Екатерина кондаурова балерина: Екатерина Кондаурова
Двенадцать причин посмотреть спектакль «12» в Мариинском театре
Состоявшаяся в середине июля премьера спектакля «12» на новой сцене Мариинского театра никого не оставила равнодушным. Необычная для театра оперы и балета форма, дерзкий замысел, яркий визуальный образ, дух новаторства, необычный состав команды постановщиков и их личные взаимоотношения с материалом, а также сложная история создания и трудная судьба первоосновы (балет Бориса Тищенко и Леонида Якобсона «Двенадцать», 1964) вкупе с богатой символикой числа 12 создали вокруг спектакля волнующую атмосферу. О том, чем интересен «12», рассказывает Наталья Сиверина.
1. Мультижанровость
Довольно редкий прием на большой оперной и балетной сцене. В «12» он использован с размахом, в наше время свойственным скорее постановщикам больших шоу. Использование на всю катушку всех мыслимых жанров было очень характерно для первых послереволюционных лет, и то, что на сцене поют, декламируют, танцуют и активно взаимодействуют с предметами наводит на сравнение с эстетическими экспериментами Всеволода Мейерхольда 1920-х годов и погружает в атмосферу времени написания поэмы «Двенадцать».
Тогда целью постановщиков было разъяснить свой замысел как можно большему количеству людей, сегодня, заметим, это тоже работает. И, кстати, текст поэмы Александра Блока «Двенадцать» освежать в памяти перед походом в театр не нужно.
Фото: Наташа Разина
2. Как построен спектакль
Он состоит из трех частей. Пролог — три песни на стихи Марины Цветаевой, затем поэма Александра Блока «Двенадцать», которую читает Екатерина Кондаурова, и собственно балет «12». Пролог — своеобразное прощание с нормальным навсегда уходящим миром, почти камерное исполнение песен под аккомпанемент рояля, лирический танец двух танцовщиков в белом — переходит в декламацию поэмы. Старое буквально тает, новое приходит с агрессивным рокотом в голосе, а с последними строфами поэмы и чтец, и весь зал проваливаются в фантасмагорический мир условного революционного Петрограда и в другой жанр — пластический. Вся эта художественная конструкция уложена в 1 час 15 минут, спектакль можно назвать сильно концентрированным.
Фото: Светлана Аввакум
3. Эпичность
Александр Блок полагал, что его поэма — своеобразное зеркало, в котором можно увидеть будущее. Предсказание поэта работает: действующие лица «12», оттолкнувшись от времени действия поэмы, перемещаются в условный сегодняшний/завтрашний день.
Фото: Наташа Разина
4. Вопрос с авторами
Скорее всего, по причине сложной структуры спектакля мы не видим привычной афиши, где бы было написано «Петр Ильич Чайковский. Лебединое озеро. Балет». Спектакль называется «12», жанр не указан, музыка Бориса Тищенко, Александр Блок в авторах не значится. У спектакля также нет режиссера, его функции исполнил хореограф-постановщик Александр Сергеев при участии Леонида Алексеева, сделавшего сценографию и костюмы, и художника по свету Константина Бинкина. Отметим, что режиссер в такой сложной истории мог бы все-таки быть весьма полезным.
Фото: Наташа Разина
5. Музыка Бориса Тищенко
О симфонической музыке любимого ученика Шостаковича Бориса Тищенко можно говорить долго и много, но вот ключевое, что важно для данного спектакля.
Валерий Гергиев: «Музыка Тищенко сложнейшая, но его произведения — и для музыкального театра, и симфонические — могут собирать восторженные залы везде. Во всём мире». Иосиф Райскин: «Любой его музыкальный образ обычно амбивалентен. В одной музыкальной теме может быть и добро, и зло».
Фото: Наташа Разина
6. Запрещенный балет Леонида Якобсона
Балет «Двенадцать» был поставлен Леонидом Якобсоном, в процессе работы хореографу пришлось внести много изменений в свой замысел по требованиям цензуры, премьера состоялась в 1964 году, но после трех представлений спектакль сняли.
