Мигель Адровер, 2000 

Гленн: Ваша первая коллекция была вдохновлена ​​бедственным положением амазонских беженцев. Вы были в джунглях Амазонки?
МИГЕЛЬ: Я ездил туда около двенадцати лет назад. Побывать на Амазонке и в тропических лесах было мечтой всей моей жизни. У меня есть друг, который раньше жил в Сан-Паулу, и он познакомил меня с немецким антропологом. Она дала мне адрес одного из яномами, индейца Амазонки. Он жил в городе Манаус, тропическом лесу, и проводил экскурсии, но не как «туристические» туры. Они были больше похожи на экспедиции вглубь джунглей. Итак, я полетел в Манаус, потом мы сели на автобус в Амазонку, потом на моторную лодку, а потом мы просто остались посреди джунглей без еды, без всего.
Гленн: Это было опасно?
МИГЕЛЬ: Ночью ягуары охотились на обезьян. Это был великий опыт оторванности от материального мира. Я потерял все смыслы, которые общество вкладывает в ваше сознание, потому что мы были там две недели, и у нас не было контакта с цивилизацией.
Гленн: Так вы наткнулись на историю о беженке, женщине, которую выгнали из тропического леса и которая стала персонажем вашей первой коллекции?
MIGUEL: Нет. В прошлом году я услышал новость о том, что нефтедобывающие компании индустриализируют тропические леса Манауса. Пришли американские компании и построили дороги и заводы посреди джунглей. Я был потрясен, услышав об этом, потому что здесь никто об этом не говорил. Деньги не заботятся об окружающей среде.
Гленн: В 90-х индустрия моды так старалась быть политкорректной — все «Fashion Cares», модели, позирующие для PETA. Многие политические позы моды выглядели неискренними. С вашей коллекцией тропических лесов все было по-другому — вы рассказывали историю, о которой, возможно, многие люди не знали, и преподносили ее в непристойной форме.
МИГЕЛЬ: Похоже, эти вещи действительно беспокоят тебя, и ты просто хочешь выставить их напоказ. Мне всегда нравилась одежда, и мне понравилась идея использовать ее, чтобы рассказать эту историю.
Гленн: Во второй части шоу беженка отправляется в Чьяпас, Мексика, после того, как ее выгнали из Бразилии. И эта одежда была дополнена пистолетами и патронташами.
МИГЕЛЬ: Это потому, что между жителями Чьяпаса и правительством идет истерическая борьба. И это продолжается уже давно. Когда я увидела по телевизору этих женщин с оружием, я почувствовала, что здесь на них никто не обращает внимания, поэтому я очень гордилась тем, что представляю их на моем подиуме. Я хотел внести в моду немного реальности, показав их борьбу.
ГЛЕНН: В конце концов, когда беженка оказывается на улицах Нью-Йорка, кажется, что она все еще борется за свою жизнь
МИГЕЛЬ: Я думаю, что все три места Манаус, Чьяпас, Нью-Йорк каким-то образом связаны. Это все места, где люди за что-то борются. В Манаусе и Чьяпасе люди борются за окружающую среду, за свою землю. В Нью-Йорке люди борются за то, чтобы не оказаться на улицах. Идея также является развитием моей личной истории, как я приехал из этой крошечной деревни с двумястами жителями на Майорке, и я переехал в большой город в Испании, а после этого я переехал в Нью-Йорк.
Гленн: Значит ли это, что вы связаны с амазонским беженцем? Ваш подиум также рассказывает вашу историю?
МИГЕЛЬ: Нет, нет, нет. Ее борьба гораздо тяжелее моей, и я никогда не мог сравнить свою жизнь с ее жизнью. Я здесь тот, кем хочу быть. Я просто пытаюсь представлять эту женщину, а не быть той женщиной.
Гленн: Мне показалось интересным, что когда беженка прибывает в Нью-Йорк, она носит одежду, сделанную из старого американского флага и ткани с трафаретной печатью из газет.
MIGUEL: Газетная бумага предназначена для обозначения улиц Нью-Йорка, как плакаты, которые люди наклеивают на здания. Их срывают и снова надевают, а потом срывают Я сшила платье, что-то вроде платья для выпускного, которое должно выглядеть как стены с плакатами. А флагу как будто сто лет. Мы сделали из него костюм на Четвертое июля. Я использовал его, чтобы покрыть свой диван, и я позвонил своему другу Мэй и сказал: «Ты должен прийти, потому что сегодня мы должны сделать этот костюм из американского флага». Поместить костюм в коллекцию было моей идеей представить Америку.
Гленн: Вы мне интересны как дизайнер и как человек, потому что я думаю, что у нас схожее прошлое. Никто из нас не учился в колледже…
МИГЕЛЬ: Я не против школы, но если она тебе не нужна, она тебе не нужна. Конечно, в детстве я хотел быть многим, например, египтологом, но не было возможности этому научиться.
