Как коллекционер Сергей Щукин полюбил Матисса • ARTANDHOUSES

В издательстве «СЛОВО» вышел внушительный том «Сергей Щукин и его коллекция». Он написан исследователем и биографом легендарного коллекционера Наталией Семеновой, бывшей и одним из инициаторов и консультантов прогремевшей выставки «Шедевры нового искусства. Собрание С. Щукина. Государственный Эрмитаж — ГМИИ имени А. С. Пушкина» в Париже в прошлом году.

Как утверждается в аннотации, это первый полный иллюстрированный каталог знаменитого собрания. С разрешения издательства ARTANDHOUSES публикует главу, посвященную знакомству Сергея Щукина с творчеством Анри Матисса и дальнейшим отношениям художника и коллекционера.

«Матисс стал самым сильным, «до конца так и не изжитым» щукинским увлечением. Сергей Иванович влюбился в художника с первого взгляда. Живопись Матисса мало кому тогда нравилась. О нем говорили, что он «бесформенный», «грубый», «наглый», «нахальный недоучка, взбитый парижской рекламой» и т. д. Уж если французы, как заметил Аполлинер, были «готовы забросать камнями одного из наиболее пленительных художников современной пластики», что тогда говорить о русских.

Увидев весной 1906 года на Салоне независимых большой холст «Радость жизни», коллекционер захотел познакомиться с автором и попросил Амбруаза Воллара устроить встречу с мсье Матиссом. Странная картина: танцующие, музицирующие и предающиеся любви фигуры на фоне идиллического пейзажа — классический сюжет пасторали, интерпретированный в духе фовизма, тронула его до глубины души. «Именно в этой картине Матисс впервые отчетливо воплотил свое намерение исказить пропорции человеческого тела, чтобы гармонизировать простые смешанные с одним только белым цвета и усилить значение и смысл каждого цвета, — говорила первая почитательница художника американская писательница Гертруда Стайн. — Он использовал искажение пропорций так же, как в музыке используют диссонанс… Сезанн пришел к свойственной ему незавершенности и к искажению натуры по необходимости, Матисс сделал это намеренно».

У художника, писавшего картины с оптимистическими названиями, карьера живописца долго не складывалась: 37-летний Анри Матисс безуспешно пытался зарабатывать ремеслом живописца — семья существовала на средства жены. Появление русского коллекционера-миллионера в мастерской на набережной Сен-Мишель в мае 1906 года всё изменило. В лице Щукина Матисс нашел «идеального патрона», а Щукин в Матиссе — «художника будущего». Семь лет они будут неразлучны: один будет писать картины, а другой их покупать.

Зал Матисса (Розовая гостиная) в особняке С. И. Щукина
около 1912

Будущий реформатор живописи в юности и не помышлял об искусстве. Сын торговца средней руки, родившийся в провинциальном городке Като-Камбрези на северо-востоке Франции, изучал право и даже начал работать по специальности. Сидение в адвокатской конторе особой радости не приносило. Писать маслом он впервые попробовал в 20 лет — томился после операции в больнице, не зная, чем бы себя занять. Краски принесла мать, и тут с ее сыном случилось настоящее наваждение. «Когда я начал писать, я почувствовал себя в раю…» — вспоминал свои ощущения Матисс. Он уговорил отца отпустить его, уехал в Париж и поступил в Школу изящных искусств к Гюставу Моро, который вскоре произнес пророческую фразу: «Вам суждено упростить живопись». Матисс же ни о каких переворотах не думал и добросовестно писал натюрморты, отдавая дань бывшему на излете импрессионизму. Год за годом его колорит делался всё насыщеннее, и наконец сумрачная гамма ранних «темных картин» вспыхнула. В 35 лет он открывает для себя возможности цвета: в группе молодых живописцев, которым после появления на Осеннем салоне 1905 года дадут прозвище

Les fauves (дикие), он признанный лидер.

Щукин влюбился в живопись Матисса всем сердцем раз и навсегда. Увлечение оказалось настолько сильным, что он вступил с художником в переписку. Сергей Иванович купит 37 матиссовских полотен и отправит мэтру столько же писем. Картины он будет покупать прямо в мастерской, беря не только законченные, но и едва начатые полотна. После знакомства с Щукиным жизнь Матисса кардинально изменилась. Столько лет нужды — и вдруг такой щедрый, а главное, верный клиент. Вдобавок — контракт с галереей Бернхейм-Жён, которая получает эксклюзивное право на всё, что напишет Матисс, по фиксированной цене за картину в соответствии с форматом плюс процент с прибыли. В контракте имелась одна существенная оговорка: картины величиной больше установленного договором размера Матисс имел право продавать сам, без посредников. Вот, оказывается, почему в щукинском собрании оказалось так много полотен, приближающихся по размеру к панно. Это не считая двух действительно огромных панно, написанных художником по специальному заказу русского патрона.

Анри Матисс
«Посуда на столе»
1900

«Однажды он пришел на набережную Сен-Мишель посмотреть мои картины», — вспоминал Матисс появление в своей мастерской Щукина. Он решил купить висевший на стене большой натюрморт, но предупредил, что какое-то время подержит картину у себя. «Если она всё еще будет интересовать меня, то я оставлю ее за собой», — сказал он, глядя на «Натюрморт с супницей», написанный Матиссом год спустя после приезда в Париж. Под этим названием первый из щукинских натюрмортов фигурировал на Салоне независимых 1902 года, а на выставке в галерее Воллара в 1904 году именовался «Серебряный кофейник».

«Мне повезло, что он смог вынести это первое испытание без труда и мой натюрморт его не слишком утомил», — вспоминал в старости Матисс. Картина действительно не утомляла — ни сюжетом, ни стилем, «обязывающим художника опускать мелкие детали». В этом-то и заключалась суть «располагающей к созерцанию» матиссовской живописи, которую Щукин уловил с первого взгляда.

Во время первого визита в мастерскую Матисса будущий патрон приобрел у художника лишь две литографии и рисунок, сделанный летом 1905 года в Коллиуре. В дальнейшем Матисс будет вкладывать рисунки и акварели с изображениями заказанных Щукиным картин в письма, которые семь лет будут приходить в Москву, в особняк на Знаменке.

Анри Матисс
«Люксембургский сад»
oколо 1901

Постепенно цвет в картинах Матисса освободился от натуралистической описательности, серебристо-серую гамму сменили чистые тона: бирюзовый, фиолетовый, ярко-зеленый и малиново-розовый. В серии небольших пейзажей, названных «Люксембургские сады», полагают критики, уже были заложены все «детонаторы» фовистского взрыва 1905 года. Сергей Щукин одним из первых почувствовал смену манеры художника, которому было суждено «упростить живопись».

«Сожалею, что натюрморт с керамикой перешел в другие руки… Будьте добры, спросите у м-ль Вейль, торговки картинами, за какую цену она согласится продать мне его», — просил Щукин Матисса, с которым весной 1908 года вступил в регулярную переписку. Влюбившись в художника, он не мог успокоиться, пока не получал желаемую работу. На этот раз Сергей Иванович мечтал о раннем матиссовском натюрморте, вобравшем все живописные находки постимпрессионистов — художников, которыми еще недавно он был так увлечен: Ван Гога, Гогена и Сезанна.

Столь понравившийся ему ранний желто-сиреневый натюрморт Матисс уступил Берте Вейль. Владелица небольшой парижской галереи не только первой рискнула выставить работы художника, на которого не обращали внимания другие торговцы, но даже сумела в 1902 году продать один из его натюрмортов за 130 франков.