7. Личная заинтересованность хореографа
Отец хореографа-постановщика «12» Александра Сергеева работал с Леонидом Якобсоном. У Сергеева была идея воссоздать балет по имеющимся записям с репетиций, так как в середине 1970-х Якобсон решил восстановить «Двенадцать» для своей труппы «Хореографические миниатюры». Но, погрузившись в материал, он создал свой спектакль. Идея хореографа более абстрактная, нежели предполагает оригинал, Сергеев посредством своего опуса пытается рассказать о том, куда приводит людей внезапно проснувшаяся жажда разрушения.
Именно сцены прохождения двенадцати сквозь город, который они буквально взрезают, наиболее удались хореографу.
8. Балерина-декламатор
Прима Мариинского театра Екатерина Кондаурова не только танцует в спектакле, но и читает целиком поэму Блока, находясь при этом в зрительном зале. Сопровождающий ее кинооператор передает картинку на занавес-экран таким образом, что зритель может видеть лицо актрисы очень крупным планом, считывая малейшие изменения мимики. Для балерины, которой привычнее совсем другая, подчеркнутая, ярко выраженная сценическая мимика, это сложная задача, не говоря уже о том, что от нее требуется чеканная декламация. Екатерина Кондаурова демонстрирует незаурядные драматические возможности, и у нее, как оказалось, великолепный голос.
Фото: Наташа Разина
9. Активная сценография
Для современных балетных спектаклей характерна очень условная сценография, которая является скорее рамкой или визуализированной идеей спектакля, нежели декорацией в привычном смысле.
Довольно редко танцовщики взаимодействуют с элементами декораций, исключение составляет, наверное, только вода, например в спектаклях труппы Пины Бауш. Однако художник-постановщик Леонид Алексеев выбрал вариант именно с активной, взаимодействующей с танцовщиками сценографией. Здесь можно вспомнить постановки австралийского режиссера Барри Коски, который несколько раз использовал прием четкого вписывания действующих лиц в анимацию Пола Бэррита (группа «1927»). Для «12» Алексеев придумал образ квадратов из светящихся красным или белым светом кубов, создающих условный образ города, из этих квадратов в процессе действия выбивает «пиксели»-кубы, которые действующие лица превращают в фонари, или в души погибших, или даже в стол для тайной вечери. Надо сказать, что из-за крупных размеров деталей-кубов манипулирование ими подтормаживает действие и прерывает хореографическую ткань. Оставшиеся обнажившиеся рамки сам художник-постановщик сравнивает с черным квадратом, превратившимся в результате «расхода душ» в QR-код.
Придуманное Алексеевым абстрактное решение не только поддерживает замысел хореографа, но и дает материал для множества интерпретаций, например параллелей с «Метрополисом» Фрица Ланга как образом универсального города зла.
Фото: Наташа Разина
10. Дизайнер моды в балетном театре
В 2010-х годах состоялось новое пришествие дизайнеров моды в балет. «Болеро» Мориса Равеля в постановке хореографов Сиди Ларби Шеркауи и Дамьена Жале одевал Риккардо Тиши, Хусейн Чалаян создал костюмы для балета Gravity Fatigue того же Дамьена Жале, список можно продолжить. Теперь, когда балет требует минимализма в костюме и довольно частно хореографы заказывают костюмы просто у спортивных и бельевых марок, интересно смотреть, как дизайнеры моды внедряют в решение приметы своего персонального стиля. Решение Леонида Алексеева, который по основному роду деятельности как раз дизайнер моды, напечатать на трико изображения тел отсылает и к идеям всеобщей стандартизации «одинаковых человеческих организмов», и к проекту «нормаль-одежды» Владимира Татлина (с его идеей добавления и снятия разных элементов костюма).
Зная страсть Леонида Алексеева к классической мужской одежде, можно по достоинству оценить двубортные шинели, в которые облачены двенадцать персонажей, правда, любоваться можно недолго — шинели быстро сбрасывают.
11. Библейские символы и революция
В зависимости от бэкграунда зритель видит в спектакле больше или меньше цитат из Библии, включая мизансцену с тайной вечерей, повторяющую плотно Леонардо и плащаницу. Надо заметить, в послереволюционные времена была попытка оперировать библейскими образами, пропагандируя новую жизнь, в полемике можно было встретить выражения вроде «социализма светлый рай» и даже такие вещи, как «Акафист Марксу», где Маркс называется чудотворцем (опубликован в «Антирелигиозном песеннике», вышедшем в 1925 году). Так что традиция обращения власти к теологической лексике в деле пропаганды, как оказывается, не нова.