Гленн: И мы оба выросли на фермах
МИГЕЛЬ: Да, я вырос на миндальной ферме на Майорке. У нас также были коровы, куры, ягнята и фазаны. Я был там до семнадцати лет, а потом отслужил в армии. После этого у меня появилась возможность путешествовать, и я начал тусоваться в Лондоне, но на самом деле я не был большим клубным человеком.
Гленн: Не так, как сообщил один журнал.
МИГЕЛЬ: Нет, это бред. Но я действительно увлекался музыкой в ​​Лондоне того времени, в 80-х. Гленн: Какие группы?
MIGUEL: Bow Wow Wow, Virgin Prunes, The Cult, Bauhaus и всякие новые романтические штучки — Visage и тому подобное — и меня очень интересовала одежда.
Гленн: Я вижу немного нового романтизма и панка в некоторых вещах, которые вы сделали, но вы не «делаете 80-е», как многие дизайнеры сейчас.
MIGUEL: В моей жизни так много чувств, которые переходят в одежду, и я втягиваю разные вещи как история Чьяпаса.
Гленн: Есть что-то органичное в том, как вы включили эту историю в эти части. Есть дизайнеры, которые сделают коллекцию, вдохновленную местом, просто потому, что они «побывали» там. Это как «Эта коллекция была основана на моем недавнем сафари в Африке», и вы знаете, что они остановились в роскошном отеле и все время ходили по магазинам мебели.
МИГЕЛЬ: Или они были вдохновлены «цветом воды».
ГЛЕНН: В вашей второй коллекции, «Мидтаун», идея заключалась в том, чтобы соединить чувства девушки из пригорода и девушки из центра города
МИГЕЛЬ: Да, это шоу не было на самом деле политическим, это был мой способ представить улицах Нью-Йорка, даме из пригорода и даме из центра. Ни в коем случае нельзя было их критиковать. Моя цель состояла в том, чтобы сделать вещь в верхней части города. Поэтому я использовал в одежде множество элементов модных лейблов, таких как Hermès, Louis Vuitton, Burberry.
ГЛЕНН: Я иногда работаю и общаюсь с девушками с Парк-авеню, поэтому мне было трудно не заметить, что в этом шоу происходит небольшая подделка, какой бы тонкой она ни была.
МИГЕЛЬ: Правда? Я не пытаюсь ни над кем смеяться, я просто хочу, чтобы все выглядели как можно лучше. Я хотел, чтобы это было очень серьезное шоу. Я имею в виду, я вырос на ферме, а эти дамы выросли на Парк-авеню, но никто не контролирует, где они выросли. Иногда общество ставит вас в положение, в котором вы не хотите находиться. Так что я никого за это не осуждаю.
ГЛЕНН: Начало этого шоу стало неожиданностью для многих людей, потому что вы рассылали эти очень удобные образы и играли классическую музыку
МИГЕЛЬ: Я люблю классическую музыку! Я подумал, что было забавно использовать это, потому что люди этого не ожидали. Были люди, которые слышали о первом показе и ожидали чего-то вроде «молодого дизайнера», но на самом деле это был показ растущего дизайнера.
Гленн: Я знал, что по ходу шоу ты не сможешь править в своей причудливой стороне. Так появился печально известный плащ Burberry, вывернутый наизнанку задом наперед, и одеяло Burberry, которое было разрезано и переделано в том, что я люблю называть «в стиле Франкенштейна». Так что вы также прокрадываетесь в этот небольшой комментарий о моде.
МИГЕЛЬ: Да, я тоже об этом. Я об обоих вещах. Одна из моих мечтаний — делать одежду для самых разных людей по разным ценам. Я хочу, чтобы дама из центра города тоже могла позволить себе одежду. Но я не хочу понижать класс своей коллекции до дешевой линии бриджей или линии джинсов.
Гленн: Значит, в ближайшем будущем мы не увидим джинсы Miguel Adrover Couture?
МИГЕЛЬ: Нет, нет, нет. Я хочу, чтобы все это было под одним лейблом. Я хочу быть новой современной классикой. Я не люблю выбрасывать одежду, как нельзя носить что-то «последнего сезона».
ГЛЕНН: Есть классический момент, когда Эдина не хотела отдавать свою одежду Вивьен Вествуд бездомным. «У них и так достаточно дел, чтобы не нести унижение от того, что они должны носить прошлый сезон!» Но есть дизайнеры, которые создают одежду, которую можно носить почти вечно, как, например, моя любимая Джил Сандер, хотя мне приходится идти к ростовщику, чтобы позволить себе пару ее туфель
МИГЕЛЬ: Я не люблю носить роскошные ткани, такие как кашемир. Я хочу, чтобы мои цены сильно отличались в зависимости от изделия.
Гленн: Может быть, вы можете продавать вещи по скользящей шкале — например, услуги в поликлинике по месту жительства. Но вы упомянули ткани, и я думаю, важно отметить, что вы стали известны как дизайнер, который использует необычные материалы, такие как змеиная кожа, из которой вы сделали длинное пальто без подкладки.