Анри Матисс
«Посуда и фрукты»
1901

Эту наполненную южным солнцем картину Сергей Щукин называл «Венеция», поскольку под таким названием она числилась в галерее Дрюэ, торговавшей работами Матисса. Художник изобразил на полотне свою жену Амели, урожденную Парейр, бывшую его постоянной моделью летом 1906 года, которое семья провела в Коллиуре, у самой границы с Испанией.

К этому времени Матисс уже открыл для себя возможности цвета и стал признанным лидером фовистов — художников, чьи полотна отличались непривычной яркостью красок. Фовизм, скажет спустя годы Матисс, «стал для меня “испытанием средств”». «Поместить рядом голубой, красный, зеленый, соединить их экспрессивно и структурно. Это было не столько результатом обдуманного намерения, сколько прирожденной внутренней потребностью». В «Даме на террасе», считал Яков Тугендхольд, «был весь Матисс», искусство которого открылось во всем своем разнообразии только в галерее Щукина.

Анри Матисс
«Дама на террасе»
1906

Увидев принадлежащую немецкому коллекционеру Карлу Остхаузу картину «Купальщицы с черепахой», Щукин загорелся иметь у себя полотно с обнаженными девушками. «Русский обезумел от вашей картины, он беспрерывно говорил о цвете и захотел получить повторение, что Матисс, однако, отказался делать», — сообщил владельцу «Купальщиц» его соотечественник, староста «Академии Матисса» Ханс Пурман.

«Я всё время думаю о вашем восхитительном “Море”, — напишет Щукин художнику по возвращении в Москву, имея в виду, конечно же, “Купальщиц с черепахой”. — Я живо ощущаю эту свежесть, это величие океана и это чувство печали и меланхолии. Буду очень рад иметь что-либо в этом роде».

Матисс исполнил вариацию так понравившейся коллекционеру композиции: на фоне ровных горизонтальных полос зеленой травы, светло-синего моря и темно-синего неба он вновь поместил три фигуры — на этот раз обнаженных мальчиков, играющих в шары. Щукину не терпелось увидеть, как выглядит картина, и Матисс отправил коллекционеру ее изображение. Черно-белой фотографии оказалось достаточно, чтобы Сергей Иванович телеграфировал, что находит работу очень интересной и просит срочно отправить ее в Москву. Через две с половиной недели полутораметровое полотно оказалось в особняке на Знаменке. «Мне очень нравится свежесть и благородство вашей работы», — написал счастливый обладатель «Игры в шары».

Анри Матисс
«Игра в шары»
1908

Узнав, что русский купец Сергей Щукин заинтересовался Матиссом, торговцы стали предлагать ему картины художника, которые в свое время сумели купить задешево. Эжен Дрюэ был первым после Берты Вейль, кто поставил на молодых фовистов. Если раньше Щукин покупал в галерее Дрюэ работы Гогена, то теперь его выбор пал на эффектный натюрморт Матисса. «Он очень красив», — написал Щукин его автору и даже исполнил маленький набросок своего нового приобретения.

Из поездки в Алжир весной 1906 года художник привез несколько изделий из керамики и молитвенные коврики, купленные на базаре в Бискре — цветущем оазисе среди песков пустыни. Солирующий в композиции черно-бело-желто-красный ковер появляется в нескольких натюрмортах, написанных летом 1906 года в Коллиуре. Посуда и фрукты на красно-черном ковре — первый в московской коллекции натюрморт с тканями, к которым художник и его русский почитатель испытывали особые чувства.

Анри Матисс начал собирать свою коллекцию тканей еще студентом. С. И. Щукин, глава фирмы по торговле текстилем, не только сам подбирал ассортимент материй, но и лично просматривал рисунки и расцветки тканей. Это не могло не выработать у собирателя профессионального отношения к колориту, рисунку, декоративности. Так что к восприятию новой живописи глава фирмы «И. В. Щукин с сыновьями» был подготовлен отлично.

Анри Матисс
«Посуда и фрукты на красно-черном ковре»
1906

Купив несколько работ у парижских маршанов, Сергей Щукин сделал художнику заказ напрямую. Он попросил его написать два натюрморта: один — большой, а другой среднего размера. Большим натюрмортом (G. N. M. — grande nature-morte, как сокращенно назвал его в письмах Матисс) была «Красная комната», а средним — «Статуэтка и вазы на восточном ковре». Обе картины Матисс выставил на Осеннем салоне 1908 года с указанием на принадлежность владельцу, скрывавшемуся за инициалами M. Sch.

Заказывая двухметровое панно для столовой, Щукин просил выдержать его в синей гамме, поскольку собирался повесить картину рядом с полотнами Гогена, дабы синий контрастировал с ярко-желтыми красками таитянских холстов.

Всё лето 1908 года Матисс работал над «большим натюрмортом» у себя в мастерской. Законченную «Гармонию в голубом» пришли посмотреть Амбруаз Воллар и Эжен Дрюэ, который сфотографировал картину, после чего Матисс почти сразу ее переписал. Только благодаря цветному диапозитиву и узким полоскам прежней живописи у кромки холста можно представить себе первоначальную гамму огромной картины с женщиной, накрывающей стол.

Анри Матисс
«Красная комната» / «Гармония в красном»
1908

«Он [“большой натюрморт”] показался мне недостаточно декоративным, — объяснял художник заказчику превращение “Гармонии в голубом” в “Гармонию в красном”. — Даже те, кто вначале считал, что он сделан хорошо, теперь находят его значительно более красивым». Матисс ужасно раздражался, когда ему говорили, что он написал совершенно другую картину: «Это не другая картина. Просто я ищу силу и равновесие цвета».

«Гармония в красном» стала центральной из выставленных Матиссом работ на Осеннем салоне 1908 года. «Неожиданно я оказался перед стеной, которая пела, — нет, она кричала, кричала красками и излучала сияние. Что-то совершенно новое и беспощадное было в ее необузданной свободе…» — написал о «Красной комнате» один из зрителей».

Матисс, Гоген и Пикассо возвращаются в Москву

Решающую роль на пути к коллекционированию в жизни Сергея Щукина сыграли именно его братья — Петр, Иван и Дмитрий. Старший брат Петр собирал древности, Дмитрий — старое искусство, а Сергей, начавший чуть позже, — современное искусство. «Стоит нам посмотреть на рисунок, картину или любую другую вещь, как мы настораживаемся» — так описывал это Дмитрий. Был и четвертый Щукин, увлеченный искусством, — не такой коллекционер, как старшие братья, Иван коренным образом повлиял на возникновение щукинской коллекции — именно он показал Сергею новое французское искусство.

На выставке каждому из братьев посвящен отдельный зал, осмотреть которые стоит до основной коллекции: «Вначале, когда вы только вошли, можете потрястись перед „Танцем“ Матисса, который специально висит один, зацепить взглядом иконостас Гогена. Потом стоит пойти через братьев — осмотрев зал последнего из них, Ивана, который и познакомил Сергея с новым искусством, вы входите в залы с основной коллекцией», — говорит Семенова.

Пройти через комнаты Петра, Дмитрия и Ивана нужно для того, чтобы прочувствовать то самое чутье семьи Щукиных, а также понять контекст семьи и эпохи, в которой сформировался Сергей. В первом зале выставлены предметы из коллекции Петра — собирателя древностей: персидские ткани и японские шкатулки, набор камергерских ключей и китайский посох. Попадается и живопись: «Обнаженная» Ренуара или «Дама в белом» Поля Эллё. В той же комнате висит и «Портрет великого князя Александра Павловича в детстве» Федора Рокотова.

