Стиль 90-х: фото одежды в духе гопников

Словно «гопник» я впервые услышала в советском детстве. Так моя бабушка дразнила отца, если он надевал кепку и забывал надеть шарф. Значение этого слова я не понимала, а спросить стеснялась, но догадывалась, что люди эти малосимпатичные и, скорее всего, опасные. Узнать его истинное значение меня сподвигли события последних модных сезонов. И в первую очередь сенсационный успех французской марки Vetements и нашего Гоши Рубчинского.

И идейный лидер Vetements Демна Гвасалия, и Рубчинский — дети 1990-х с их безоговорочно гопницкой эстетикой гранжа, постпанка и прочей вакханалии, в которой всего было намешано, как у тех самых беспризорников, которых в России как раз и называли гопниками. Потому что в начале XX века они находились в ведении государственного общества призора, располагавшегося в Петрограде на Лиговке, в самом бандитском районе города.

Конечно, уличная мода начала наступление по всем фронтам еще во времена хип-хоп-революции.

Рэперам надо сказать спасибо за спортивки over size и приспущенные штаны. Футбольным фанатам — за очередной виток логомании на новом уличном этапе, ну и не будем забывать нормкор, знамя которого было поднято уже почти три года назад. Однако все эти альтернативные по отношению к мейнстриму процессы до поры до времени, казалось, не затрагивали большую моду.

Но так только казалось. На самом деле уличные модники уже давно смешивали люксовые бренды со спротивными марками, не говоря уже о стилистах, которые запросто сочетали вечернее со спортивным, высокое с низким, гламурное с простецким. Просто теперь граница стерлась окончательно. Ничего смешивать больше нет нужды — толстовки, подозрительно напоминающие продукцию культовых спортивных гигантов, легко обнаруживаются в коллекциях Домов моды, до сих пор имевших исключительно люксовый статус. Кашемировые пальто на подиумах давно выглядят словно с чужого плеча, шубы из драгоценных пород меха носят с драными джинсами, а гигантские худи — с кружевными юбками и платьями.

Белье заменяет одежду, да и фрагменты военной униформы идут в ход.

Слово «гопник» происходит от аббревиатуры ГОП – Государственное общество призора за трудными подростками.

Все это гопницкое великолепие на подиуме демонстрируют бритые наголо девочки-модели. Гопники в нашем представлении тоже должны быть бритыми: те, настоящие, образца 1920-х — чтобы вши не завелись, а поздние, из ностальгических 1990-х — чтобы убегающего хулигана нельзя было поймать за волосы. Отсюда те самые бритые затылки, которые многие помнят по нашим 1990-м, тем, что принято называть лихими. Многие помнят и треники, заправленные в носки, свитера, заправленные в джинсы, и непременные кепки на тех самых бритых головах.

Тогда самыми колоритными были, конечно, «любера», подмосковные качки, державшие в страхе всю столицу. Они профессионально занимались спортом и гордились своими мускулами — в точности как современные it girls, которые бегают на Патриарших и занимаются боксом на «Красном Октябре». На красивых тренированных телах вся эта нарочито босяцкая одежда выглядит все же совсем иначе, нежели в гранжевые 1990-е, когда в моде были сутулые и угрюмые девочки-подростки.

И тем не менее международный успех российского модельного агентства с говорящим названием Lumpen, специализирующегося на нестандартных, а порой странных лицах, каких в России немало, говорит о многом. А его звезда, модель с именем откровенно блатного звучания Vsevolod Sever Cherepanov, упрямо напоминает обложки Face и i-D тех лет. Так что эта «новая» мода кажется до боли знакомой тем, кто ее носил с удовольствием двадцать лет назад. Похоже, что поколение тридцатилетних дизайнеров вспоминает ту эпоху с ностальгией и заставляет весь мир пережить ее заново.

Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.

Британцев больше всего раздражают гопники

4 сентября 2009

Подпись к фото,

Тони Блэр в музее Мадам Тюссо одет как чавс — в спортивном костюме, кепке, с золотыми цепями

Согласно опросу общественного мнения, жителям Великобритании больше всего действуют на нервы не слишком образованные молодые люди в спортивных костюмах с яркими побрякушками, которые известны в этой стране как «чавы» (chavs).

Слово «чав» не имеет прямого аналога в русском языке, однако его можно перевести как «гопник», то есть человек, выросший в непростых социальных условиях и не отягощенный культурой и хорошими манерами.

Точная этимология слова неизвестна, однако некоторые считают, что оно появилось от английской аббериатуры Council House And Violence и обозначает обитателей муниципального жилья [преимущественно, бедных], отличающихся вздорным и агрессивным характером.

Еще эту аббревиатуру можно расшифровать как CHeap And Vulgar — дешевый и вульгарный, безвкусный.

Английские чавсы – необразованные и некультурные люди — «вызывают отвращение» у 60% опрошенных.

После них в первой тройке самого неприятного идут водители-прилипалы, которые едут вплотную за впереди идущей машиной (55%), и люди, от которых дурно пахнет (52%).

В ежегодном социологическом опросе по опредению толерантности британского общества, проведенном компанией по производству молочных продуктов Lactofree, участвовали 3000 человек.

Люди, мыши, караоке …

Организаторы опроса также выяснили, что 79% опрошенных раздражаются очень легко даже по пустякам, а 65% мелкие неприятные явления надолго выводят из себя.

В среднем британцы сталкиваются с раздражающими факторами не менее трех раз в день. Половина респондентов указала, что в будущем они, скорее всего, превратятся в ворчливых стариков.

Опрос также показал, что 39% британцев не разделяют чрезмерного пристрастия нации к слухам из жизни второсортных звезд. Их не очень интересуют вопросы о том, кто с кем из знаменитостей сошелся или расстался.

31% опрошенных считают неприятным для себя рецессию, а 13% британцев раздражают богатые банкиры.

После первой сотни главных раздражителей идут мыши, тещи и караоке.

Вылечиться от непереносимости

Организаторы опроса указывают на его особенности в этом году.

«Опрос показал, насколько мы, как народ, нетерпимы и как часто мы раздражаемся по пустякам, причем, многих это доводит белого каления», — сказала сотрудница Lactofree Саманта Глассфорд.

«Нынешний опрос демонстрирует, что нас особенно сильно раздражают люди и их дурные привычки. Удивительно также то, что такое существенное явление, как рецессия, оказалось так низко в списке главных раздражителей», — добавила она.

Lactofree – компания, выпускающая пищевые продукты, и, на первый взгляд, непонятно, почему она решила заняться выяснением порога терпимости британского общества.

Но Саманта Глассфорд пояснила, почему это важно для ее фирмы.

«Большая часть людей на дух не переносит многие вещи, которые встречаются в нашей повседневной жизни, и вылечить их от нетерпимости нельзя. Однако, что касается пищевой непереносимости, то здесь решение есть», — сказала она.

«Например, наша Lactofree. Мы помогаем людям, которые не переносят лактозу, употреблять молочные продукты без всяких неприятных последствий. Это – один из примеров, когда от непереносимости можно избавиться», — добавила она.

Элисон Гопник: Садовник и плотник

Как ухаживать за детством

Американский специалист в области психологии развития, профессор психологии Калифорнийского университета Элисон Гопник уверена: привычный подход к воспитанию детей уже давно не работает. Но каким должен быть новый?

Современные родители в процессе воспитания детей сталкиваются со множеством критических ситуаций, многие из которых порождены современным образом жизни, а потому найти ответ в старых книгах, не знавших этих реалий, просто невозможно. Да и сама психология как наука развивается со стремительной быстротой, открывая все новые факты и отбрасывая старые предрассудки. Элисон Гопник уверена: взгляд на роль родителей как плотников, «выстругивающих» из своего ребенка идеального члена общества, изжил себя. Куда правильнее подход к родительству как к работе садовника, который должен создать идеальные условия и помочь цветку вырасти самостоятельно, именно таким, каким он должен быть. На этом пути поджидает немало трудностей, кризисов и проблем. Элисон Гопник не только рассказывает, как избежать большинства из них, но и дает подтвержденные исследованиями в области психологии советы, что делать, если это не удалось.

Аннотация

Как передать детям традиции нашей культуры, при этом не навязывая их и давая новому поколению шанс двигаться дальше, вырабатывая свои совершенно новые ценности и двигая вперед всю цивилизацию? Как сделать так, чтобы воспитание ребенка не превратилось в утомительную, изматывающую работу и приносило не только чувство выполненного долга, но и радость? Что нужно делать, чтобы не совершить ошибок, которые потом будет очень трудно, если вообще возможно, исправить? Что делать, если эти ошибки уже совершены? Элисон Гопник рассматривает два фундаментальных подхода к вопросу о функции родителей и феномене «родительства». Согласно первому, старому, подходу – роль родителей, словно плотников, в том, чтобы «выстрогать» из детей будущих востребованных и уважаемых членов общества. Более современный подход сравнивает родителей, скорее, с садовниками, чья задача – создать подходящие условия и позволить детям самостоятельно расти. Но какие трудности подстерегают и родителей, и детей на этом пути?

«Эти гопники – это и есть государство»

Одна из «фирменных черт» подавления российскими властями оппозиционных акций протеста в 2019 году – показательная жестокость, с которой порой действуют сотрудники полиции, Росгвардии, ОМОНа и других силовых ведомств. Это касается не только действий при задержании протестующих. Мы записали рассказ оператора YouTube-канала «Навальный LIVE» о том, как специальный отряд быстрого реагирования ворвался в студию канала, сорвав трансляцию разрешенного властями митинга 10 августа.

В этот день канал «Навальный LIVE» должен был вести трансляцию с митинга-концерта «Вернем себе право на выборы» на проспекте Сахарова. По одной из версий, полицейские искали в студии незарегистрированного кандидата в депутаты Мосгордумы Любовь Соболь, однако ее к тому моменту уже задержали в собственном центре сбора подписей. Возможно, целью визита силовиков был именно срыв трансляции.

В момент прихода сотрудников СОБР в студии, которая была оборудована в обычной квартире на Садовом кольце, находились 10 человек: 3 девушки и 7 молодых людей. Радио Свобода публикует рассказ одного из них, фотографа и видеооператора Олега Яковлева, который был в этот момент в студии вместе со своим братом. Яковлев не первый раз работает на протестных акциях, хотя и не является штатным сотрудником канала «Навальный LIVE». Весной его уже задерживала полиция, но 10 августа стало одним из самых страшных дней в его жизни.