МИГЕЛЬ: Это была кожа сорокалетнего питона с пятнадцатифутовой змеи.
Гленн: Который в конечном итоге был украден из кредитного шкафа в Vogue !
МИГЕЛЬ: Слава богу! Если бы не деньги, которые Vogue возместил мне, я бы не смог сделать вторую коллекцию. Я должен сказать «спасибо» Vogue .
Гленн: Это звучало как хорошо организованная банда модных воров, которые твердо решили приобрести вашу первую коллекцию.
MIGUEL: На самом деле я был польщен, узнав, что мои вещи забрали, потому что воры оставили очень дорогие вещи от Fendi и Gianfranco Ferre. Я был счастлив получить деньги, но мне также было грустно, потому что эту шкуру питона подарил мне друг.
Гленн: И ты только что использовал всю гребаную змею, как будто твоя модель повалила зверя на землю, содрала с него кожу и проделала в нем несколько отверстий для рук. А потом, конечно же, весь ваш взгляд на повальное увлечение пледами Burberry. Вечером вашего показа «Midtown» я впервые зашел посмотреть на Дайан фон Фюрстенберг и ее новую коллекцию
MIGUEL: Кто она?
Гленн: Ты не знаешь о ней? Она изобрела платье с запахом в 70-х!
МИГЕЛЬ: Я никогда не слышал о ней. Я не слежу за модой. Раньше меня бесило, что я ничего не знаю о моде, но теперь я не стесняюсь признаться в этом. Это как когда кто-то недавно упомянул Рей Кавакубо при мне.
Гленн: На ​​самом деле люди сравнивали вас с ней после вашего последнего выступления.
МИГЕЛЬ: Я знаю Comme des Garçons и знаю, что они делают, но я не слежу за чьей-либо работой.
Гленн: Рей — самый известный малоизвестный дизайнер в мире. Многие циники говорили о вашей последней коллекции: «О, это прямо как Кавакубо», «Это снова просто деконструктивизм» или «Это похоже на Мартина Маржелу »9.0402
МИГЕЛЬ: На самом деле мне нравится то, что делает Маржела, но я не чувствую связи с ним. Когда людям не с чем сравнивать в моде, они не знают, что об этом сказать.
Гленн: Это правда.
МИГЕЛЬ: Так что ты говорил о дизайнере платьев с запахом?
Гленн: О, да, так что на коктейльной вечеринке фон Фюрстенберга почти все гости в комнате, казалось, носили эти чертовы клетчатые шарфы Burberry. Это было так преувеличено!
МИГЕЛЬ: У нее был коктейль? Люди занимались сексом?
Гленн: Нет, я хочу. Но быть у Дайаны всегда как будто оказаться в искривлении времени! За исключением тех шарфов и пальто Burberry, которые были чем-то вроде этой статусной вещи, которую редакторы носили на показах на той неделе.
МИГЕЛЬ: Вы знаете, вывернутое наизнанку пальто Burberry в моем шоу было старым пальто, которое я вытащил из собственного шкафа. Так что я имею право говорить так, как хочу.
Гленн: Это то, что я сказал, когда услышал о вашей путанице с судебным процессом Burberry! Подиум — это театр, и артист имеет право манипулировать вещами по своему усмотрению.
МИГЕЛЬ: Вот что я думал об этом пальто. Если я просто хочу показать его на подиуме и не собираюсь его продавать, почему это должно быть незаконным? Я думаю, это печально, что эти другие модные компании пытаются подавить творческий потенциал человека.
Гленн: Ну, Burberry пытается быть модным, например, использует Кейт Мосс в своей рекламе, и я думаю, что они ухватились за то, что вы делаете, и попытались использовать это в своих интересах. И, к сожалению, за ваш счет, возбудив этот иск.
MIGUEL: Я думаю, что это была нормальная реакция, на самом деле, от такой компании особенно после того, как увидела мой плед, похожий на их, на обложке Women’s Wear Daily . Они были напуганы, потому что думали, что я буду продавать вещи, сделанные из их пледа. Плед, который я использовал для вещей не от Burberry, брюк, пальто и так далее, был тканью, которую я нашел на блошином рынке. Я не думаю, что это тот же самый плед, который они используют. У их пледа три строчки, а у меня пять.
Гленн: Похоже, все это можно решить за парой мартини из ростков пшеницы в соковыжималке Донны Каран. Я думаю, что это круто, как вы можете одновременно искажать и потенциально продавать последние тенденции, такие как весь этот логотип. Мне очень понравилась мини-юбка, которую ты сшила из винтажной сумки Louis Vuitton, которую, кстати, тоже украли.
MIGUEL: Как будто женщина-амазонка нашла эту сумку в джунглях и, не зная, что это такое, просто решила разрезать ее и сделать юбку.
Гленн: Мой другой любимый твой дизайн — пальто в викторианском стиле, сделанное из выброшенного матраца Квентина Криспа.
МИГЕЛЬ: Это тоже было частью моей темы изображения улиц Нью-Йорка.