В большинстве залов античные статуи из постоянных экспозиций постарались оградить отдельно выстроенной стеной, однако где-то Дионис и Лаокоон все же видны. Шкатулки и стулья из коллекции Петра выставлены прямо вокруг «Фарнезского быка». Чуть дальше зал Дмитрия Щукина, более узконаправленный — с художниками голландской школы: Питер Клас, Ян ван Гойен и Хендрик Аверкамп, картину которого Дмитрий приобрел по совету своего профессора Вильгельма фон Боде. В зале нашлось место и медным бюстам, и чайным сервизам.

Щукин Сергей Иванович — NeWestMuseum

Щукин Сергей Иванович
24 июня (6 июля) 1854, Москва — 10 января 1936, Париж

1854
1936

Потомственный купец-фабрикант, меценат и коллекционер искусства, собрание которого положило начало коллекциям французской модернистской живописи в Государственном Эрмитаже и Государственном музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.

Происходил из купеческой семьи. Окончил Коммерческую академию в г. Гера, Германия (1873–1876). Глава торгового дома «И. В. Щукин с сыновьями».

Собирательством живописи увлекся в конце 1890-х. В 1898 приобрел в галерее Поля Дюран-Рюэля в Париже, куда его привел младший брат Иван, первые полотна художников-импрессионистов («Оперный проезд» Камиля Писсарро; «Скалы в Бель Иль» Клода Моне), после чего вплоть до 1904 покупал картины представителей этого направления, прежде всего Огюста Ренуара, Эдгара Дега, Клода Моне.

Сергей Щукин приобретает в галерее Поля Дюран-Рюэля первые полотна художников-импрессионистов

18 98

Камиль Писсарро
Оперный проезд. Эффект снега. Утро
1898
Фрагмент
ГМИИ, Москва (Щ)

С 1903 по 1908 активно приобретал работы постимпрессионистов — Поля Сезанна, Поля Гогена и Винсента Ван Гога. Следующим увлечением Щукина стали фовисты. С 1906 его интересы были сосредоточены на творчестве Анри Матисса, с которым он познакомился в мае того года. Работы Матисса Щукин покупал главным образом через галерею Бернхейм-Жен, а также непосредственно у художника. По заказу Щукина Матисс исполнил ряд полотен большого формата, в том числе программные для искусства XX века декоративные панно «Танец» и «Музыка» (1910, Государственный Эрмитаж), написанные специально для лестницы московского особняка собирателя.

1 / 2

В 1907 Щукин осуществил частичную перестройку своего особняка и в 1908 открыл по адресу Б. Знаменский переулок, 8, галерею для желающих осмотреть собрание. Как правило, он сам принимал посетителей и давал разъяснения. Щукинская коллекция вскоре получает известность. Уже в 1908 критик П. П. Муратов отмечает влияние галереи Щукина — «как наиболее сильного рассадника западных художественных течений» — на судьбу русской живописи. Уникальная возможность знакомиться, находясь в России, со всеми новыми явлениями в европейском искусстве, почти в самый момент их появления, ускоряет развитие отечественного авангарда. Так в Москве формируются новые художественные течения (кубофутуризм, неопримитивизм) и объединения (первое из них — «Бубновый валет»). Взаимосвязь между основными этапами собирательской деятельности Щукина и стилистическими изменениями, происходящими в русской живописи, становится очевидной.

Сергей Щукин открывает в своем особняке галерею для всех желающих осмотреть его собрание картин

19 08

«Розовая гостинная» Матисса в особняке Щукина
Развеска 1913 года

Осенью 1911 состоялся визит Матисса в Москву, во время которого художник руководил развеской своих картин в так называемой «Розовой гостиной» щукинского дома, превратившегося отныне в своеобразный московский музей Матисса. Весной 1913 Щукин купил «Арабскую кофейню», самое значительное из марокканских произведений Матисса, а осенью — «Портрет мадам Матисс» (оба — 1913, Государственный Эрмитаж), который стал для него последней, 37-ой, приобретенной картиной этого художника.

В Москву приезжает Анри Матисс и руководит развеской своих картин в «Розовой гостиной» щукинского дома

19 11

Фотографический портрет Матисса

Вслед за Матиссом Щукин открыл для себя Пабло Пикассо, картины которого начал активно покупать с 1909, главным образом через галерею Даниэля-Анри Канвейлера. За пять лет Щукину удалось собрать самую большую на тот момент коллекцию работ Пикассо в мире.

В 1912 Щукин увлекся Андре Дереном и за два года приобрел 16 его работ, в том числе «Портрет неизвестного, читающего газету» (1911–1914, ГЭ).

В октябре 1913 был выпущен каталог картин щукинского собрания, включавший 225 номеров, а в 1914 журнал «Аполлон» опубликовал очерк Якова Тугендхольда «Французское собрание С. И. Щукина» и фотоснимки многих полотен.

Журнал Апполон
Очерк Якова Тугендхольда «Французское собрание С. И. Щукина»
Выпуск 1-2, 1914

С началом Первой мировой войны собирательская деятельность Щукина остановилась: не имея возможности покупать западную живопись, он, в отличие от И. А. Морозова, не проявлял интереса к искусству современных русских художников.

В августе 1918 Щукин эмигрировал из России и в 1919 поселился во Франции. Несмотря на попытки ряда известных дилеров склонить Щукина к продолжению собирательства, он отклонял все предложения. В эмиграции им были куплены только две работы Рауля Дюфи, а также заказаны четыре работы Анри Ле Фоконье (три из них в 2004 были подарены ГМИИ внуком Щукина). Отношения с художниками, в том числе с Матиссом и Пикассо, также были полностью прекращены.

В августе 1918 года Сергей Щукин эмигрирует из России и в 1919 году поселяется во Франции

19 18

С. И. Щукин с дочерью Ириной, женой Надеждой Афанасьевной и ее сестрой Верой на юге Франции
Около 1920 года

По утверждению наследников Щукина, в 1926 он составил новое завещание (первое было написано в 1907, сразу после кончины жены), в пользу семьи, аннулировав тем самым свое прежнее решение, согласно которому коллекция после его смерти должна была перейти в Третьяковскую галерею. Именно этот документ, впрочем нигде и никогда не публиковавшийся, впоследствии стал источником споров между наследниками Щукина и Россией. Между тем парижский друг Щукина П. А. Бурышкин в своей книге «Москва купеческая» (Нью Йорк, 1954) рассказывал, что на заданный коллекционеру в начале 1930-х годов вопрос, не собирается ли он подать в суд на советское правительство, тот ответил: «Я собирал не только и не столько для себя, а для своей страны и своего народа. Что бы на нашей земле ни было, мои коллекции должны оставаться там».

С. И. Щукин с дочерью Ириной, женой Надеждой Афанасьевной
и ее сестрой Верой на юге Франции
Около 1920 года

Галерея Щукина, остававшаяся в целости и сохранности в Москве, 5 ноября 1918 года была национализирована и весной 1919 открыта для публичного обозрения как Первый Музей новой западной живописи.