Олег Яковлев

​3 часа «мордой в пол»

10-го числа я должен был быть одним из операторов эфира канала «Навальный LIVE». Собирался зайти в резервную студию около Курской, чтобы взять оборудование и занести ребятам кофе. Я пришел туда в 11 часов, но все затянулось из-за разных технических сложностей, и в итоге я болтался там до 2 часов дня, то есть до самого начала митинга. Я уже был собран, чтобы идти на митинг, подошел к двери, и – это был очень обидный момент – в нее стали ломиться полицейские.

Все были в каком-то оцепенении

Никто не знал, что делать в этой ситуации, но кто-то, кажется, из адвокатов успел сказать по телефону, что дверь открывать нельзя. Так что мы сидели в дальней комнате и ждали, что произойдет дальше, хотя, в принципе, что произойдет, было понятно. Мы ждали минут 5-7. Все были в каком-то оцепенении.

Потом вломились СОБРовцы, как в фильмах, с криками «всем лежать!», «руки за голову!», с автоматами в морду. Моментально все это перешло в «режим выживания». Было понятно, что надо просто поменьше отсвечивать и стараться, чтобы тебя поменьше побили. Мне в этом смысле повезло, меня практически не били. Моему брату досталось, его за уши тащили, очень больно ударили. Дальше всех положили на пол. В этом был забавный элемент сексизма: девушек они почти не трогали и разрешили им сидеть на диване.

Следующие три часа я мог только слушать, потому что лежал мордой в пол. Нельзя было даже шевелиться. Собственно, о том, что прошло три часа, я узнал только потом, когда смог посмотреть время, потому что наручных часов у меня не было – в такие моменты понимаешь их ценность. Примерно с 2 до 5 вечера. Я лежал в коридоре и видел только кучу разной обуви, которая мимо меня проходила. Слышал, как вызвали наряд, чтобы не пускать к нам адвоката. В квартире была какая-то толпа людей, было неприятно, потому что было непонятно, что они там делают: они могли что угодно положить, забрать, любую картину состряпать, и мы бы с этим ничего сделать не смогли.

В какой-то момент у меня, как и у всех, потребовали паспорт. Практически над всеми при проверке паспортов издевались: над фотографиями, над фамилиями и так далее. У меня фотография в паспорте смешная, с длинными волосами, в мой адрес стали какие-то гомофобные шутки отмачивать. Чистое унижение, которое не имеет ничего общего ни с законом, ни с какими-то процессуальными нормами. Ребята просто отрывались на нас. Смысла возражать, на что-то ссылаться не было, есть смысл только не отсвечивать. Если на вас в подворотне гопники нападают, вряд ли вы будете им говорить про Конституцию.

«Добрый» следователь

В общем, у всех взяли паспорта, это очень долго продолжалось, даже не знаю, почему они так долго возились. Потом были понятые, которые, очевидно, были знакомы с этими сотрудниками: они все здоровались за руку, называли друг друга по именам. Потом они нас по очереди обыскивали. Обыскивали полностью, личные вещи, хотя и не очень тщательно – до трусов не раздевали, но ощупывали. Некий человек в белых перчатках полностью переворошил мой рюкзак. Забирали все носители информации: телефоны, флешки, все, на чем могла быть информация, было изъято, и нам до сих пор так ничего и не вернули и, очевидно, уже никогда не вернут. Параллельно они спрашивали, кто я и что я тут делаю, тоже с какими-то глумливыми шутками и намеками, «что это вы тут вдесятером делаете?», какой-то странный был подтекст у этих вопросов. Я старался отвечать очень лаконично, что я оператор и пришел за оборудованием. Человек в белых перчатках, назовем его условно «следователь», был показательно «добрым»: «Ну что ты, не волнуйся, а дети есть у тебя? Сын? Да, ага». Такой, как бы «сочувствующий». Я этому не очень доверял, но хотя бы был рад, что можно наконец встать с пола и у меня появилась свобода, пусть и ограниченная.

– Я задержан?

– Нет, вы просто тут находитесь

Обыскав мои вещи, они просто попросили встать меня лицом к стене, чтобы я не видел, что происходит. Так я стоял, наверное, еще примерно час, пока они досматривали остальных, по очереди поднимая их с пола. Вторым досматривали моего брата, нас же первыми и увели в автозак. Перед этим спросили, будем ли мы подписывать протокол. Я сказал, что не буду, на что они ответили: «О’кей, тогда в автозак». Я спросил: «Я задержан?» Они ответили: «Нет, вы просто тут находитесь». Это какой-то абсурд. Твоя свобода передвижений нарушается, при этом у тебя нет никакого статуса и никаких объяснений, почему это происходит. Нас вдвоем с братом повели в автозак, у квартиры ждали наши адвокаты, это было очень здорово, потому что это были первые люди за 3–4 часа, которые были на нашей стороне.

Автозак и ОВД

В автозаке уже было гораздо уютнее, да и просто хотелось выйти из этого неприятного помещения. Главное, что там уже была другая служба, не та, которая нас задерживала, а так называемая «доставка», просто ребята полицейские, которые должны были отвезти нас куда-то в следующее место.

Они были вполне дружелюбны, даже выпускали нас покурить. Я тоже покурил, хотя я не курю. Покурить, чтобы использовать единственный шанс подышать свежим воздухом, – вот такой получился парадокс. В автозаке уже не было такого страха за свою жизнь, как в квартире. Час или полтора мы ждали, пока к нам всех спустят, причем почему-то семерых молодых людей и одну девушку спустили, а двух девушек оставили в квартире – это тоже было очень неприятно, хотя с ними в итоге все было в порядке. Еще минут через двадцать мы куда-то поехали, почему-то мы думали, что нас везут в Следственный комитет, в Замоскворечье. Но в итоге нас повезли в ОВД по Мещанскому району, недалеко от Сретенки. Я уже чувствовал себя гораздо спокойнее, потому что в ОВД я уже побывал 12 июня, было ощущение чего-то знакомого, хотя это иллюзия, всегда что-то может пойти не так. ОВД было довольно дружелюбное, полицейские даже сами ходили покупать нам воду. Они были совершенно неагрессивные, просто были расстроены, что в субботний вечер надо зачем-то нами заниматься, хотя непонятно, что с нами делать. Нас посадили всех в какой-то их класс строевой подготовки, там мы тоже довольно долго сидели, потом привезли двух девушек, которых сначала оставили в квартире.

Покурить, чтобы использовать единственный шанс подышать свежим воздухом, – вот такой получился парадокс

В ОВД было два, как я их называю, «следователя», нас вызвали по двое и устно опрашивали. Спрашивали личные данные: где живешь, кем работаешь, личные данные жены, детей, ФИО, контактные номера. Это было неприятно, это тоже некий способ давления: понятно, что всю эту информацию несложно выудить, но когда ты знаешь, что ты ее сам рассказал, это неприятно. Потом предложили сдать отпечатки пальцев, но можно было отказаться, и мы все отказались. Было ощущение, что не полицейские в ОВД, а кто-то другой решает, что с нами делать. В какой-то момент нам внезапно сказали: «Все, уходите!» И мы просто ушли. Никаких протоколов, ничего. Единственное, что у нас осталось на руках, – это протоколы «О доставлении в ОВД». Их заполнили ребята из автозака, о том, что «такой-то в связи с совершением административного правонарушения доставлен в ОВД». Потом, видимо, этот протокол об административном правонарушении можно составить без нас задним числом, – так нам сказали адвокаты. Нет никаких протоколов изъятия личных вещей, у меня вообще нет никаких свидетельств, что все это происходило.

Страх

Не буду геройствовать, было очень страшно, потому что ты понимаешь, что они могут сделать все, что угодно, и потом это прикрыть любыми вымыслами. Это было как в детстве, когда на тебя какие-нибудь гопники нападали, давно забытое чувство. С той разницей, что тут ты понимаешь, что тебе некуда жаловаться, потому что эти гопники – это и есть государство. Хочется вызвать полицию, а потом вспоминаешь, что вообще-то это и есть полиция.

Хочется вызвать полицию, а потом вспоминаешь, что вообще-то это и есть полиция

Еще поразило чувство обычной жизни, текущей рядом, как будто мы для нее – невидимки. Шум Садового кольца, фильм, который мы видели из автозака на экране телевизора в маникюрном салоне. Маникюрные салоны будут существовать всегда, может быть, это и хорошо. Должна же быть обычная нормальная жизнь. Конечно, неприятно лежать на полу и слушать шум машин, которые едут по своему обычному замкнутому кругу, которым на тебя наплевать. С другой стороны, я никогда и не питал иллюзий, что все придут, спасут и так далее, у меня не было таких фантазий. Мне кажется, то, что я это пока без особых потерь пережил и записал, – это важно. Дальше люди могут сами делать из этого свои выводы. Я верил, что мои близкие будут мне помогать и меня вытаскивать, и они это делали. А веры в народ, в корпорации, в какие-то институции – у меня ее, в общем-то, не было и нет. Буду ли я дальше сотрудничать с каналом «Навальный LIVE», я еще не решил. Во многом это будет зависеть от того, как они будут помогать ребятам, моим коллегам, но это уже приватная история, я буду решать сам в зависимости от ситуации. Мое чувство безопасности сейчас сильно подорвано.

Привет с района, или Реальные пацаны Иркутска | Статьи

— Гопники — порождение советской урбанизации. Это в массе своей дети тех, кто переехал из деревни в город — для работы на заводах и фабриках либо за среднеспециальным или высшим образованием, — рассказывает социолог Сергей Шмидт. — Мир вчерашних деревенских, не чувствовавших город своим домом людей с размытой идентичностью и породил этот феномен. Интересно, что гопничество расцвело не у самих переехавших в город — эти как раз старались быть добропорядочными горожанами — а у их детей.

Слово «гопник» — это порождение аббревиатуры «Государственное общежитие пролетариата». Что любопытно: почти век прошел с появления первой «гопоты», а они фактически не изменились.

Кадр из фильма «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика»

— Думаю, если бы современные гопники изобрели машину времени и попали в послевоенный СССР, они бы без труда нашли «своих», — шутит Шмидт.

На улицах современных городов можно встретить немало гопников. После волны популярности Саши Белого пошел новый виток: множащиеся исполнители блатного шансона и сериал «Реальные пацаны», у которого рейтинги всё выше и выше. «Четкие парни» уже даже фастфуд рекламируют.

Чем же вызвана популярность такого образа жизни? И кто они вообще такие — пацаны, которых народ именует гопниками? Опасны ли они? Наш корреспондент не рискнул прогуляться по Ново-Ленино, но двух интересных героев для интеллигентной беседы мы пригласили.