12. Вопрос Христа
Христос в спектакле вроде как присутствует, его, хоть и без венчика из роз, олицетворяет персонаж Чтец (Екатерина Кондаурова).
Вывод, что Христос в данной интерпретации женщина, и вообще, что он тут есть, сделает не каждый посмотревший, так как вокруг этого персонажа сплошь демоны-разрушители, и только убиенная блудница Катька, как и положено, стала святой. Из сорокастраничного буклета, выпущенного к премьере театром, мы, кстати, узнаем, что у каждого члена постановочной команды насчет Христа свое мнение. Амбивалентно, как музыка Бориса Тищенко.
Фото: Наташа Разина
культура балет
Свобода движения — Журнал «Театральный город» : Журнал «Театральный город»
Парадная площадь
Свобода движения
О Екатерине Кондауровой заговорили, когда в Мариинском театре случилась революция — в обитель классического балета ворвалась хореография Форсайта. В жесткой, агрессивной пластике Уильяма Форсайта раскрылся темперамент балерины. Тогда ее творческий путь только начинался. С тех пор в репертуар Екатерины вошли работы самых разных хореографов, и многие ее роли отмечены «Золотыми софитами», «Золотой Маской», Призом Бенуа, «Душой танца».
Беседовала Ольга Макарова
«Там, где висят золотые вишни»
— Катя, ваш путь от артистки кордебалета до статуса прима-балерины Мариинского театра длился почти 10 лет, тогда как некоторые начинают танцевать ведущие партии уже с первого года в театре. Вы, стоя в кордебалете, не жалели о потерянном времени?
— Нет. Как бы это ни звучало лукаво, я получала удовольствие от всего, что делала: мне нравилось танцевать, участвовать в спектаклях пусть даже в последней линии кордебалета. Это не значит, что я не мечтала о сольном репертуаре, я его жаждала, работала над тем, чтобы он у меня появлялся. Я танцевала сольные партии уже на третий год работы в театре, но при этом никогда не отказывалась от второстепенных ролей — жадность к работе была у меня всегда.
— А изначально балет — это была ваша идея или родителей?
— Балет не был идеей фикс.
В детстве я занималась в музыкальной школе роялем и хореографией для общего развития, но по истечении где-то трех лет надо было выбрать что-то одно — невозможно было совмещать школу и все эти занятия. Я выбрала балет, потому что мне было сложно часами сидеть с прямой спиной за роялем, хотя у меня довольно хорошо получалось. Я подумала, что балет намного легче, что танцы веселее. А дальше оказалось, что у меня есть какие-то способности, педагоги стали советовать более профессионально заниматься хореографией.
— Когда вы поняли, что это ваша профессия, что это на всю жизнь?
— Пожалуй, когда выбрала хореографию… У меня даже мысли не было, что меня могут выгнать из училища, что-то может не получиться. Когда меня, москвичку, не приняли в московское училище, мы просто поехали в другое, в Петербург, но катастрофы — жизнь закончилась, что же делать — не было. Когда я училась в школе, почему-то знала, что буду работать в Мариинском театре. Это не самоуверенность, наоборот, я всегда считала свои возможности очень скромными.
Просто чувствовала — то, чем я занимаюсь, мое.
«Кармен-сюита»
— Был ли человек, который вселил в вас эту уверенность или помог ее сохранить?
— Каждый из педагогов, которые со мной работали, давал мне что-то, из чего складывалась моя уверенность, что я могу двигаться дальше и дальше. Начиная с самого первого класса еще непрофессиональных танцев, кто-то какое-то семя закидывал, и постепенно накапливался фундамент. В театре мне очень повезло с педагогами. Первые годы я работала с Ольгой Ивановной Ченчиковой. Для меня всегда была актуальна проблема роста: я пришла в театр такая длинная и неповоротливая… Ольга Ивановна в свое время тоже считалась довольно крупной балериной, но умела как-то собираться и партнеры говорили, что с ней очень легко танцевать. Она передала мне свой опыт. И не только в плане техники. Сейчас я работаю с Эльвирой Геннадиевной Тарасовой — лучшего педагога нельзя и пожелать! Мы понимаем друг друга как в жизни, так и в зале. Мы можем в чем-то не соглашаться, но всегда находим общий результат, который ей как репетитору хочется видеть, а мне как актеру хочется показать.