«Я собирал не только и не столько для себя, а для своей страны и своего народа…»

19 19

Дом С. И. Щукина в Б. Знаменском переулке
Фото 1918 года

ЩУКИН СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ — информация на портале Энциклопедия Всемирная история

Московский купец, коллекционер предметов искусства

Происхождение и образование. Коммерческая деятельность

       С.И. Щукин родился в семье известного московского фабриканта Ивана Васильевича Щукина. Его братьями были Дмитрий, Иван и Петр Щукины, также купцы и коллекционеры предметов изобразительного искусства.

 В отличие от своих братьев Сергей Щукин, страдавший заиканием, до 18 лет прожил в родительском доме, не получая никакого образования. В 1873 г. он прошел курс лечения от заикания у доктора Денгарта в Германии (г. Бургштайнфурт), и, благодаря упорству и силе воли, стал говорить лучше.

Осенью того же 1873 г. Сергей Щукин поступил в Коммерческую академию в городе Гера, в немецкой земле Тюрингия. В 1878 г. его отец Иван учредил торговый дом «И.В. Щукин с сыновьями», куда Сергей и двое его братьев, Николай и Петр, вошли как равноправные компаньоны. Именно С.И. Щукин способствовал успехам торгового дома, благодаря ему семейное предприятие развивалось и расширялось.

В 1894 г. Сергей Щукин получает звание коммерции советника за «полезную деятельность на поприще отечественной торговли и промышленности». В купеческой среде его уважительно называли «министр торговли». Оборот торгового дома «И.В. Щукин с сыновьями» был огромным. На него работали Трехгорная мануфактура Прохоровых, два крупнейших товарищества ситценабивных мануфактур «Альберт Гюбнер» и «Эмиль Циндель». Предприятие Щукиных торговало ситцем, льняными, шерстяными и шелковыми тканями, платками, бельевым и одежным товаром. Под контролем предприятия «И.В. Щукин с сыновьями» был ассортимент большинства фабрик Москвы и ее пригородов, она являлась лидером среди российских скупщиков хлопчатобумажных и шерстяных товаров и охватывала Центральную Россию, Сибирь, Кавказ, Урал, Среднюю Азию, Персию.

В 1884 г. Сергей Щукин женился на Лидии Григорьевне Кореневой (1863-1907), дочери екатеринославского помещика. В их семье было три сына – Иван, Сергей и Григорий – и дочь Екатерина.

 

С.И. Щукин как коллекционер

           Среди всех своих братьев, увлекавшихся коллекционированием живописи, Сергей  Щукин занялся этим последним, долгое время посвящая себя исключительно коммерческой деятельности. Но после покупки в 1882 г. особняка князей Трубецких в Москве в Большом Знаменском переулке С. И. Щукин распродал княжеские коллекции оружия и картины русских художников-передвижников. Затем он приобрел несколько пейзажей норвежского художника Ф. Таулова, которые и положили начало его будущей коллекции. В отличие от большинства других русских коллекционеров того времени, С. И. Щукин покупал картины, ориентируясь на собственные вкусовые предпочтения. Среди его фаворитов были импрессионисты и постимпрессионисты. Первый этап формирования коллекции С.И. Щукина приходится на 1897-1906 гг., когда он начал приобретать картины французских импрессионистов, второй – на 1906-1914 гг., когда его стали больше интересовать работы постимпрессионистов. Московский купец часто посещал Париж и Берлин, где он хранил на банковском счете сумму, необходимую для приобретения произведений искусства.

Первые покупки живописных полотен С.И.Щукин осуществил в Париже,  в салоне Национального общества изящных искусств, затем он приобретал их на парижских выставках, непосредственно в ателье у художников, а также через парижских торговцев антиквариатом П. Дюран-Рюэля, А. Воллара, Д. Канвейлера. Менее чем за 20 лет С.И. Щукин приобрел 266 (по сведениям Н.Ю. Семеновой) живописных полотен.

Среди художников-импрессионистов, чьи полотна составили основу коллекции С.И. Щукина, был Клод Моне. Первая его картина, купленная коллекционером в 1898 г. – «Скалы в Бель-Иль» (сейчас хранится в ГМИИ им. А.С. Пушкина). Примечательно, что это была первая картина К. Моне, появившаяся в России. К середине 1900-х гг. С.И. Щукин приобрел одиннадцать полотен мастера, среди которых были «Сирень на солнце», «Пьеро и Арлекин». Последней картиной Моне у Щукина стала «Дама в саду», которую он купил в 1912 г. у своего брата Петра. Впоследствии его собрание пополнилось картинам полотнами Джеймса Уистлера, Пюви де Шаванна, Поля Синьяка, Анри Руссо.

С.И. Щукин приобрел для личной коллекции шестнадцать полотен Поля Гогена. Как писал об этой части коллекции Щукина русский журнал «Аполлон», в столовой особняка Щукина картины Гогена висели в плотной развеске, т.е. были сдвинуты одна к другой так тесно, что сложно было понять, где кончается одно полотно и начинается другое, поэтому создавалось впечатление фрески или иконостаса. 11 из них происходило из собрания Густава Файе. С.И. Щукин не сразу сумел оценить талант Гогена, ограничившись лишь одним полотном. Но потом  коллекционер приобрел почти весь таитянский цикл этого художника.

Одним из любимых художников Щукина был Анри Матисс, с которым у него сложилось особенно тесное сотрудничество. Именно Анри Матиссу московский коллекционер поручил исполнить панно «Музыка» и «Танец», а также «Гармонию в красном (Красную комнату)», специально заказанную Щукиным в 1908 г. для столовой своего особняка. Осенью 1911 г. Матисс совершил визит в Москву, во время которого художник руководил развеской своих картин в так называемой «Розовой гостиной» особняка Щукина, превратившегося в своеобразный московский музей Матисса. Весной 1913 г. коллекционер купил «Арабскую кофейню», самое значительное из марокканских произведений Матисса, а осенью «Портрет мадам Матисс», который стал для него последней, 37-ой, приобретенной картиной этого художника.

Еще одним любимым художником С.И. Щукина был Пабло Пикассо. Он познакомился с его работами, посещая частные дома, в частности, салон американской писательницы Гертруды Стайн. Полотна Пикассо Щукин мог наблюдать и в собраниях ее братьев Лео и Майкла. Среди приобретенных московским коллекционером картин Пикассо были следующие: «Любительница абсента», «Старый еврей с мальчиком», «Портрет поэта Сабартеса» и другие работы «розового» и «голубого» периодов творчества художника. С.И. Щукин приобрел для своей коллекции и кубистические «Женщину с веером», а также «Фабрику в селении Хорта де Эбро».

 

Открытие коллекции Щукина для всеобщего обозрения

           Московский коллекционер не собирался скрывать приобретенные им полотна от широкой публики. В 1908 г. в статье  русского искусствоведа П.П. Муратова «Щукинская галерея – очерк по истории новейшей живописи» был впервые указан состав собрания и обнародована воля владельца о передаче в будущем этой коллекции в дар Третьяковской галерее. С 1909 г. С.И. Щукин открыл свой особняк для посещения всех, кто желал бы ознакомиться с его коллекцией. Но в его дом-музей, открытый для всех желающих, консервативно настроенные преподаватели опасались водить своих воспитанников, отдавая предпочтение традиционному искусству. В 1910-е гг. Щукин вступил в общество «Бубновый валет», включавшее других художников, театральных деятелей, писателей и меценатов.