Вид первый: гопник обыкновенный

Интервью проходит в режиме тотальной секретности, будто беседовать я собралась с сотрудником какой-нибудь спецслужбы. «Меня за такой разговор друзья убьют», — так на литературный русский язык можно перевести то, что с первых минут знакомства сообщает мне Вова. Ему 20 лет, и он, как герой знаменитой песни, знает всего три слова. Зато матерных — вагон и маленькую тележку. В этом легко убеждаюсь, задав первый вопрос: «А каково это — быть гопником?». В ответ Володя с помощью великого и могучего выражает всё свое презрительное отношение к окружающим и к надоедливым журналистам в частности.

Всё правильно, я нарушила первую заповедь всех гопников — назвала их «гопниками», нет в их лексиконе такого слова. Эти ребята предпочитают называть себя и своих товарищей «пацан», а в случае особого расположения — четкий или реальный «пацанчег». Но чтобы заслужить такое лестное обращение, нужно постараться.

Во-первых, важен внешний вид. «Я милого узнаю по походке» — это про гопников. Походка у них особая, вразвалочку. Необходимый атрибут — головной убор: кепка или спортивная вязаная шапка, сдвинутая на самую макушку. Далее олимпийка или спортивная куртка, если холодно — еще и куртка из искусственной кожи. Обязательны спортивные штаны с ближайшего рынка, особенно круто, если с тремя полосами. К ним чаще всего гопники обувают блестящие ботинки или кроссовки. Стригутся пацаны под ноль, в крайнем случае — полубокс.

В интернете полно смешных карикатур и демотиваторов с изображениями таких «гопников обыкновенных». Кажется, что всё это утрированный образ, но вот он, живой человек, прямо перед тобой.

Еще гопники активно презирают спорт, из-за этого развитой мускулатурой не отличаются. Из физических упражнений — только регулярные приседания. На вопрос, почему «четкие парни» большую часть жизни проводят сидя на корточках, Владимир лишь неопределенно пожимает плечами. Хотя, как правило, на корточки пацаны присаживаются, чтобы пощелкать семечки (или правильнее — семачки). Семечки — это традиционное угощение всякого гопника. Даже представить страшно, что случится, если в стране вдруг произойдет неурожай подсолнечника.

Следующая отличительная черта этого вида — полное нежелание работать и учиться. Володя не хочет задумываться о какой-либо профессии категорически. И об учебе тоже. В отличие от Вовы из песни, наш герой даже ПТУ посещать отказывается, хоть мать и молит его об этом со слезами на глазах. Всё свое свободное время Вова проводит в Ново-Ленино , где они с друзьями обсуждают, как «будут делать дела», бренчат на гитарах и «клеят телок» или «бикс». На что тогда жить, если не работать?

— Взять у того, кто плохо положил, — с усмешкой отвечает Володя. — Чо, реально думаешь, таких мало? Да полно.

Владимир не боится, что когда-нибудь попадется и его посадят. О тюрьме молодой человек говорит, как о сказочном курорте. На предположение «А может, лучше армия?» мой собеседник отвечает очень развернуто, с неожиданной страстью и вполне нормальными, печатными словами.

— Тебе эта родина-уродина дала чего? Мне чо-то нет, — рассуждает парнишка. — Бате моему тоже не дала, хоть он всю жизнь пахал. Я пахать, как он, не хочу.

Так что в нашей странной беседе все разговоры о будущем — тоже табу. Трудно понять, есть ли у него какие другие мечты, кроме как сесть в тюрьму, чтобы познакомиться с «правильными людьми». Но имеется у Вовы одно увлечение, весьма страстное. Ему нравится музыка. В этом он мне признается, слегка смутившись. Подтверждение его слов — гитара, которая всегда при нем.

— Песняк мне свой любимый назови, я тебе срисую тут же, в этом я лучше всех корешей, шпарю «Владимирский Централ» или «Бумера» тоже могу, — зардевшись, признается мне мальчишка. — Кого тебе? Я Любу Успенскую даже знаю, для телки своей бывшей разучил. Или «Ладу седан»? От чего тащишься, гитару любишь?

Заикаясь от такого напора, выдаю про интересные соло с древней пластинки Bon Jovi. Услышав иностранное название и объяснение, что это «старая рок-группа», Володя хмурится. Слушать песни на иностранном языке для «правильного пацана» — страшный грех. Рок, например, под запретом, потому что если верить нашему герою, его исполняют только мужчины нетрадиционной сексуальной ориентации. «Они там все такие», — утверждает Вова. А хуже них могут быть только американцы.

— Те, кто слушает такие песни, — сплевывает Вова, — они родину свою предают, президента не уважают.
— Ты уважаешь, значит? Ты же говоришь, что родина тебе ничего не дала.
— А ты за меня не переживай, я сам возьму, когда надо будет.

Вид второй: гопник необыкновенный

— Мить, кто такие гопники?
— Гопники — это люди, которые хотят у тебя что-то забрать силой. То есть получить какие-то вещи или бабло, не работая, — отвечает еще один герой публикации, 32-летний Дмитрий.
— Преступники, тогда получается? Воры и грабители?
— Не совсем. Во-первых, их пока никто не поймал, а знаешь поговорку: «Не пойман — не вор». А во-вторых, гопота грабит часто просто так, потому что «это по понятиям». Ну или весело просто, а не потому, что ему это действительно нужно или выгодно.

Митя не против слова «гопник», но вежливо говорит: «Это слово ругательное, прошу его ко мне не применять». Если очень хочется, то можно считать его бывшим гопником. Хотя по всем внешним параметрам Дмитрий идентифицируется с этим видом — стрижка, походка, одежда и, конечно, семечки. И «Владимирский Централ» Митяй знает так, что от зубов отскакивает, впрочем, тут же вполне сносно запевая бессмертную «Hey Jude» («Эй, Джуд» — англ. — песня британской рок-группы The Beatles — прим. ред).

— Челюсть-то подбери, — смеется он в голос, — Ну чешу я на «фене» и весь блатняк наизусть знаю, «Битлы» — они это, форева, что уж там.

Кадр из фильма «Гоп стоп». Фото с сайта www.kinopoisk.ru

Митя «гопник необыкновенный» еще и потому, что он работает строителем и зарабатывает очень неплохо. Работу свою любит и делает её на совесть, постоянно выдумывая что-то новое и креативное. Но когда-то и он презрительно сплевывал на пол при упоминании любого честного труда. Что его изменило? Тюрьма. По молодости решил «понтануться» и сел на долгих 6 лет за разбойное нападение.

Побывав один раз в тюрьме, Митя решил, что пора браться за ум. Теперь к этому же выводу он старается подвести и своего 18-летнего племянника, который считает, что быть гопником — это круто. Парень не поддается никаким уговорам, периодически притаскивая в дом то канистры с ворованным спиртом, то половину ассортимента какого-нибудь косметического магазина.

Недавно Митин племянник с «корешами» прямо из-под носа у охраны одного из моллов стащили четыре шины от автомобиля, стоящего там в качестве рекламы. Охранники хватились, когда хулиганы отъехали на приличное расстояние от торгового центра. Ответа на вопрос, зачем им вдруг понадобились эти колеса, никто из мальчишек дать не смог, говорили одно: «Просто». В итоге этого «просто» родители еле-еле отмазали своих непутевых отпрысков от тюрьмы.

Кадр из сериала «Физрук». Фото с сайта www.kinopoisk.ru

— Это они называют «сломать систему», если по-русски сказать. И ребята-то, друзья его, все нормальные, из хороших семей — один на юрфаке пытается учиться, другой — сын полицейского, вот чего им не живется? — вздыхает заботливый дядя. — Дурачье, одно слово. Ладно бы еще этот дурак сам такими делами занимался, а он еще и брата 15-летнего учит. И пацаненок этого внебрачного сына Макаренко и Сухомлинского слушает с упоением. Когда-нибудь попадутся, сколько веревочке ни виться. Ну, может, это и неплохо, вдруг в тюрьме поумнеют, мозги на место встанут.

Эксперты: учиться, учиться и еще раз учиться

Заведующий лабораторией экономической и кросскультурной психологии ИГУ Александр Карнышев с такими чересчур жестокими «методами лечения» не согласен.

— Великий педагог Макаренко как раз занимался перевоспитанием таких мальчишек, которых в первые декады прошлого века в России было множество, — рассказывает Александр Карнышев. — Он их лечил тем, что пристраивал к полезному делу, учил трудиться. Или взять, например, те же стройотряды, что были широко распространены в 60-70-е годы. Я в молодости частенько работал в подобных бригадах, так нам давали пареньков таких сложных на «перевоспитание», чтобы работать научили.

Главное, по мнению профессора, это поднять такому молодому человеку самооценку. Пусть поет или играет, рисует и увлекается спортом, театром — да чем угодно. Лишь бы чувствовал, что у него получается и что он необходим где-то.

Потому что для подавляющего большинства гопников такой образ — не что иное, как маска, которая, как им кажется, помогает спрятаться от проблем и не слишком веселой жизни. Давит обстановка, социум — вырваться из этого плотного кольца могут только очень сильные личности.

Александр Карнышев. Фото из личного архива

— В позднем СССР многие ребята, с отрочества осознав, что их будущее — это ПТУ и технари, после которых они в лучшем случае превратятся в то, что именуется «рабочей силой», по всем законам молодежных субкультур стремились к эстетизации собственного существования, — поясняет Сергей Шмидт. — Только в качестве ресурса этой эстетизации они выбирали блатную песню и стилистику уличного хулиганства.

В интернете шутят, что гопники размножаются с помощью «кэпки» — мол, не будет кепок, не станет и гопоты. Специалисты же уверены: в увеличении количества «реальных пацанов» виноват прежде всего телевизор.

— Конечно, идет массовая пропаганда такого образа жизни. Этот утрированный, обманчивый популистский патриотизм — выпячивание своей излишней простоты под лозунгом «Мы из народа!», — уточняет профессор Карнышев. — Всё это происходит в нескольких молодежных политических движениях — желание противопоставить себя ценностям общества вроде образования и культуры. Неудивительно, что сейчас появилось такое понятие, как «политическая гопота» — и оно набирает обороты.

Кадр из сериала «Реальные пацаны». Фото с сайта www.kinopoisk.ru

Но повального превращения молодежи в гопников бояться всё же не стоит. Для ударного прироста гопоты нужны, прежде всего, волны урбанизации. Но этого не будет, потому что, по данным социологов, в последние годы эти волны существенно сократились.