— Когда вы пришли в театр, знали, что хотите танцевать, были какие-то цели, к которым стремились?
— Я хотела танцевать все — весь сольный репертуар. Но все-таки мечты были соизмеримы с реальностью — сначала вторые партии. Об Одетте-Одиллии сразу не могла и мечтать: и желания не было ее танцевать, и я осознавала, что совсем не готова к этой партии. Чем больше танцевала, тем сильнее росли аппетиты, я стала замахиваться на более серьезные роли — Мехменэ Бану в «Легенде о любви», Никию в «Баядерке».
— В вашем репертуаре есть и современная хореография, и классика. В чем вы чувствуете себя свободнее, где вы на своей территории?
— И там, и там чувствую себя комфортно и уверенно, но, основываясь на отзывах окружающих, современная хореография — более близкое мне направление. Это не значит, что к современному репертуару я не прикладываю никаких усилий. Чтобы танец выглядел легко, уходит так же много работы, и мне бывает одинаково сложно и в современных танцах, и в классических.
«Парк»
— Вы прислушиваетесь к мнению окружающих?
— Зависит от того, что они говорят, кто эти люди и, наверное, от того, в какой момент и как это сказано. Все зависит от ситуации. Но в любом случае то, что говорят о тебе, задевает каким-то образом. Ты можешь не прислушиваться, но иногда каким-то буравчиком это вертится в голове. Артисты очень восприимчивые — несмотря на твердый характер и кажущуюся неприступность, нас очень легко ранить, обидеть или, наоборот, каким-то маленьким словом поднять настроение так, что будешь летать.
— Вы самокритичный человек?
Да.
— Чтобы вы остались довольны своим спектаклем, какие компоненты должны сложиться?
— Должно остаться ощущение удовлетворенности и полного погружения в роль, чтобы ничто не выбивало из спектакля. Естественно, важна техническая составляющая, потому что, если ты в образе, ощущаешь себя перевоплощенным в героя, а у тебя вдруг не получается пируэт и ты падаешь, то все летит насмарку.
— Раньше в балете существовала традиция сложившихся дуэтов, когда все спектакли артисты танцевали вместе, как, например, Дудинская с Чабукиани, Уланова с Сергеевым…
— С одной стороны, это неплохая была традиция — когда долго танцуешь с одним партнером и знаешь, где он может тебя упустить или где он поможет, то возникает больше свободы, доверия. Но с другой стороны, это может приедаться. Я предпочитаю в разных спектаклях разных партнеров. Вряд ли с кем-то одним я могла бы танцевать весь репертуар так, чтобы это было интересно и мне, и партнеру, и зрителю. Новый партнер всегда дает какие-то новые ощущения на сцене.
— Взлет вашей карьеры начался с балетов Форсайта. И сейчас говорят, что когда Уильям Форсайт узнает, что вы будете танцевать, сразу продлевает лицензию на исполнение его постановок в Мариинском театре.
Что для вас открыла эта встреча?
— Это новый мир, понимание того, как можно использовать свое тело в танце. До балетов Форсайта у нас не было спектаклей, где можно было бы получить такую свободу от движения. Все эти изломы, невероятные балансы, где ты, по идее, не можешь устоять на ногах, для меня сначала были как развлечение. Когда мы начинали репетировать, я была далеко не в первом составе. Но ассистент Форсайта Кэтрин Беннетс, которая с нами занималась, видимо, заметила во мне какую-то нужную для этих балетов черту, и сложилось так, что я вышла в премьерном спектакле. Этот опыт мне дал уверенность, после я стала чувствовать себя на сцене свободнее.
«Лебединое озеро»
— Вы работали со многими хореографами — Форсайтом, Ратманским, Прельжокажем, Вальц, МакГрегором. Чей стиль вам наиболее близок?
— В каждом из спектаклей этих хореографов есть моменты, которые становятся мне близкими. Но сейчас для чего-то нового я бы, пожалуй, выбрала МакГрегора.
У него пластика очень необычная, а его понимание движения и того, как выразить движением что-то, мне очень близко. В нашем репертуаре не так много современных спектаклей, а очень хочется их добавить. Если появится любой новый хореограф, с удовольствием брошусь в авантюру.