В 1912 г. Щукин увлекся творчеством Андре Дерена и за два года приобрел 16 его работ, в том числе «Портрет неизвестного, читающего газету». В 1913 г. был выпущен каталог картин собрания московского коллекционера, включавший 225 номеров, а в 1914 г. журнал «Аполлон» опубликовал очерк Я. Тугендхольда «Французское собрание С. И. Щукина» и фотоснимки многих полотен.

С началом Первой мировой войны в 1914 г. собирательская деятельность Щукина остановилась. С одной стороны, у него не было возможности покупать западную живопись, с другой, он не проявлял интереса к искусству современных русских художников.

 

Дальнейшая судьба С.И. Щукина и его коллекции

           В 1918 г. галерея Щукина, находившаяся в Москве, на основании декрета Ленина  была национализирована и весной 1919 г. открыта для публичного обозрения как Первый Музей новой западной живописи. Хранителем была назначена дочь Щукина, Е.С. Келлер.

Сам Щукин в августе 1918 г. эмигрировал из России и в следующем году поселился во Франции. Несмотря на попытки ряда торговых посредников, связанных с миром искусства, склонить Щукина к продолжению собирательства, он отклонял все предложения. В эмиграции им были куплены только две работы Рауля Дюфи, а также заказаны четыре работы Анри Ле Фоконье. Отношения с художниками, чьи полотна он покупал до эмиграции, в том числе с Матиссом и Пикассо, С.И. Щукин полностью прекратил.

В конце 20-х годов, когда некоторые из русских эмигрантов начали судебные процессы о собственности на предметы искусства, оставшиеся в России. По утверждению наследников Щукина, в 1926 г. он составил новое завещание (первое было написано в 1907, сразу после кончины жены), в пользу семьи, аннулировав тем самым свое прежнее решение, согласно которому коллекция после его смерти должна была перейти в Третьяковскую галерею. Именно вопрос о существовании этого документа (нигде и никогда не публиковавшегося), впоследствии стал источником споров между наследниками Щукина и Россией. Парижский друг Щукина П.А. Бурышкин в своей книге «Москва купеческая» рассказывал, что на заданный коллекционеру в начале 1930-х годов вопрос, не собирается ли он подать в суд на советское правительство, тот ответил: «Я собирал не только и не столько для себя, а для своей страны и своего народа. Что бы на нашей земле ни было, мои коллекции должны оставаться там».

В 1929 г. коллекцию Щукина объединяют с морозовским собранием, ставшим основой Второго музея новой западной живописи, и перемещают в бывший особняк И. Морозова, который получает название ГМНЗИ (Государственный музей нового западного искусства). Его расформировывают в 1948 г., а полотна передают в Государственный Эрмитаж и ГМИИ им. А.С. Пушкина.

История коллекции братьев Щукиных

Семье Щукиных принадлежала одна из самых обширных коллекций произведений искусства со всего мира. Первый европейский фарфор и старинное кавказское оружие, изделия из драгоценных металлов и редкие книги, голландская живопись XIV–XVIII веков и крупнейшее в мире собрание постимпрессионистских картин. О том, как Щукины собирали эти экспонаты и какая судьба ожидала коллекции после революции, читайте в нашем материале.

Петр Щукин: предметы старины

Петр Щукин. Фотография: ridus.ru

Музей Петра Щукина. 1901–1903. Москва. Фотография: retromap.ru

Кабинет и портретная зала Музея Петра Щукина. 1899–1914. Москва. Фотография: um.mos.ru

В семье влиятельного московского купца первой гильдии Ивана Щукина было 11 детей, четверо из них стали коллекционерами. Дети росли в творческой среде: мать Екатерина Щукина увлекалась живописью, а ее брат Михаил Боткин служил в Академии художеств. В доме часто бывали художники, меценаты, известные писатели и ученые.

Старший из братьев-коллекционеров, Петр Щукин, обучался сначала в Выборге и Санкт-Петербурге, а затем — в Германии. Здесь он бесплатно стажировался на крупных предприятиях, где изучал ткацкое производство. Затем ему удалось устроиться в дом тканей «Р.Д. Варбург и Ко» с приличным жалованьем в две тысячи франков. На эти средства Петр Щукин и приобрел первые экспонаты для своего собрания. Со временем его коллекция тканей превзошла собрание Лионской мануфактуры, в то время крупного производителя текстиля в Европе.

Во Франции Петр Щукин начал скупать редкие французские книги, а позже — гравюры, литографии, рисунки. В России в его собрании появились старинные иконы, произведения прикладного искусства и предметы быта Древней Руси. Среди них — вышивка конца XV века с изображением церковного шествия и иконы Богоматери Одигитрии, одна из рукописей «Путешествия из Петербурга в Москву» Александра Радищева и письма Ивана Тургенева.

Вскоре возникло и восточное собрание с персидскими коврами, кавказским оружием, азиатскими глиняными изделиями, текстилем и фарфором. В 1891 году Щукин начал строить для своей коллекции новый особняк на Малой Грузинской улице. Здание возвели в стиле старинных русских палат. Коллекционер вместе с архитектором Борисом Фрейденергом сам ездил в Ярославль, изучал исторические памятники и зарисовывал декоративные элементы фасадов. Вскоре оказалось, что и нового строения для экспонатов мало — на территории усадьбы построили еще одно здание и склад.

В 1895 году музей Петра Щукина принял первых посетителей. Коллекционер сам водил гостей по залам и рассказывал об экспонатах. В это время здесь хранилось 22 тысячи предметов, и Щукин выпустил несколько каталогов, среди них — «Персидские вещи Щукинского собрания», «Опись старинных вещей собрания П.И. Щукина», «Опись старинных славянских и русских рукописей собрания П.И. Щукина», «Бумаги, относящиеся до Отечественной войны 1812 г.».

В 1905 году Петр Щукин подарил свою коллекцию вместе со зданиями Российскому историческому музею. Но до конца жизни содержал и сам Щукинский музей, и сотрудников, которые в нем работали.

Сергей Щукин: новая западная живопись

Кристиан Крон. Портрет Сергея Щукина (фрагмент). 1916. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург

Анри Матисс. Гармония в красном (фрагмент). 1908. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург

Пабло Пикассо. Женщина с веером (фрагмент). 1907. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург

Сергей Щукин в отличие от старшего брата получил только домашнее образование: часто болел и к тому же сильно заикался. В 19 лет с недугами удалось справиться — он прослушал курс лекций по практической коммерции в Германии и стал работать в семейном предприятии «И.В. Щукин с сыновьями», а после смерти отца полностью унаследовал бизнес.

В 1882 году Сергей Щукин переехал в особняк князя Трубецкого, продал княжескую коллекцию оружия и картины передвижников, которые здесь хранились. Вместо них промышленник приобрел два северных пейзажа норвежского живописца Фрица Таулова, а во время одной из своих поездок в Париж купил картины Шарля Котте и Люсьена Симона. Вскоре в коллекцию Щукина попали работы импрессиониста Камиля Писсарро, а в конце 1890-х годов — Клода Моне.

Затем Щукин стал сотрудничать с Анри Матиссом: заказал у него два масштабных панно «Танец» и «Музыка» и украсил ими стены напротив парадной лестницы в своем особняке. Для щукинской столовой Матисс написал «Гармонию в красном». В 1911 году художник гостил у коллекционера в Москве — все полотна были развешаны в залах именно так, как пожелал автор.