— Я знаю, что многие удивятся и даже возмутятся, но уж поверьте суждениям, которые я могу позволить себе сделать с высоты своего возраста — гопников реально становится меньше. Их намного меньше, чем было в 1980-е и 1990-е годы, — уверен Сергей Шмидт.

К тому же сегодняшние гопники — это даже не ПТУшники и не бандиты. Они просто символические наследники этих социокультурных групп населения. Можно сказать, «потеряшки». И им нужно помочь. Сделать это возможно при помощи специальных адаптивных программ, а иногда и с помощью простой беседы. Главное — убедить, что мир намного ярче и многообразнее «пацанской жизни на районе» и есть в нем много интересных вещей.

комиксы, гиф анимация, видео, лучший интеллектуальный юмор.

Илья Варламов рассказал о своей поездке в Уфу

«Прилетел в Уфу! Утром встретился с мэром города Сергеем Грековым. Погуляли по городу: прокатились по набережной на велосипедах (набережная, кстати, так себе, есть над чем работать), прошлись по центру. И в какой-то момент я, как обычно, начал наезжать на заборы. Говорю мэру: вы заборы-то убирайте, а то не город, а кладбище! Один забор на другом, никуда не годится.

Пообщались, разошлись, мэр пошёл работать, а я отправился гулять по городу. И вот иду я по улице Султанова, как вдруг к дому номер 30 подъезжает машинка, открываются двери и вываливаются три синих тела:

— Ты чо, бля, кудрявый, ты охренел, что ли?

Если честно, я действительно немного охренел от такой постановки вопроса. Дальше была не очень интеллигентная дискуссия о том, не желаю ли я, чтобы господа меня побили. Вопросы стояли остро!

С какого я района, почему у меня такая причёска, что я делаю на Султанова, не желаю ли я отдать камеру, флешку и телефон. Господа были очень возбуждены, особенно главный, которого коллеги-гопари звали Кандагаром. Кандагар выглядел как человек, который в середине 90-х впал в кому, и вот в 2021-м проснулся, пошёл к себе домой, но ещё не понял, что эпоха давно ушла.

Я был предельно мил, Кандагар был возбуждён и агрессивен. Единственное, что мешало нашему физическому контакту – это забор! Да, как видите, между нами был забор детской площадки. Кандагар был слишком пьян, чтобы перелезть через него, и слишком ленив, чтобы идти до калитки. Это не давало нашей беседе выйти из конструктивного русла. Мы относительно спокойно обсудили, с какого я района, причёску, сломанную на детской площадке карусель. В какой-то момент я даже немного смутился, когда Кандагар сказал: «Глазки у тебя, кучерявый, красивые!» Мне кажется, он хотел выманить меня из-за забора.

Минут через 20, когда тем для обсуждения у нас не осталось, господа начали ругаться между собой. Коллеги Кандагара хотели затолкать его в машину и уехать, душа Кандагара хотела праздника. Я уже думал, что из участника конфликта превращусь в зрителя битвы уфимских гопарей, но они всё же смогли договориться. Тело Кандагара закинули в машину, он лёг на руль, машина с пробуксовкой тронулась и улетела вниз по улице Султанова.

Я первым делом набрал 112, подождал в очереди (оказывается, просто так в полицию в Уфе не позвонить, надо оставаться на линии) и сообщил, что господа на чёрном автомобиле «Додж» с номером в504на777 укатили за горизонт в очень нетрезвом состоянии.

В этот момент – я ещё даже трубку не положил – из дома, возле которого происходила наша беседа, выходит женщина:

— Скажите, а вы видели тут этих синих господ на «Додже», вы их знаете? — спрашиваю я.
— Конечно! — отвечает дама. — Это же мой муж!
— Какое совпадение! А вы в курсе, что ваш муж в очень нетрезвом состоянии уехал за рулём только что?
— Да, а что такого?
— Как «что такого»? Он на ногах не стоял.
— Так у нас все так ездят! А что не так?
— Ну, не знаю, я позвонил в полицию.
— Ты охуел? Зачем в полицию? Он же не убил никого!

Через 15 минут мне позвонили из ГИБДД и спросили:

— Скажите, вы оставляли заявку на пьяного водителя? А где он?

Очень надеюсь, что Кандагар со своими коллегами сегодня действительно никого не убил и не покалечил. Буду рад, если ГИБДД Уфы расскажет, чем закончилась эта удивительная история.

Ну а я сейчас сижу и думаю: а чего это я утром возмущался заборами и просил Сергея Грекова их демонтировать? Не будь забора около дома 30 по улице Султанова, сидел бы я сейчас не в номере отеля, а в травмпункте».

Кто такие гопники и откуда они взялись?

Кого мы представляем, когда слышим слово «гопник»? Хамоватого парня в кепи, спортивных штанах и туфлях с кульком семечек или банкой пива. Ну, или мелкого преступника, который зарабатывает на жизнь, отнимая карманные деньги у школьников и мобильные телефоны у взрослых. Но кто такие гопники на самом деле? Рассказываем, откуда взялось это слово и кого так называли в прошлом веке.

Гопники — торговцы

По одной из версий слово «гопники» появилось в России в начале прошлого века, в период действия сухого закона — он был введен Николаем II в. 1914 году. Считается. Что в то время любители выпить пользовались услугами нелегальных торговцев, которые предлагали свой товар простым жестом — легким хлопком ладонью по шее. А на словах такой жест, вернее, звук, который слышали окружающие, обозначали словом «гоп». Именно поэтому спекулянтов вскоре стали называть гопниками, а затем и их клиентов — пьяниц. Впоследствии любовь к спиртному связали со склонностью к преступлениям, а слово «гопник» распространилось по всей стране.

Гопники — беспризорники

По другой версии, это слово произошло от названия «Городское общество призора», сокращенно — ГОП. Это общество располагалось на месте современной гостиницы «Октябрьская», на Лиговском проспекте в Санкт-Петербурге, и появилось оно еще в конце XIX века. В ГОП доставляли беспризорников и подростков, которые занимались грабежами и хулиганством, — на перевоспитание.

В 1917 году, после Октябрьской революции, на его месте было организовано другое заведение — Государственное общежитие пролетариата, но жили там все те же малолетние преступники. А в скором времени среди петербуржцев появилось слово «гопники», которым называли жителей того самого общежития на Лиговке. Более того, в Петрограде, а затем и Ленинграде невоспитанных людей было принято спрашивать: Вы что, на Лиговке живете? Ну, а через некоторое время гопниками стали называть молодых преступников по всей стране.

А что сейчас?

Сейчас «гопник» — это жаргонное слово, которым обозначают людей низкого социального статуса, малообразованных и не имеющих моральных ценностей. По мнению экспертов, эта прослойка состоит из агрессивно настроенных молодых людей с криминальными чертами поведения. К слову, этот термин до сих пор широко употребляется не только в России, но и в странах бывшего СССР.

Гопники за границей

Само собой, гопники существуют не только на постсоветском пространстве. Так, в Великобритании подростков с асоциальным поведением называют чав, в Польше — дресярами, а на латышском языке гопник — это урлас. В Германии гопников называют сокращением от слова «асоциальный» — аззи, а в Ирландии их кличут не иначе как нэкерами. Свои гопники есть и в Австралии, только там они известны как боганы. В Колумбии эта социальная прослойка именуется ньеро, во Франции — ракаи, в Израиле — арсы. Ну, а в Японии гопников «зовут» так же, как американцев в Англии — янки.

Ранее сообщалось, что в русском языке появился новый союз. 

По материалам дзен-канала «Грамотно!».

БЛЕЙК ГОПНИК на арт.

В ФИЛАДЕЛЬФИЙСКОМ МУЗЕЕ ИСКУССТВО ДЖАСПЕРА ДЖОНСА «ТРИ ДЖАСПЕРА ДЖОНСА» ДВУСТОРОННЕЕ, В КАЖДОМ СМЫСЛЕ

ЕЖЕДНЕВНЫЙ ПИК — это «Фигурка Три», небольшой холст. размером с лист бумаги, который Джаспер Джонс нарисовал в 1960 году, и который сейчас находится в Филадельфийской половине двойного заголовка Johns, разделенной с Whitney в Нью-Йорке.

Карлос Басуальдо, куратор Художественного музея Филадельфии, сделал кое-что очень важное с этой работой: он повесил ее отдельно в галерее, чтобы вы могли рассматривать обе стороны ее холста.На оборотной стороне (но кто может сказать, что на самом деле спереди или сзади?) Джонс нарисовал ту же цифру, но в ее зеркальном отображении — как если бы сама цифра три, как объект, парила в пространстве галереи, позволяя вам рассмотреть ее. с обеих сторон. (Представьте одно и то же число, отлитое из металла, и вы сможете представить себе, как зеркальные тройки Джонса читаются как две стороны одного объекта.) В «затруднительном положении», связанном с тем, что он застрял в товарной культуре, Джонсу приходилось создавать произведения, которые были явно материальными вещами в мире (я утверждаю, что прагматизм Дьюи сделал это необходимым), но которые также указывали за пределы материала и, таким образом, ускользнули от чистого товара положение дел.

Думаю, эта картина — почти идеальная иллюстрация моей теории.

Джонс делает свою двустороннюю «Тройку» еще более материальной, изображая ее с обеих сторон, и тем не менее, как математическая сущность, она указывает за пределы этой материальности на совершенно нематериальную сущность.

И есть еще одно, совершенно джонсианское усложнение: даже при визуализации с обеих сторон — ОСОБЕННО при визуализации с обеих сторон — материальность «Фигуры 3» уступает место ее статусу нематериального представления, поскольку представления, по определению, всегда точка за пределами материальной поддержки, на которой они находятся.А «фигура три» в той самой двусторонности, которую подчеркивает висит Басуальдо, ясно дает понять, что его холст — это физический объект рядом с нами в мире — в отличие от цифры, которую он несет, которая лишь имитирует материальность посредством ее изображения.

Что, конечно же, делает холст Джонса… в конце концов, товаром.

(Интересно, дорогой читатель, если твоя голова кружится так же сильно, как моя… В лучшем случае Джонс обладает таким эффектом.)

Для полного обзора прошлых фотографий посетите blakegopnik.com / archive.