— Ассистент МакГрегора, репетировавший в Мариинском театре балет «Инфра», с восторгом отзывался о работе с вами и говорил, что у вас потрясающая энергетика. На ваш взгляд, что такое энергетика танцовщика — это врожденное качество или оно нарабатывается?
— Думаю, это от природы. Конечно, человек не сможет его наработать, если не заинтересован, не увлечен, а делает только какие-то шаблонные вещи, если полностью не вливается в работу, если это не его жизнь и не часть его нутра. Я просто получаю удовольствие от того, что делаю, и новые идеи меня очень увлекают.
— Что вам интереснее готовить — роли в сюжетных спектаклях или бессюжетную хореографию?
— Конечно, сюжетные спектакли.
Особенно с возрастом они мне очень нравятся. Когда я готовлюсь к роли, изучаю информацию, которая может помочь, читаю книги, смотрю все, что может быть связано с этой эпохой — костюмы, прически (чаще всего я сама причесываюсь). А кино, если оно уже было сделано по книге, стараюсь не смотреть, по крайней мере до премьеры, до того, как у меня сложится образ, моя картинка. Чтобы ни от кого не заимствовать. Ведь фильмы бывают далеки от того, что на бумаге, а мы как актеры легко копируем: если тебе что-то нравится, то это откладывается, а потом ты непроизвольно делаешь то же самое.
— Вас очень часто можно встретить в театре, в отличие от многих ваших коллег…
— Очень люблю ходить на балет. Часто те, кто работает в этой сфере, говорят: «Мы и так целый день с балетом, нам этого хватает». А мне нужно понимать, как выглядит спектакль со стороны, как он меняется, когда его танцуют разные люди. Когда я нахожусь в спектакле, мне нужно знать, как я могу с этими людьми контактировать.
Поэтому когда в наш город кто-то приезжает, а у меня выдается свободный вечер, с удовольствием иду смотреть.
«Весна священная»
— Кроме балета, что вас интересует как зрителя?
— Мне очень нравится драматический театр. В последнее время из-за травмы у меня была возможность больше бывать в театре, и меня увлек Малый драматический театр — спектакли Додина. Пересмотрела почти всего Чехова и получила огромное удовольствие. Меня всегда впечатляло, как люди могут выражать себя посредством речи, голоса, практически без движений. Это совсем другое в сравнении с тем, что делаем мы. Когда ты 24 часа в театре, то как бы ты ни хотел смотреть на происходящее вокруг, на это не хватает времени и сил. А сейчас у меня была такая возможность — смотреть, читать, впитывать новые идеи, мысли других людей. Я отдалилась от своего театра, видение начало развиваться в другую сторону, кругозор расширился.
— Помимо театра у вас есть какие-то свои проекты?
— Работаю сейчас над несколькими идеями, но пока рано о них говорить — они еще не вышли в свет.
Мне нравится дизайн, я часто придумываю одежду для себя — у меня есть мастер, которая шьет и реализует мои идеи.
— Какие планы на этот сезон?
— Для начала очень важно полностью восстановиться, чтобы вернуться к той форме, в которой я была до травмы, или даже лучше, потому что сейчас я понимаю, что мне дан шанс начать все с нуля. Когда ты танцуешь, со временем начинаешь делать все «по накатанной», а сейчас, поскольку поменялось тело, у меня как будто новый аппарат, и я могу заново делать роли. И в голове произошла какая-то перестройка, поэтому роли могут получиться совсем другими. Я изголодалась по работе, по танцам, у меня накопилось многое, что хочется сказать.
Перейти к репертуару
Балетная сила! :: Bay Area Reporter
Они были готовы. Ничто, кроме пожара, который мог бы поглотить Беркли, не помешало бы Cal Performances представить русский балет «Баядерка» в Целлербах-холле на прошлой неделе. Мариинский балет в Санкт-Петербурге открылся в прошлую среду вечером при полном аншлаге, с надежной резервной электроэнергией и множеством высокопоставленных лиц в зале.