Читайте также:

За короткое время Сергей Щукин стал желанным гостем парижских галерей, с ним сотрудничали известные торговцы живописью — Поль Дюран-Рюэль и Амбруаз Воллар. С их помощью Щукин приобрел картины Огюста Ренуара и Эдгара Дега, Поля Сезанна и Винсента Ван Гога. Однако в отличие от своих братьев и других русских коллекционеров Щукин покупал произведения искусства на свой вкус, не опираясь на мнение экспертов. Он говорил: «Если, увидев картину, ты испытываешь психологический шок — покупай ее».

Со временем в особняке Щукина появилась крупная коллекция «дикаря от живописи» — Поля Гогена. Коллекционер разместил полотна с экзотическими пейзажами плотно друг к другу в несколько ярусов, за что критики прозвали композицию «иконостасом». Также Щукин купил 51 картину Пабло Пикассо — в то время это была крупнейшая в мире коллекция работ этого художника. Среди них была «Любительница абсента», «Старый еврей с мальчиком» и кубистическая «Женщина с веером».

В особняк Щукина в Знаменском переулке с 11 до 14 часов дня мог прийти любой, при этом хозяин коллекции часто проводил экскурсии для посетителей.

После революции собрание национализировали, а Сергей Щукин эмигрировал в Париж. Ему советовали отсудить свои картины, но Щукин отказался: «Я собирал не только и не столько для себя, а для своей страны и своего народа. Что бы на нашей земле ни было, мои коллекции должны оставаться там».

Спустя 10 лет щукинское собрание объединили с картинами Ивана Морозова и выставили в Государственном музее нового западного искусства. В 1948 году его расформировали, а коллекцию разделили между Государственным Эрмитажем и Пушкинским музеем без права показа. В конце XX века часть картин все же выставили в постоянной экспозиции.

Дмитрий Щукин: голландская живопись XIV–XVIII веков

Дмитрий Щукин. Фотография: artmaecenas.ru

Ян Вермеер. Аллегория веры (фрагмент). 1670-е. Метрополитен-музей, Нью-Йорк, США

Росселло ди Якопо Франки. Мадонна с младенцем и святыми (фрагмент). 1420-е. Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, Москва

Дмитрий Щукин учился в Коммерческом училище в Дрездене и часто бывал в дрезденской галерее Цвингер, где хранилась крупнейшая в Европе коллекция картин голландских мастеров.

Из семейного бизнеса он вышел еще при жизни отца, вложил деньги в ценные бумаги и жил на крупные дивиденды. Щукин встречался с коллекционерами, читал книги и смотрел каталоги аукционов разных лет.

Первыми в собрании Дмитрия Щукина появились изделия Мейсенской мануфактуры, первого производителя фарфора в Европе. Затем он начал покупать художественную эмаль (кулоны и миниатюры), золотые табакерки, медные бюсты, французские и итальянские бронзовые статуэтки XVI–XVII веков.

Дмитрий Щукин собрал самую большую в России коллекцию старой голландской живописи. Она включала 78 полотен: картины Питера Брейгеля, Хендрика Аверкампа, Виллема Класа Хеда, Якоба Исаака ван Рейсдаля и многих других. Меценат изучал историю каждой работы и советовался с экспертами, чтобы не купить подделку.

Щукин приобрел и известную картину Яна Вермеера «Аллегория веры», но позже продал ее Королевской галерее в Гааге. Кроме работ голландских мастеров в собрание попали полотна французских, немецких и английских живописцев XVII–XIX веков. До революции он пополнил свою коллекцию гравюрами и рисунками, старинными часами и резной мебелью, витражами и майоликами.

В 1918 году дом Щукина и все экспонаты передали Румянцевскому музею. Хозяина особняка назначили младшим помощником хранителя, а в 1924 году — заведующим отделом итальянской живописи. В 1920-х годах фарфоровые изделия отправили в Государственный музей керамики в усадьбе Кусково, коллекцию голландских мастеров отдали Пушкинскому музею, а остальные произведения искусства разделили между другими музеями.

Иван Щукин: собрание русских философских книг

Игнасио Сулоага. Портрет Ивана Щукина (фрагмент). 1899. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург

Титульный лист книги Ивана Щукина «Страничка из истории русской иконографии». Москва: Издательство антикварной книжной торговли Павла Шибанова, 1893

Эль Греко. Кающаяся Мария Магдалина (фрагмент). 1577. Музей изобразительных искусств, Будапешт, Венгрия

Младший из коллекционеров Щукиных Иван получил образование в России. Он обучался в престижном заведении — Лицее цесаревича Николая на Остоженке, а в свободное время посещал классы живописи, где познакомился с будущим реставратором Игорем Грабарем. Еще со студенческих лет Щукин печатался в журналах: писал искусствоведческие статьи. Грабарь отзывался о нем как об «ошеломляюще осведомленном» знатоке живописи.

В семейном бизнесе Иван Щукин не участвовал, а в 1895 году и вовсе покинул Россию. Он переехал в Париж и поселился в апартаментах на авеню Ваграм. Сюда же он перевез свою книжную коллекцию, которую продолжил пополнять и во Франции. Он покупал русские богословские издания и философские труды. В его доме часто проходили литературные вечера и встречи с молодыми французскими художниками.

Иван Щукин коллекционировал и картины — Гойю, Веласкеса, Эль Греко. Но, когда из-за финансовых проблем он попытался продать свое собрание, выяснилось, что большинство полотен поддельные. Расплатиться с кредиторами Щукин не смог и покончил с собой. Его книжную коллекцию приобрела Парижская школа восточных языков, а подлинники испанских живописцев ушли в крупные художественные галереи Европы.

Собрание Ивана Щукина значительно уступает коллекциям его старших братьев. Но искусствоведы отмечают, что именно он познакомил Сергея Щукина с Эдгаром Дега, Огюстом Ренуаром, Анри Матиссом и другими художниками. В доме своего младшего брата Сергей Щукин встретился с галеристом Полем Дюраном-Рюэлем, который позже помогал ему собирать коллекцию новой европейской живописи.

---

Автор: Лидия Туляганова

Как коллекционер Сергей Щукин «подмалевал» картину Матисса — Российская газета

Современные энциклопедии восторгаются импрессионистами. Но так было не всегда. В годы, когда ими увлекся Сергей Щукин, направление только пробивало свой путь. Он привез диковинные полотна в патриархальную Москву, разместил в своем доме в Большом Знаменском переулке. И каждую субботу лично проводил экскурсии для интересующихся.

Шедевры импрессионизма были похожи на заморских бабочек, залетевших в засыпанную снегом Россию. А присутствующие, вспоминал князь Сергей Щербатов, стояли вокруг седовласого хозяина и слушали его, как эскимосы граммофон.

Сергей Щукин принадлежал к старообрядческой купеческой семье, успешно занимался продажей текстиля. Во время событий 1905 года он, пользуясь моментом, скупил находившийся на складах текстиль, а когда ситуация нормализовалась, получил сверхприбыль. Его фирма работала на Кавказе, в Средней Азии и даже вышла на рынок Персии. Московские купцы уважительно называли Сергея Щукина «министром коммерции».

В 29 лет он женился на Лидии Кореневой, дочери екатеринославского помещика. Жена была моложе мужа на десять лет и приятно удивляла московский бомонд трогательным южным говором. Как в сказке, у них родились три сына: Иван, Сергей, Григорий и дочь Екатерина.