Адам Гопник: «Вы идете вальяжно и внезапно вас изображают монстром привилегий» | Очерки

У Адама Гопника, по многим оценкам, включая его собственную, прекрасная жизнь. Давний штатный писатель «Жителя Нью-Йорка» и автор бестселлеров, Гопник живет на Манхэттене со своей женой Мартой, кинорежиссером, и их двумя детьми, и он движется в кругу, который позволяет ему вставлять случайные строки в разговор, например как: «Как однажды сказал мне Джон Апдайк…», хотя у него есть нервное еврейское самосознание, чтобы следовать за этим словами «… если вы простите названного тропа.«Впервые я встретил его почти ровно год назад, когда общий друг познакомил нас в ресторане на западе Лондона. Его сопровождали его жена и их 16-летняя дочь Оливия, умный и не по годам развитый подросток, которая рассказала мне о другой недавней поездке, в которой она участвовала со своими родителями, с красноречием, которое все еще не под силу мне, несмотря на мою 20-летнюю голову. начать с нее. Она даже не моргнула, глядя на различных лондонских светил, приходивших поговорить с ее отцом; Нам сказали, что Найджелла Лоусон и Ральф Файнс могут появиться позже.Гопники спокойно улыбались: для них это было в порядке вещей.

На этот раз мы встречаемся в доме друга Гопника в Челси, где он остановился, продвигая британскую публикацию своей последней книги « At the Strangers’ Gate ». Несмотря на смену часовых поясов, он настолько дружелюбен, насколько я помню, и мы начнем с разговора о его детях. Гопник рано прославился как один из самых ярких и разносторонних критиков своего поколения, и только за последние три месяца среди его подданных в New Yorker были Улисс Грант, Филип Рот и Александр Колдер.Его взгляд на то, как Seinfeld перевернул старые формулы еврейской комедии, в том смысле, что еврейство в этом шоу было фоновым шумом, а шутки о манерах среднего класса выходили на первый план, а не наоборот, остается одним из моих любимых критических взглядов. комедия. Я слышал, что гопник читает четыре книги в день, и это звучало абсолютно правдоподобно.

«Четыре! О нет, это преувеличение, — смеется он и делает паузу. «Я имею в виду, я сделал два».

Какие два?

Его удивил вопрос: «Что, совсем недавно?»

(Оказывается, ответ — это сообщение Мишеля Уэльбека и история Charlie Hebdo, оба на французском языке.)

Но для массовой аудитории он известен прежде всего тем, что писал о своей семье, благодаря огромному успеху его книг, Париж на Луну (2000), собрание его писаний из Парижа для жителя Нью-Йорка, в котором он часто писал о Марте и их маленьком сыне Луке. Затем последовал такой же бестселлер « Через ворота детей» (2006) о жизни его и Марты в Нью-Йорке после Парижа с двумя маленькими детьми. Перемежаясь эссе об 11 сентября и джентрификации, он писал, например, о Чарли Равиоли, воображаемом друге трехлетней Оливии, который всегда был слишком занят, чтобы встретиться с ней, и о смерти ее любимой рыбки, Блюи, все в его элегантном стиле. , доступно интеллектуальный стиль.

У ворот незнакомцев — это, по сути, завершение этой трилогии или, возможно, предисловие, поскольку речь идет о Гопнике и Марте, переехавших в Нью-Йорк из Канады в начале 1980-х годов в качестве молодых любовников, живущих в «романтической обувной коробке». как он пытался осуществить свою мечту стать писателем (спойлер: миссия выполнена). Издательство продвигает книгу как портрет Нью-Йорка 80-х, и есть небольшие портреты людей той эпохи, таких как Ричард Аведон и Джефф Кунс. Но на самом деле книга о том, как Гопник обожает свою жену: «В 18 она была самой красивой девушкой, которую я когда-либо видел, и то, что она должна была найти меня привлекательной, остается великим событием и загадкой моей жизни», — пишет он.

Семейное счастье чудесно в личной жизни, но оно представляет проблему в чьих-то мемуарах, если худшее напряжение, которое вы можете создать, — это когда вы однажды поссорились с женой из-за того, насколько хорошо должен быть прожаренный тунец.

«Писать о том, как сильно ты любишь свою жену, — дурной тон, это похоже на хвастовство», — признает он.

Или самодовольный?

«Да, самодовольный. Кажется самодовольным. И это странно, потому что если вы напишете о своем отчаянном желании запретного, ну, это литература.Но если вы скажете, что в течение 30 лет у нас в основном дела шли неплохо, это не так. Отчасти потому, что о счастье написать сложно, а о несчастье — легче. Но меня раздражает, когда люди говорят: «Счастье пишет белым» или что-то в этом роде. Не думаю, что это правда. Нам нравится читать книги прошлого с хорошо продуманными домашними сценами — это одна из вещей, которые нам нравятся в «Троллопе» ».

Гопник со своей женой Мартой Паркер, Нью-Йорк, 2008. Фотография: Патрик Макмаллан / Getty Images

В Великобритании он был постоянным участником программы Radio 4 A Point of View , в которой он обсуждал столь широкие темы. начиная с того, почему религиозные люди чувствуют себя преследуемыми через однополые браки и отношения между словом и музыкой.

Гопник описывает мемуарное эссе как «наименее потакающую себе форму», потому что оно дает читателю понять, «что ваша беспокойная и запутанная внутренняя жизнь не более тревожна или запутана, чем у всех остальных». И все же гопник живет и пишет о разреженной жизни.

Даже когда он только начинал, его талант означал, что ему давали возможности, о существовании которых другие даже не подозревали.

Гопник, который часто читает свои работы вживую, обнаружил, например, что его анекдот из «У чужих ворот» о том времени, когда ему пришлось провести лекцию о плюрализме и индивидуализме, не вызвал того смеха, которого он ожидал. аудитории, потому что, как он признает, «немногих людей неожиданно просят выступить с основными докладами».

Истории из сериала « Через детские ворота» прочно рассказываются через фильтр привилегий Верхнего Ист-Сайда с рассказами о фокусах или угощениях в домах из коричневого камня. Даже запах обломков событий 11 сентября заставляет его думать о «копченой моцарелле», как он написал в то время в одном эссе. Он слегка раздражается, когда его спрашивают о потенциальной близорукости, говоря, что «привилегия относительна», и подчеркивает, что, когда он прибыл в Нью-Йорк, у него почти ничего не было.

«Послушайте, письмо создано из истины для опыта, а не из определенного вида опыта.Весь опыт действителен, и опыт Вирджинии Вульф так же действителен, как и опыт Д.Х. Лоуренса. Если вы отправите письмо на проверку средств, письмо исчезнет, ​​и здесь я буду немного драчлив, потому что я думаю, что это то, что отличает людей, которые действительно заботятся о писательстве, от людей, которые действительно заботятся только о политике », — говорит он.

«Ни один хороший читатель не читает Пруста и говорит:« Это исследование привилегированной жизни белого человека в Париже в 1880-х годах, кто мог бы на это ответить? »Мы отвечаем на истории любви, воспоминаний, желаний и разочарований .

Я думаю, что отчасти яд исходит от того, что есть много людей с литературными амбициями.

И все же любовь Гопника к написанию о своем мире сделала его мишенью для критиков. Теперь уже не существующий веб-сайт Gawker безжалостно преследовал его («маленький кондитерский фетишист» был одним из немногих его псевдонимов, которые можно было распечатать), а в 2007 году критик Джеймс Уолкотт написал в New Republic ошеломляюще жестокое нападение на него из 4500 слов, в котором говорилось, что начинается со слов: «Интересно, а Адама Гопника посадили на эту землю, чтобы раздражать.Если так, то миссия выполнена ».

Гопник отнюдь не защищен от критики. В своем эссе 1998 года «Человек идет к врачу», которое регулярно называют одним из величайших эссе в истории Нью-Йорка, Гопник говорит, что пошел на терапию в 1990 году в значительной степени потому, что был настолько опустошен некоторыми критическими замечаниями (его терапевт успокаивает). его эти нападки — просто «подшучивание».) В ночь перед нашим интервью он проиграл дебаты Уиллу Селфу, и эта потеря явно немного жалит, когда он дважды поднимает этот вопрос: «Возможно, я казался слишком профессорским, или юристом, или чем-то в этом роде», он размышляет.

Как он справляется с более личными нападками?

«Вы никогда не получите полной невосприимчивости к нему. Вы вальсируете с относительно приемлемым представлением о себе и внезапно обнаруживаете, что вас изображают монстром привилегий. Я думаю, что некоторая злоба исходит от того, что есть много людей с литературными амбициями, и есть ощущение, что все стулья в музыкальных стульях несправедливо заняты людьми, которые пришли в игру немного раньше », — говорит он.

Дэвид Ремник, редактор New Yorker, придерживается другой точки зрения.Гопник, по его словам, «вызывает у жителей Нью-Йорка ненасытную жажду прекрасного» и предполагает, что «возможно, его интерес к якобы буржуазным удовольствиям является оскорблением. Но я считаю, что это вообще смешно. А.Дж. Либлинг, М.Ф.К. Фишер и многие другие писали об удовольствиях, и, возможно, в свое время у них были свои язвительные недоброжелатели, но держу пари, что проза Адама, ее восторг и интеллект надолго переживут жалобы его более злобных критиков ».

Скрытая часть критики состоит в том, что он в некотором роде воспитан, лжив или намеренно самовозвышен.Когда он пишет, что его немедленная реакция на роды его жены во время рождения первого ребенка, которые заняли больше времени, чем ожидалось, заключалась в том, чтобы пойти и купить книгу Джорджа Сантаяны по эстетике The Sense of Beauty , трудно не посмеяться. Но это неправильное понимание корней гопников.

Гопник с Вальтером Иссаксоном и Фрэн Лебовиц. Фотография: Скотт Винтроу / Getty Images

Гопник родился в Филадельфии и вырос в Монреале. Он был одним из шести и внуком еврейских иммигрантов.«Мои родители поженились очень рано, а затем удивительным образом открыли для себя мир книг, искусства, обучения и науки, и все мы получили образование вместе. Так что они с самого начала знакомили нас со всем этим совершенно нестратегическим способом. Я по-прежнему считаю, что лучший подарок, который вы можете сделать своим детям, — это возможность легко познакомиться с интересными вещами. Не заставляя их идти смотреть вещи, но заставляя их чувствовать, что искусство и литература — это просто части мира », — говорит он.

Безусловно, подход его родителей к воспитанию детей давал успешных детей: среди братьев и сестер Гопника были Элисон, широко уважаемый писатель и профессор психологии, и Блейк, искусствовед.Но ведь в детстве они, должно быть, казались довольно не по годам развитыми?