Они привезли с собой 200 человек, оркестр и танцоров. Это было колоссальное производство. Первая ночь была немного сомнительной; все еще приходили в себя. В доме неожиданно зажегся свет. У балерины Екатерины Кондауровой (Никия) и ее партнера Андрея Ермакова (Солор) было мало химии, а секундантка (Екатерина Чебыкина в роли Гамзатти) никак не могла решить, когда заканчивать свои пируэты. Но к финалу Кондаурова была на высоте балерины, а Ермаков блестяще блистал в своем первом соло. С потрясающе чистым танцем корпуса они поставили шоу на первое место. К четвергу двигатель работал на полную катушку, и все шоу пошло как по маслу.
Это история, действие которой происходит в Индии, о храмовой танцовщице (баядерке), посвященной божеству, которая искренне и навсегда влюбляется в молодого воина, который клянется ей в вечной любви, но раджа заставляет его жениться принцесса, его дочь. В полной версии боги наказывают раджу и воссоединяют истинных влюбленных; по причинам слишком сложным, чтобы их можно было перечислить, этот последний акт, с рушащимся храмом, лестницей в нирвану, апофеоз юных влюбленных, здесь не был представлен.
Балет не нуждается в финале, так как последний акт настолько впечатляюще показывает их истинную любовь, что мы можем обойтись без постановки возмездия. Но существуют и другие варианты балета с отреставрированным последним актом, недавно показанным в Берлине.
Одно из испытаний классики заключается в следующем: может ли она передать что-то очень важное, даже если она будет усечена, из поколения в поколение? Что еще более важно, может ли это помочь следующему поколению понять, что их родители, бабушки и дедушки думали и чувствовали по вопросам, которые их больше всего волнуют? И может ли балет, в котором вообще не используются слова, решать человеческие проблемы, причем самые абстрактные?
Cal Performances представили балет и оркестр Мариинского театра, исполнившие «Баядерку» в Зале Целлербах. Фото: Наташа Разина Мария Хорева, 19-летняя балерина, сыгравшая главную роль в вечерней постановке в четверг, ловко продемонстрировала, как дать понять, что сексуальное домогательство нежелательно.
Задолго до того, как ей пришлось оттолкнуть Высшего Брахмана, топнуть ногой и поднять руку в универсальном жесте «Стой прямо здесь!», все ее тело уже пять минут говорило «Нет». Каждая клеточка ее тела отшатывалась от него, прежде чем она начала пятиться от него. Сначала грудина отведена назад, затем подбородок, пупок притянут к позвоночнику, втянуты нижние ребра. Все это видно, так как ее костюм обнажает живот от грудных до бедер. В конце концов, она индийская храмовая танцовщица, а товары выставлены на всеобщее обозрение. Высший Брахман корчится в муках желания, которое он пытается подавить; он знает, что ошибается, но не может остановиться.
В отличие от этого, каждый ее вздох становится открытым и полным, когда, наконец, одна, она стоит перед Солором (Владимир Шкляров), утренним идолом, красивым главным танцором, играющим Принца-Воина, который любит ее. Открытость его сердца к ней была видна при его выходе, когда он бегал по сцене в поисках — мы еще не знали кого, но он бежал, как ветер, который рассказывает вам все о духе, который им движет: «Так свет шаг никогда не изнашивает вечный кремень».
Этот балет о противостоянии похоти и любви, о праве женщины на выбор, да и мужчины тоже. Это установлено с его выхода и подтверждено ее, и это истина, которой никогда не бывает достаточно подтверждений. Она проверяется на протяжении всего балета снова и снова.
Сила его раскаяния продемонстрирована in extenso, после многих поворотов, в кульминации балета (3-й акт), где восьмитактовая фраза умоляющего соло Никии усиливается, стилизуется и повторяется в галлюцинаторном видении. , снова и снова 32 танцора, хор скорбящих духов, которые входят один за другим, повторяя одну и ту же фразу в процессии призраков, которая постепенно заполняет сцену светящимися белыми формами.
Советы полюбили балет. При Агриппине Вагановой этот метод был усилен и стал более героическим, чтобы привлечь внимание широкой публики, что сделало его не только приемлемым для Политбюро, но и передовым краем советской пропаганды. Русский балет был настолько популярен в странах третьего мира, что США предприняли культурную контратаку, отправив туда американские танцевальные труппы, такие как New York City Ballet.