А потом в Большой Знаменский переулок пришли беды, откуда не ждали. Неожиданно умерла Лидия Григорьевна, свели счеты с жизнью сыновья Григорий и Сергей. И московский бомонд мгновенно вынес приговор: виною всему странные и пугающие картины. Такие может собирать только сумасшедший, а значит, и дети у него ненормальные…

Чтобы вдохнуть жизнь в осиротевший особняк, Сергей Иванович взял в приемные дочери крестьянских сирот Аню и Варю. Спасение от одиночества искал на музыкальных вечерах в доме Владимира Гиршмана, известного коллекционера. Здесь познакомился с Надеждой Конюс. Она была в разводе и на предложение вдовца ответила согласием.

В этот период он и «заболел» Анри Матиссом.

Три письма Матиссу

Увидев в Париже полотно «Радость жизни», потрясенный купец незамедлительно познакомился с гениальным художником. Собеседники понравились друг другу, Сергей Иванович начал покупать картины Матисса прямо в мастерской. Так возникла идея украсить тремя полотнами Матисса двухэтажный дом Щукина. А вскоре маэстро прислал эскизы: «Танец», «Музыка» и «Купальщицы у реки». Матисс не понял заказчика, когда тот говорил о двух лестничных пролетах. Во Франции первый этаж не учитывается, и художник решил, что в доме три этажа…

Сергей Иванович остановился на «Танце» и «Музыке». Но возникла деликатная проблема: обнаженные фигуры …

3 марта 1909 года Щукин пишет Мастеру:

«Сударь,я получил оба Ваших письма с эскизами картин. Они прекрасны и очень благородны по цвету и рисунку. Но увы! Я не могу поместить ню у себя на лестнице. После смерти одного из моих родственников я принял в дом трех девочек, а у нас в России (мы здесь немного на Востоке) нельзя показывать ню девочкам».

Матисс недоумевает: почему девушки должны танцевать в платьях, ведь такие удачные эскизы. Щукин настаивает: «что касается сюжета, я хотел бы избежать ню». Но азарт коллекционера оказывается сильнее, и 31 марта Щукин принимает условия гения:

«Сударь, я нахожу в вашем панно «Танец» столько благородства, что решил пренебречь нашим буржуазным мнением и поместить у себя на лестнице сюжет с обнаженными.».

Ультиматум мастеру и покаяние

Прежде чем отправить картины в Россию, Матисс выставил их в парижском Осеннем салоне. И разразился скандал. По оценке французских критиков, «упрощение достигло крайних пределов». В газетах появились едкие карикатуры. Побывавший на выставке Щукин дрогнул и… отказался от заказа. Для Матисса, только что похоронившего отца, это был удар! Но ударом это было и для Щукина. В поезде из Парижа он не смыкал глаз. Выйдя на московском вокзале, телеграфировал Матиссу, что покупает обе картины. А вслед 11 ноября 1910 года отправил покаянное письмо:

«Сударь, в дороге я много размышлял и устыдился своей слабости. Нельзя уходить с поля боя, не попытавшись сражаться. По этой причине я решил выставить Ваши панно. Будут кричать, смеяться, но поскольку, по моему убеждению, Ваш путь верен, может быть время сделается моим союзником и в конце концов я одержу победу…»

Заретушированный флейтист

4 декабря 1910 года «Танец» и «Музыка» прибыли в Москву, были выставлены и произвели грандиозный эффект. Вот что писал скульптор Борис Терновец: «Что особенно поразило… — это новая фреска «Хоровод». (Речь идет о полотне «Танец». — Авт.) Это лучшее из того, что создано Матиссом, и, может быть, лучшее из того, что вообще дал ХХ век».

Успех был таким, что Шукин при встрече с Матиссом предложил ему написать еще три полотна-аллегории. 19 октября 1911 года Щукин и Матисс выехали из Парижа. И пока поезд наматывал километры, Сергей Иванович изматывал себя вопросом: как сказать Мастеру, что он все-таки «оградил» девочек-воспитанниц, собственноручно зарисовав у флейтиста в «Музыке» неположенное…

Матисс остановился в доме Щукина. Об их времяпрепровождении можно судить по записи в дневнике Андрея Белого. Щукин рассказывал ему, что Матисс «зажился у него: пьет шампанское, ест осетрины и хвалит иконы; не хочет-де ехать в Париж… Говорят, что картину, выписанную им, сам же у себя подмалевал (и Матисс-де сделал вид, что этого не заметил)».

Писатель ошибся: Матисс, конечно, заметил «исправления». Но миролюбиво сказал Щукину, что, в сущности, это картину не изменило.

Как Щукин и Морозов собирали французскую живопись • Расшифровка эпизода • Arzamas

Содержание пятой лекции из курса Ильи Доронченкова «Приключения Моне, Матисса и Пикассо в России»

Гвоздем выставочной жизни Парижа в конце 2016 и в начале 2017 года была выставка в Фонде Louis Vuitton коллекции Сергея Ивановича Щукина. Это было действительно событие, на которое собрался весь город: люди приезжали из Соеди­ненных Штатов. И можно с сожалением сказать, что Париж сделал то, что должна была сделать Россия, — показать коллекцию великого русского со­бирателя максимально полно и так, чтобы было понятно, какую роль она сы­гра­ла для развития отечественного искусства. Но, утешая себя, скажем, что и в лице Сергея Ивановича Щукина Россия в свое время сделала то, что дол­жен был сделать Париж. Именно Сергей Иванович и его товарищ Иван Абра­мович Морозов, создавший другую крупнейшую коллекцию французской живописи в Москве, приобрели те произведения современной французской живописи, без которых уже невозможно представить себе историю искусства ХХ века.

Во второй половине XIX — начале ХХ столетий частное собирательство в Рос­сии переживало расцвет. Главную роль в этом процессе играла динамично развивающаяся буржуазия, прежде всего московская. Для нее собирательство постепенно становилось патриотической миссией, примером которой служил Павел Михайлович Третьяков, сформировавший музей националь­ного искус­ства. Но зарубежному искусству XIX века в России не очень повезло: не так много наших соотечественников собирали его. Исключением здесь был Алек­сандр Куше­лёв-Безбородко — петербург­ский аристократ, собравший хорошую коллекцию фран­цузских реалистов первой половины XIX века, имевший даже Делакруа. Но это скорее исключение, которое подтверждает правило. Западное искусство XIX века до сих пор представлено в собраниях Петербурга и Москвы фрагмен­тар­но. К 1917 году не более дюжины москвичей и петербуржцев обла­дали про­изведе­ниями современной французской живописи, и большая часть этих со­браний не была доступна публике. Даже в собственной среде эти люди были скорее исключением. В собира­тельстве современной западной живописи пуб­лика видела крайнюю степень экстравагантности знамени­тых своими при­чу­дами московских купцов. И характерно, что если бы мы говорили сейчас о за­­падных собирателях, то в критиче­ском отношении к ним доминиро­вал бы мотив спекуляции: эти вещи покупаются для того, чтобы затем их с выгодой продать. А относи­тельно московских купцов злые языки говорили, что Щукин тронулся. И сам Щукин, мы знаем по воспо­минаниям, не без гордости показы­вал новоприобретен­ного Гогена, говоря собесед­нику: «Сумасшедший писал — сумасшед­ший купил». Это тоже характерный мотив — это скорее мотив растраты денег на непонятные вещи, а не спекуляция.