«Мы были настолько замкнуты в рамках семейной этики и эстетики, что, вероятно, были безумно ненавистны в тот момент, когда вышли за пределы семейного портала, но мы не знали об этом. О Марте стоит спросить, потому что у нее есть веселые истории о том, как она бродила по моей семье. Ей было 19, и она говорит, что это было чем-то вроде помеси семьи Гласс [из рассказов Дж. Д. Сэлинджера] и семьи Калленов из « Сумерки ».Это была очень странная группа, — смеется он. «Но Генри Джеймс однажды сказал, что единственной страной, в которой он чувствует себя комфортно, была семья Джеймсов, и я определенно так же отношусь к семье гопников: это единственная страна, в которой я чувствую себя комфортно, и ностальгия по детству — очень сильная эмоция в моей жизни. вещи.»

Нетрудно понять, почему некоторые люди возмущаются яркими описаниями Гопника его семейной жизни, но для меня они читаются не столько самодовольными, сколько удивленными: сочинения человека, шокированного тем, что ему повезло обрести такое счастье во взрослой жизни. после такого счастливого детства.Я спрашиваю его, будет ли это справедливым описанием его чувств, и его лицо смягчается.

«Я бы не стал так поступать, но да, я не могу поверить в свою удачу. Вы знаете, у нас есть аптека через дорогу, и меня обычно отправляют туда за минеральной водой или кормом для собак в полночь, и я смотрю в окна нашей квартиры, и у меня слезы на глазах. неверие, что мы с Мартой живем там, у нас двое детей и все такое. Я никогда не переживу, как мне повезло. Я знаю, что это звучит неискренне, я знаю, что я трудолюбив и имею способности.Но я все еще ошеломлен, да ».

Прежде чем я уйду, Гопник настаивает, чтобы я поздоровался с Мартой, и к нам направляется элегантная женщина с длинными идеальными волосами, сонная из-за смены часовых поясов, все еще в неглиже, похожая на принцессу, которая только что вышла из волшебного леса.

«Что ты делаешь сегодня, дорогая? Я должен пойти на Би-би-си », — говорит он.

«А, чтобы дать интервью? Ну конечно; естественно. Я думала, что пойду на выставку Сезанна, — отвечает она, медленно пробуждаясь.

«Отличная идея — я встречусь с вами в« Сезанне »после BBC», — говорит он.

«Прекрасно», — соглашается она и улыбается ему. Это действительно прекрасная жизнь.

У ворот незнакомцев: прибытие в Нью-Йорк публикуется Quercus. Чтобы заказать копию за 17 фунтов стерлингов (20 фунтов стерлингов), перейдите на bookshop.theguardian.com или позвоните по телефону 0330 333 6846. Бесплатная доставка по Великобритании на сумму более 10 фунтов стерлингов, только онлайн-заказы. Минимальная цена заказа по телефону составляет 1,99 фунта стерлингов.

Женщины, которые сформировали современную фотографию

Где-то в 1930-х годах венгерский фотограф Анна Барна сняла «Наблюдатель» — фотографию мальчика, стоящего на стуле и смотрящего сзади на частокол.

Когда его тень простирается по доскам, преграждающим ему путь, она принимает форму бородатого профиля, который читается как второй «зевак» в кадре. Немного дальше стоит третий «зритель», который, хотя и совершенно невидим на изображении, очень часто присутствовал в сознании любого довоенного зрителя, видевшего фотографию кадра: этот зритель — Анна Барна, женщина, которая осмелилась возьмите камеру, которую обычно держал бы мужчина. Как и все женщины с фотоаппаратами ее эпохи, смелый поступок Барны обеспечил ей мощное культурное присутствие.

Это присутствие демонстрируется в «Новой женщине за камерой», вдохновляющей и вдохновляющей выставке в Метрополитен-музее со 2 июля по октябрь. 3. В конце октября он переходит в Национальную галерею искусств в Вашингтоне. Куратор Андреа Нельсон из NGA, шоу было установлено в Met Миа Файнман.

Более 200 представленных фотографий, сделанных с 1920-х по 1950-е годы, позволяют нам наблюдать, как женщины повсюду становятся профессиональными фотографами. Я предполагаю, что некоторые из их снимков могли быть сделаны мужчинами, но женское авторство определило то, что эти изображения значили для их современников.Это формирует то, что нам нужно делать из них сейчас, когда мы понимаем проблемы, с которыми столкнулись их создатели.

Метрополитен показывает женщин, фотографирующих все, от фабрик до сражений и угнетенных, а также платья, детей и другие традиционно «женские» предметы. Иногда цель — прямая документация: такие деятели, как Доротея Лэнг в Соединенных Штатах и ​​Галина Санко в Советском Союзе, записали миры, через которые они прошли, часто по просьбе своих правительств. Но многие из их сестер предпочитают агрессивные взгляды и радикальное освещение того, что тогда называлось «Новое видение», разработанное в Баухаусе и других горячих точках современного стиля.Это было для того, чтобы увидеть, что должен звучать джаз.

Это сделало Новое видение идеально подходящим для Новой Женщины, термин, который стал глобальным в начале 20-го века, чтобы описать всех многих женщин, которые взяли на себя роли и обязанности — новые личности и даже новые полномочия — они редко имели до. Когда «Новая женщина» занялась фотографией, она часто обращала свое «Новое видение» на себя, как на одно из самых ярких творений современного мира.

Автопортрет американского фотографа Альмы Лавенсон не учитывает все, кроме ее рук и фотоаппарата, который они держат; единственное, что нам нужно знать, это то, что Лавенсон контролирует эту машину и, следовательно, видение, которое она захватывает.

Немецкий фотограф Илзе Бинг снимает в зеркала на шарнирах на туалетном столике, давая нам как в профиль, так и в лоб вид ее лица и Leica, которая его почти скрывает. С древних времен зеркало было символом женщины и ее тщеславия; Бинг утверждает, что этот старый символ принадлежит самой себе, заставляя его создать новый образ.

Зеркало, развернутое немецким аргентинским фотографом Аннемари Генрих, представляет собой посеребренную сферу; захватывая в нем себя и свою сестру, она изображает забавные удовольствия и извращения женщины, ставшей Новой.

Европейские коллеги Генриха иногда заходят еще дальше в нарушении своей самопрезентации. В «Автопортрете в маске (№ 16)» Гертруда Арндт дважды, а может быть, и втрое обнажает свое лицо, как бы для того, чтобы передать тревожную идентичность, которую она воспринимает как женщину, которая осмеливается фотографировать. (Многократная экспозиция — почти отличительная черта фотографов New Woman; может быть, это нас не должно удивлять.) В коллаже под названием «I.O.U. (Самогордость) », — французский фотограф Клод Кахун представляет себя в виде 11 разных лиц в масках, окруженных словами« Под этой маской — еще одна маска.Я никогда не перестану снимать все эти лица «.

Это как если бы акт попадания за камеру превращает любую новую женщину в предка и аватара Синди Шерман, примеряя всевозможные модели для определения пола.

Если есть одна проблема с этим шоу, это то, что он в основном дает нам женщин, которые преуспели в достижении высочайшего уровня мастерства, едва намекая на гораздо большее количество женщин, которым не удалось достичь своих творческих целей из-за безудержного сексизма их эра: талантливые женщины, чьи места в фотошколе вместо этого были отданы мужчинам, или которые были переведены в низшие или самые «женские» слои профессии — ретушь или дешевые детские портреты — или которые никогда не продвигались выше ассистента студии.Это проблема, которая мешает всем попыткам вернуть утраченное искусство обездоленных: рассказывая те же истории успеха, что и с белыми мужчинами, вы рискуете создать впечатление, будто у других есть такой же шанс подняться.

Достаточно прямой снимок китайского фотожурналиста Ню Вэйю может лучше всего передать то, что на самом деле означало для Новой Женщины начать фотографировать. Как сфотографировала ее коллега Шу Е, Ню стоит со своей камерой на краю обрыва. Каждая женщина-фотограф приняла эту позу смельчака, по крайней мере, с точки зрения культуры, просто щелкнув затвором.

Несколько женщин, представленных в Met, фактически заняли студии, которые изначально возглавлялись мужьями или отцами. На Ближнем Востоке и в Азии это дало им доступ к реальности, которую мужчины не могли задокументировать: сделанная в Палестине 1930-х годов фотография предпринимательницы, назвавшейся «Кариме Аббуд, леди-фотограф», показывает трех женщин, стоящих перед камерой с полным уверенность в себе — самый молодой широко улыбается в объектив — в расслабленном кадре, который мужчина вряд ли смог бы запечатлеть.

Гендер играл почти столь же важную роль для женщин на Западе. Если брать в руки фотоаппарат объявляли «по-мужски», многие новые женщины в Европе были счастливы согласиться с этим: снова и снова они изображали себя одетыми в самую короткую стрижку, иногда настолько короткую, что их воспринимали как мужской стиль. Кахун, который временами был почти острижен, однажды написал «Мужское? Женский род? Это зависит от ситуации. Кастрированный — единственный пол, который мне всегда подходит ».

Маргарет Бурк-Уайт, американский фотограф, ставший настоящей знаменитостью, снимает себя в стрижке, достаточно длинной, чтобы почти закрыть уши, но этот почти девчачий стиль более чем компенсируется мужественными шерстяными брюками.(В 1850-х годах Роза Бонер должна была получить полицейскую лицензию на ношение брюк, когда она пошла рисовать коневодов Парижа. Еще в 1972 году моя бабушка, родившаяся в эпоху Новой женщины, хвасталась своей смелостью. недавно собрался начать носить штаны на работу.)

Новая женщина, щелкающая затвором, может показаться на экране почти так же часто, как любой объект перед ее объективом. Фотография Бурк-Уайт плотины Форт-Пек украсила обложку первого современного номера журнала Life в 1936 году, , и получила эту роль отчасти потому, что была снята ею: редакторы продолжают об этом «удивительном» факте как они представляют свой новый журнал и то, как они «не смогли помешать Бурку-Уайту сбежать с их первыми девятью страницами».

Когда объект съемки — это другая женщина, стрелок и натурщик могут слиться воедино. Лола Альварес Браво, великий мексиканский фотограф, однажды сфотографировала женщину с тенями, пересекающими ее лицо, и назвала это «В ее собственной тюрьме». Альварес Браво, фотографирующая Everywoman, оказывается в той же тюрьме.

Чтобы запечатлеть затруднительное положение женщин в католической Испании, Кати Хорна дважды выставила лицо девушки на зарешеченные окна рядом с собором; Трудно не заметить, что огромный глаз, который смотрит на нас из-за решеток, принадлежит самой Хорне и смотрит в видоискатель.