Все известные сейчас имена были созданы благодаря финансированию Государственного департамента. В 60-е годы, когда русские танцоры «выпрыгнули на свободу», перебежав в США, это были громкие заголовки, огромный пропагандистский переворот для США. Приехав сюда, русские танцовщики первым делом захотели поделиться с американской публикой «Баядеркой», отрывком из минималистской сцены «Царство теней». Это ошеломило критиков и публику. Художники-минималисты Нью-Йорка утверждали, что это опережающий минимализм.
Спектакль, который мы видели, по сути является постановкой 1947 года, мелодрамой в стиле Ромео и Джульетты, в которой настоящие любовники разлучаются по закону. Он настроен на вкусы Сталина, с пресмыкающимися рабами, эффектной акробатикой (прыжки для парней, подъемы над головой для балерин), включая бравурный танец для бронзового идола в набедренной повязке и с головы до ног в золотом гриме, который останавливает показать полностью. Факиры, танцующие вокруг костра в первом акте, несмотря на свои седые парики, почти голые и имеют тела 18-летних.
Они корчат свои тела, как креветки, когда прыгают. «Пристойная похоть» в изобилии: голые животы у всех, чей пупок вы захотите увидеть.
Какие талии у этих танцовщиц! Пошлисть! Мужчина и женщина, загорелые с косметикой или белые, как мрамор, «ни дюйма жира», кроме Раджи. Со стилизованными народными танцами, в стиле, доведенном до совершенства Моисеевым, это было бы не слишком утонченно, чтобы играть в Вегас.
Богемская рапсодия – La Personne
«Если я умру завтра, я не пожалею. Я действительно сделал все, что мог».
0024
Фредди Меркьюри
Каждый новый день начинается с мысли, что этот день самый важный, и с ним не хочется иметь никаких шаблонов, гнаться за похвалой, жить сплошными мыслями в соц. виртуальное пространство, окруженное квадратными картинками, всегда придумывая, что написать о своих «достижениях»… Каждый новый день вы стараетесь быть предельно искренними в том, что делаете, поэтому невозможно написать колонку, адресованную читателям, не написав о том, что вы делаете.
проживают здесь и сейчас.
Моя осень о фильме «Богемская рапсодия». Голос Фредди Меркьюри всегда расширял мое восприятие музыки в целом, его голос для меня – это музыкальная вселенная. У него никогда не будет пансионеров, он до сих пор жив, и новое поколение теперь восхищается выдающейся группой Queen благодаря этому фильму. Хотя личность и ее деятельность имеют тесные переплетения, что ни говори, а деятельность идет первой, потому что человек становится духовно обнажающимся в своей деятельности. Но с другой стороны, такие фильмы, как «Богемская рапсодия», дают возможность черпать вдохновение у самой яркой личности, и это, наверное, немаловажно.
Наша команда La Personne постаралась пригласить в ноябрьский номер особых героев, которые умеют не только вдохновлять своим творчеством, но и быть рок-звездами – они живут танцем, дышат танцем и танцуют от души.
Дэвид Холберг
Один из них — Дэвид Холберг, который вернулся на сцену после серьезной травмы. Нам посчастливилось снять его репетиции в Мариинском театре и записать интервью о том, как он прожил два года без сцены.
Мы покажем вам видеопортрет великолепного Марсело Гомеса, который полностью покорил нашу команду своей искренностью, отвечая на самые сокровенные вопросы о настоящем, танце и музыке.
Марсело Гомеш
Екатерина Кондаурова
Месяц откроем специальной историей с прима-балериной Мариинского театра Екатериной Кондауровой. Материал создан в партнерстве с Татьяной Парфеновой, чьи платья наполняют каждую съемку чистым волшебством.
Представляем крайне важный для нашего журнала проект, который готовился в течение полугода – документальный фильм «Кто она?» о приме-балерине Музыкального театра имени Станиславского Оксане Кардаш. Эта балерина обладает особым даром магнетизма не только на сцене, но и в жизни. Она бесконечно требовательна, непосредственна и невыразимо красива. Снимать историю об Оксане было самым большим счастьем, и мы очень благодарны ей за доверие!
Оксана Кардаш
Ноябрь богат балетными событиями: Дягилевский фестиваль, возвращение в Москву «Чайки» Джона Ноймайера, запуск Большого балетного шоу – мы подготовили материалы для каждого упомянутого события.