За столетия до того, как они стали Новым, женщины были объективированы и наблюдались, как, вероятно, немногие мужчины. Поднятие камеры не отводило взгляда от Новой Женщины; это могло сделать ее еще более очевидной. Но благодаря фотографии она могла начать оглядываться назад, с силой, на мир вокруг нее.

Новая женщина за камерой

До 3 октября, Метрополитен-музей, Пятая авеню, 1000, metmuseum.org. 212-535-7710; metmuseum.org.

Адам Гопник (Автор «Парижа на Луну»)

	Париж на Луну 3,73 средняя оценка — 15627 оценок — опубликовано 2000 г. — 28 выпусков	Хочу почитать сохранение… Хочу почитать В настоящее время читаю Читать Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Через ворота детей: дом в Нью-Йорке 3,75 средняя оценка — 1054 оценки — опубликовано 2006 г. — 18 изданий	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Стол на первом месте: семья, Франция и значение еды 3,37 средняя оценка — 1078 оценок — опубликовано 2011 г. — 18 изданий	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Ангелы и века: короткая книга о Дарвине, Линкольне и современной жизни 3,61 средняя оценка — 921 оценка — опубликовано 2009 г. — 13 выпусков	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Король в окне — пользователем Адам Гопник, Омар Райян (иллюстратор) 3,61 средняя оценка — 886 оценок — опубликовано 2005 г. — 2 издания	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Тысяча маленьких здравомыслия: моральное приключение либерализма 3,86 средняя оценка — 769 оценок — опубликовано 2019 г. — 10 изданий	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Зима: пять окон в сезоне 3.80 средняя оценка — 498 оценок — опубликовано 2011 г. — 13 выпусков	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Лучшие американские эссе 2008 года — пользователем Адам Гопник (редактор), Роберт Атван (редактор серии) 3,78 средняя оценка — 446 оценок — опубликовано 2008 г. — 3 издания	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	У ворот незнакомцев: прибытие в Нью-Йорк 3,37 средняя оценка — 408 оценок — опубликовано 2017 г. — 13 выпусков	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Американцы в Париже: литературная антология 3,99 средняя оценка — 191 оценка — опубликовано 2004 г. — 2 издания	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд

Серьезный человек Майкл Стулбарг в роли Ларри Гопника, держащего конверт размером 8 x 10 дюймов, фото в магазине коллекционных предметов развлечений Amazon

---

Подлинность обеспечивается	Продавец
Коллекционный Тип	оригинал
Оценка оценок	Новый
Стиль	Фильм
Развлекательная франшиза	Серьезный мужчина

Развлекательный Жанр	комедия, драма
С автографом	№

Подробнее

• Убедитесь, что это подходит введя номер вашей модели.
• Размеры: 8 x 10 дюймов
• Совершенно новый
• Без дыр, разрывов, разрывов и изгибов
• Отлично подходит для кадрирования!

Интервью с автором «Тысячи малых здравомыслия» Адамом Гопником

Адам Гопник Фото: Портфолио Мондадори / Mondadori через Getty Images

Новая книга Адама Гопника « Тысяча маленьких рассудков, » представляет собой короткую, но волнующую защиту философской традиции либерализма и неизменную актуальность ее критики как слева, так и справа.Я недавно разговаривал с автором. Ниже приводится сокращенная стенограмма.

Меня поразил тот факт, что вы направили книгу своим детям, особенно своей дочери. Меня поразила эта мотивация, чувство почти потери поколений или страх потери, и я хотел знать, видели ли вы какие-нибудь параллели с 60-ми годами, потому что это похоже на другое время, когда либералы чувствовали, что это молодое поколение идет в более радикальном, нелиберальном направлении. Эта параллель вас поразила?

Я достаточно стар, чтобы помнить новых левых.И это, конечно, так, правда? И я вижу это с некоторой долей иронии в том, что я занимаю позицию Ирвинга Хоу. Если вы помните, Ирвинг Хоу, благослови его память, был несколько озадачен тем, что произошло в 60-х годах. В конечном итоге Ирвинг Хоу был прав почти во всем, а «Новые левые» были неправы почти во всем. Но, тем не менее, существовал разрыв поколений, а вместе с ним… разрыв в стиле, как и во всем остальном.

Другими словами, когда 20-летние надевают шапку с серпом и молотом или пишут за якобинец или что-то в этом роде, они на самом деле не воспринимают эти ценности всерьез.Вместо этого они хватаются за символы романтического бунта и сопротивления, которые кажутся им необходимыми в контексте, в котором сама реальность достаточно искажена, чтобы сделать необходимым какой-то компенсаторный символизм. Любопытно, что Оливия, которую я представляю в книге как слева от меня, каковой она и была, но она была только потому, что в душе полемистка-еврейка, и она просто будет спорить с вами с любой стороны чего угодно, что, честно говоря, так и есть. была поднята — теперь она, собственно говоря, значительно справа от меня.Фактически, она переместилась вправо от меня, и она нетерпелива, гораздо более нетерпелива к прелестям прогрессивизма, чем я, потому что ей приходится жить с ними каждый день, а я не читал их, знаете ли, раз в неделю.

Ее окружает проснувшийся Twitter…

Совершенно верно. И поэтому она, как вы знаете, находит необходимость подписывать все X контракта о прогрессивных пирогах утомительной, а в критической ситуации — несколько нелепой. Так что она была гораздо больше расстроена, а не возмущена, возмущена демократическими [президентскими] дебатами, чем я.Она думала, что это безумие — иметь все эти тесты добродетели и все эти сигналы добродетели, когда все, что имело значение, — это победа над Трампом, верно? И, по сути, каждый должен встать и сказать: «Мы находимся в уникальном кризисе в американской истории. Я думаю, что могу победить … Я думаю, что могу убить монстра лучше, чем следующий герой может убить монстра », а не« Моя программа здравоохранения на 0,0025 процента более закрытая или более публичная, чем у следующего парня ».

Возвращаясь к вашему вопросу, да, я думаю, что есть сильное сходство … и я стараюсь быть предельно честным об этом в книге.Либералы неизбежно оказываются в риторическом невыгодном положении по сравнению с левыми, потому что у левых есть программа, набор аксиом и наваждение радикализма. А на стороне либералов унаследованный темперамент, эмпирические данные и прагматическая правда. В конечном итоге — и это было верно и в отношении 60-х, понимаете? — Либералы выглядят очень хорошо.

Это одна из причин, по которой я воспитал Баярда Растина как героя в ходе написания книги. Растин теперь выглядит кладезем здравого смысла.Знаете, он совершенно радикальная фигура в собственном смысле слова. Он организует марш на Вашингтон. Он попадал в тюрьму 24 раза. Ни в каком смысле он центрист. Но когда черный национализм становится доминирующим направлением, он говорит: «Это не имеет смысла для нас как народа. Быть изолированным от более широкой коалиции прогрессистов ». И он был снова отлучен от движения за то, что сказал это, и он остается стойким членом Демократической партии и, что не менее важно, яростным антикоммунистом на протяжении всей своей карьеры.

В вашей книге присутствует чувство защиты и потери, но, возможно, мы просто смотрим на очень переходный период.

Есть две вещи, о которых стоит подумать. Во-первых, это немного абсурдно, когда, говоря — не только об этой книге, я говорю о текущем кризисе, — я, по крайней мере, так много говорю о нелиберальных угрозах слева и потенциальной авторитарной тенденции, потому что, хотя это правда, это более или менее отдаленная и гипотетическая проблема, понимаете? Берни Сандерс может , делая упор на мощь, привести к корбинизации Демократической партии — это невозможно представить, но этого еще не произошло.С другой стороны, крайне правый триумфальный авторитаризм сейчас действительно у власти в стране и имеет ужасающие шансы остаться у власти в стране.

Таким образом, ситуация совсем не похожа на 60-е годы или, по крайней мере, не до периода Никсона, и даже в период Никсона она не представляла такой большой угрозы конституционному порядку и либеральным принципам, как мы. Проходим сейчас. Итак, что бы еще ни было правдой, основная и мощная угроза определенно исходит не слева в данный момент истории.

В любой момент, который я могу припомнить, и, конечно же, исторически, либеральная демократия провозглашалась — и либеральные ценности, либеральный гуманизм и все вещи, о которых я проповедую в этой книге, были объявлены мертвыми. В 1930-е годы, и нам трудно это понять … каждый значительный интеллектуал отказался от либеральных ценностей и либеральной демократии как от чего-то явно рудиментарного, и что нужно было выбирать сторону между наступающими фашистскими правыми и наступающими коммунистическими левыми.Это было не несколько человек; это были практически все. А те, кто этого не сделал, не сделали этого только после того, как были разочарованы какой-то одной из этих сил. И количество людей, которые в 1937 и 1938 годах говорили: «Нет, знаете что? Либеральная демократия, либеральные гуманистические ценности не только правильны, но и жизнеспособны и будут чрезвычайно сильны ». Незначительно.

Но они оказались правы. Они оказались правы. А потом снова холодная война. Вы еще слишком молоды, чтобы помнить, но я помню, как спустился в подвал государственной школы в Филадельфии, чтобы спрятаться от комми-бомб, которые надвигались, разыскивая школьников.Прочтите журнал Time в то время, примерно в 1959, 1960. И Time, библия американского дантиста , говорила, знаете ли, «Америка должна морально перевооружиться; путаница и упадок либерализма таковы, что мы совершенно уязвимы перед дисциплинированной организацией коммунистической модели. И они захватывают Европу ». Люди знают — я знаю, что это немного странно, но теперь люди забывают, — что в 1980 году Рональд Рейган говорил не «Мы можем победить Советскую империю», а …

«Он слишком силен.”

Но Советская Империя слишком сильна! Это выигрыш! Они берут верх.

Читали ли вы статью в Washington Post с критикой книги? [Он утверждает, что гопники должны быть более восприимчивыми к критике либерализма, потому что либерализм Обамы потерпел неудачу.]

Мой контраргумент, которому вы могли бы посочувствовать, состоит в том, что Обама не потерпел неудачу; Обама добился успеха во всех смыслах, и многие отказывались видеть, насколько он преуспел.

Несмотря на все мыслимые причины и желание разрушить Закон о доступном медицинском обслуживании, они не смогли этого сделать, потому что он явно выполнял необходимую функцию, и они не смогут его разрушить, и если кто-то будет избран снова , он будет только укрепляться, и я полностью уверен, что в течение 25 лет у нас будет национальное медицинское страхование в Америке.

Итак, когда я писал об Обаме и когда я писал о таких вещах, как ACA, у меня было много того же чувства осады — это так трудно объяснить, никто не может быть за это, потому что это слишком сложно, все страсти против него с обеих сторон — так что это чувство есть, и все же оно сохраняется.Мне не кажется, что я определил, что именно позволяет этой схеме повторяться в истории: потеря, потеря, потеря, потеря, потеря в конечном итоге приводит к победе.

Ну, как я говорю в книге, либералы ничего не добиваются, кроме всего, что в конечном итоге. И это исторический образец, и поэтому я пишу так подробно, отчасти потому, что я люблю их, но также потому, что я думаю, что они репрезентативны — это касается Джорджа Эллиота и Джорджа Генри Льюиса, — потому что они были либерализмами процесса.У вас была философия эволюции и появления, которая не была слабой, это была самая сильная философия.

Нужна ли для либерализма левая оппозиция?

Нет, не думаю; это сложный ответ. Простите меня; это одна из двух частей. Одна из тем, что для меня является тематической в ​​этой книге, — это то, что либерализм — это не центризм.

Либерализм — это форма радикализма реального. Я открываю книгу с Джоном Стюартом Миллем и Харриет Тейлор именно потому, что в их политическом проекте не было ничего отдаленно центристского.Милля был за абсолютную свободу выражения и слова. Тейлор и они вместе выступали за полное экономическое и политическое освобождение женщин, но при этом они полностью идентифицировали себя как либералы.

Но они признают, что для прогресса требовались принципы, что потребовалось время, убеждение, пропаганда и работа, чтобы воплотить эти вещи в жизнь. И они никогда не расстраивались, даже несмотря на то, что к тому времени, когда Гарриет умерла, слишком юная, эмансипация даже отдаленно не была на горизонте.Не было даже на горизонте, когда Милль умер. Не отговаривал их думать об этом. Итак, либерализм — это не центризм. И инкрементализм — это не принцип либерализма; это часть аффекта либерализма. Потому что инкрементализм сам по себе нежелателен. И я не думаю, что Барак Обама когда-либо считал инкрементализм желательным сам по себе. Если бы он мог внести закон о доступном медицинском обслуживании с опцией для общества через два дня после инаугурации, он бы это сделал.

Если бы он мог пройти мимо единственного плательщика, он бы это сделал.

Если бы он мог пройти мимо единственного плательщика, он бы сделал это за минуту. Это не отсутствие воли или прохладное нежелание противостоять большой проблеме. У него просто не было голосов, и он уважал парламентский плюрализм. Это была реальность, с которой ему приходилось иметь дело, и в этой реальности он делал все, что мог. Вот что такое либерализм. Радикализм с реальным. Это один из способов взглянуть на это. Есть более сложный и интересный отрывок, который я попытался осветить в книге, сделав [Фредерика] Дугласа центром книги.

Дуглас Я не отношусь к либеральным героям. Я поместил его в конец главы в левой критике именно потому, что он не просто либерал в том смысле, как Милл, Тейлор или Линкольн. Он выдающаяся фигура, потому что он одновременно радикальный пророк и либеральный политик. И в этот решающий момент американской истории — в американской истории произошел поворот; это когда Дуглас произносит свою не совсем речь — Четвертого июля, верно? Когда все вокруг говорят, что Конституция безнадежно коррумпирована.Система безнадежно испорчена. Ровно в тех тонах, в которых говорится сейчас. И Дуглас, величайший сторонник отмены смертной казни своего времени, говорит: «Нет, это не так, в Конституции нет ничего плохого, Конституция — это великий документ о свободе». Что не так с конституционалистами. Что не так, как мы это понимаем ». Это первая в истории формулировка чистого, неподдельного обамаизма.

И на основе этого понимания Дуглас решает не ехать на юг с Джоном Брауном, другом и человеком, которым он восхищается, а, по сути, отправиться на север с Линкольном.И Линкольн сводит его с ума, потому что Линкольн — соглашатель, а Линкольн — уловка, а Линкольн забавляется с колонизацией и миллионом вещей. Но Дуглас признает, что путь Линкольна к конституционной войне, как это происходит, на самом деле может означать конец рабству в возможном будущем. И он никогда не покидает Республиканскую партию.

Итак, Дуглас, на мой взгляд, величайший американец, потому что он олицетворяет как радикального пророка, так и либерального политика. И понимает и то, и другое, и в этом смысле напоминает нам, что нам всегда нужен радикальный пророк.Я думаю, что Обама, если вернуться к нему, всегда уважал эту реальность. Вот почему он приветствовал Та-Нехиси [Коутса] в Белом доме.

Итак, я возвращаюсь к этому вопросу. Аргумент, который я получаю от более прагматичных левых: «Мы вам нужны. Вы можете не согласиться с нами, но мы вам нужны. Без нас вас просто раздавит право ». Может быть, либерализм — это не просто центризм, но они говорят, что он более эффективен, когда находится в центре.

Давайте представим, что в 2020 году мы внезапно объединимся с международной коалицией — вы знаете, Легион Справедливости, верно? — которую мы доверяем власти, которую возглавляла Наоми Кляйн и поддерживала AOC, и она была натянута, как Мстители и вся справедливость, верно? В тот момент, когда они действительно начали пытаться внести изменения в желаемом масштабе, они спровоцировали сопротивление.Не потому, что злые крупные корпорации с другой стороны злобно сговорились сделать это, а потому, что в плюралистическом обществе у многих людей есть много разных интересов.

И всегда возникает вопрос, как вы справляетесь с сопротивлением вашим идеям? Это ключевой вопрос. И у либералов есть хороший ответ на этот вопрос. Они говорят, что вы терпеливы, вы успокаиваете, вы убеждаете. И со временем лодка, по красивой фразе Обамы, начинает двигаться. Большая большая лодка трогается с места.И если вы посмотрите на любой момент, кажется, что он вообще не сдвинулся с места, а вы оглядываетесь на всю жизнь и говорите: Боже мой. Мы находимся на совершенно другом жизненном пути, чем 50 лет назад. И мы живем с этой реальностью каждый день. На мой взгляд, никогда не существовало удовлетворительного радикального, тем более удовлетворительного марксистского ответа на это затруднительное положение. И каждое радикальное марксистское правительство, которое когда-либо было у власти, катастрофически колебалось, не имея возможности ответить на вопрос: что делать с инакомыслием?

Потому что он не признает плюрализм как нормальную характеристику общества.

Да, именно так. Потому что он считает, что одна часть общества — а это глубоко укоренилось в ДНК марксизма — обладает исторической судьбой и моральной истиной, а остальное общество — нет. У вас есть такая картина, тогда ленинизм течет очень естественно. Несомненно, у вас может быть социалистическое общество с либеральными институтами.

Вы говорите об экономическом социализме и политическом либерализме.

Ага. В 1945 году Хайек сказал: «Нет, нельзя, это невозможно.И правительство Атли [контролируемое Британской лейбористской партией] заявило: «Да, вы можете», и они это сделали! Я надеюсь, что одна из второстепенных оригинальности этой книги, Джон, и, возможно, немаловажная, состоит в том, что я думаю, что вы должны рассматривать европейскую социал-демократию и канадскую социал-демократию как часть генеалогии либеральной традиции.

В любом случае, я хочу сказать, что я думаю, вы можете понять европейскую и канадскую социал-демократию, социал-демократические движения только в контексте либерализма.Давайте никогда не забывать, что Джон Стюарт Милль заседал в парламенте как социалист. Что его идентичность была либеральной и социалистической, и не было конфликта между страстной верой в либеральные институты и верой в экономические реформы, включая национализацию и важные секторы экономики, такие как здравоохранение.

Итак, я знаю, что вы не хотите называть нынешние имена, но разве Берни Сандерс не может считаться политическим либералом и экономическим социалистом по большей части?

Он определенно не Дональд Трамп.Он не из тех, чья исходная посылка состоит в том, что либеральные институты нелепы и имеют значение только власть и гангстерская этика. Я думаю, что всякий, кто обвинит его в этом, был бы сумасшедшим.

Получайте последние новости от Джонатана Чейта по электронной почте.

Анализ и комментарии последних политических новостей от обозревателя из Нью-Йорка Джонатана Чейта.

Условия использования и уведомление о конфиденциальности Отправляя электронное письмо, вы соглашаетесь с нашими Условиями и Уведомлением о конфиденциальности и получаете от нас электронную переписку.

Уорхол Блейк Гопник * Подпись *

Эксклюзив для музея! Экслибрис подписан, пока есть запасы!

Долгожданная новая биография Уорхола с подписанным автором экслибрисом только для Уорхола!

От издателя:

«Окончательная биография очаровательной и парадоксальной фигуры, одного из самых влиятельных художников своего или любого возраста.

И по сей день упомяните имя «Энди Уорхол» почти перед каждым, и вы услышите о его знаменитых изображениях банок с супом и Мэрилин Монро.Но хотя поп-арт стал синонимом имени Уорхола и доминировал в общественном представлении о нем, его жизнь и работа намного сложнее и многограннее, чем это.

В фильме Уорхол уважаемый искусствовед Блейк Гопник обращается к Энди Уорхолу во всей его глубине и масштабах. «Смысл его искусства зависит от того, как он жил и кем он был», — пишет Гопник. «Вот почему подробности его биографии имеют большее значение, чем почти для любого деятеля культуры», — от его воспитания в рабочем Питтсбурге, когда он был ребенком иммигрантов, до его ранней карьеры в коммерческом искусстве и его полного погружения в «перформанс» в качестве художника. , сопровождаемый мировой известностью и славой — и его покушением на убийство.

Масштабы и размах успеха Уорхола, а также его преднамеренные попытки помешать его биографам означают, что было нелегко составить точное или полное представление о нем. Но в этой биографии, беспрецедентной по своему объему и деталям, а также доступу к архивам Уорхола, Гопник воплощает в жизнь фигуру, которая продолжает очаровывать своими противоречиями — он был известен как милый и заботливый к своим близким, но также и бессердечный манипулятор; глубокомыслящий авангардист, но при этом истинный любитель мелочи и китча; верный прихожанин, но также и нетерпеливый грешник, скептик и циник.

Широкоформатный и захватывающий, Warhol дает нам наиболее убедительную и сложную картину на сегодняшний день человека и художника, который постоянно бросал вызов простой классификации и чья жизнь и работа продолжают оказывать глубокое влияние на нашу культуру и общество сегодня ».

— Твердый переплет

— 976 стр.

.