В сущности, в Москве в начале ХХ века было четыре человека, которые имели достаточно смелости, чтобы покупать непривычную западную живо­пись. Эти четыре человека принадлежали к двум пред­при­нимательским семьям — Моро­зовым и Щукиным. Из этих четверых двое сошли со сцены — Михаил Абрамо­вич Морозов скончался 33 лет от роду, и его собрание по воле вдовы перешло в Третьяков­скую галерею, где москвичи уже могли видеть произве­дения фран­цузских реалистов из коллекции Сергея Михайловича Третьякова. А Петр, старший из двух братьев, в какой-то момент потерял интерес к собиранию современной французской живописи, и Сергей купил у него в 1912 году те кар­тины, которые ему нравились.

Одна из комнат особняка Сергея Щукина. 1913 годГМИИ имени А. С. Пушкина / © Diomedia

Итак, московское собира­тельство современного французского искусства — это прежде всего два человека: Сергей Иванович Щукин и Иван Абрамович Моро­зов. Они собрали совершенно уникальные по объему и качеству коллекции того искусства, которое было совершенно непривычно большинству из посети­телей московских музеев. Их роль была у нас тем более велика, что в отличие от Германии или даже Франции в России не было частных галерей, которые продвигали на рынок современное искусство, тем более искусство зарубежное. И, если Щукину и Морозову хотелось купить новую кар­тину, они не могли обратиться к петербургскому или моско­вскому дилеру, они не ехали даже в Берлин — они отправлялись прямо в Париж. Более того, в русском художе­ствен­ном пространстве не было и музея, который отважил­ся бы выставить современную радикальную живопись. Если парижанин уже с 1897 года мог посмотреть на импрессионистов в Люксембургском музее в коллекции Гюстава Кайботта; если в 1905 году музей Атенеум в Гельсинг­форсе (Хельсинки) от­важился купить Ван Гога, и это был первый Ван Гог в публичных собраниях в мире; если Гуго фон Чуди, хранитель Национальной галереи в Берлине, в 1908 году был вынужден уйти в отставку под давлением самого германского императора за то, что он покупал новую француз­скую живопись, — то ни один из русских государственных или общественных музеев не отваживался пока­зывать эти картины. Первое место, где в публичном пространстве можно было увидеть импрессионистов в нашей стране, — это личный музей Петра Щукина, открытый в 1905 го­ду  В 1905 году Щукин передал свою коллекцию Историческому музею, которая составила целое отделение под названием «Отделение Императорского Российского Исторического музея имени императора Александра III. Музей П. И. Щукина». Частный же музей работал с 1895 года.. Но главное — что роль музея на себя приняла коллек­ция Сергея Щукина, которую он с 1909 года сделал публичной: по выходным ее можно было посетить, иногда даже в сопровожде­нии самого Сергея Ивано­вича. И мемуаристы оставили впечатляющее описа­ние этих экскурсий.

Щукин и Морозов были два человека, принадлежащие к одному и тому же кру­гу — это староверы, то есть это очень ответственная, морально прочная русская буржуазия, которые в то же время были настолько дерзки­ми, чтобы приобре­тать искусство, не имеющее стабильной репутации. В этом отношении они схожи. Схожи и списки имен, которые составили их коллекцию. В сущно­сти, они собирали практи­чески один и тот же ряд мастеров. Но вот здесь на­чинают­ся различия, различия фунда­ментальные, очень важные, определяющие для русского художественного процесса.

Братья Щукины сделали первые при­обретения в самом конце XIX столе­тия: в 1898 го­ду они купили полотна Пис­сарро и Моне. Тогда в Париже жил, прожи­гал жизнь и собирал свою коллекцию их младший брат Иван Щукин, который также печатался в русских журналах под псевдонимом Жан Броше, Жан Щука. И это был такой мостик для московских собира­телей в Париж. Настоящая щукин­ская коллекция началась с импрес­сиони­стов, но, как очень хорошо пока­зала выстав­ка Louis Vuitton, на самом деле Щукин собирал очень многое, соби­рал пе­струю картину современной западной живописи, но с мо­мента приоб­ре­те­ния импрессионистов он посте­пенно свой вкус сузил и сосредоточился имен­но на них. Дальше его коллек­ционирова­ние напоминало взлет советской косми­ческой ракеты, которая отстре­ливает новую ступень, поднимаясь вверх. Он начал по-настоя­ще­му интересоваться импрессионистами, затем, около 1904 года, он практи­чески полностью переклю­чается на постимпрессиони­стов и за пять примерно лет покупает восемь про­изведений Сезанна, четыре — Ван Гога и 16 Го­генов, причем Гогенов экстра-класса. Затем он влюб­ляется в Ма­тис­­са: первый Матисс приходит к нему в 1906 году, — а затем наступает полоса Пикассо. В 1914 го­ду по понятным причинам, из-за начала мировой войны, Сергей Ива­нович, как и Иван Абрамович, перестает покупать картины за гра­ни­­цей — там остаются за­казанные вещи, такие как, например, матис­сов­ские «Красные рыбки» из Цен­тра Помпиду или матиссовская «Женщина на высоком табурете» из Музея современ­ного искусства в Нью-Йорке.

Если Щукин такой собиратель-однолюб, очень редко возвращаю­щий­ся к тому, что он уже пережил (исключением были покупки в 1912 году импрессионистов у брата), то Морозов — это человек, который собирает очень размеренно и стратеги­чески. Он понимает, что он хочет. Сергей Маковский вспоминал, что на стене коллекции Морозова долгое время было пустое место, и на вопрос, а почему вы его держите так, Морозов говорил, что «я вижу здесь голубого Сезанна». И однажды эта лакуна заполнилась совер­шенно выдающимся полу­абстрактным поздним Сезанном — картиной, которая известна как «Голубой пей­заж» и находится сейчас в Эрмитаже. Если мы пере­вернем эту вещь, то, в об­щем, мало что изме­нится, потому что только очень большое усилие зри­тель­ное заставит нас разобрать в этой череде мазков контуры дерева, горы, дороги и, может быть, домика там в центре. Это Сезанн, который уже освобожда­ется от фигуративности. Но здесь важно именно то, что Морозов собирает по-другому: у него есть некий идеальный образ мастера, идеальный образ коллекции и он готов сидеть в засаде для того, чтобы получить нужную картину. Причем это очень произволь­ный выбор, личный, потому что, напри­мер, в 1912 году в Петербурге выставлялась и продавалась за очень большую сумму — 300 тысяч франков — величайшая картина импрессионистиче­ской эпохи «Бар в „Фоли-Бержер“» Эдуарда Мане. Бенуа тогда очень сожалел, что никто из русских коллек­ционе­ров не отва­жился на то, чтобы поменять деньги на шедевр. И Щукин, и Морозов могли это сделать, но Щукин уже не собирал импрессионистов, а у Моро­зова была своя идея того, чтó он хочет из Мане: он хотел пейзаж, он хотел скорее Мане-пленэриста, нежели интерь­ерную сцену.

Эдуард Мане. Бар в «Фоли-Бержер». 1882 годCourtauld Institute of Art / Wikimedia Commons

Различия продолжаются и в дру­гих областях. Напри­мер, Щукин практически ничего не покупал из русского искусства. Более того, его не особо интересовало искус­ство за пределами Франции. У него есть произведения других европей­ских худож­ников, но на общем фоне они совершенно теряются, и глав­ное — что они не выражают основную тенденцию его собирательства. Морозов соста­вил коллекцию русской живописи, которая немногим усту­пает его француз­ской коллекции. Он собирал очень широкий спектр — от позднего русского реализма, такого вот творчества союза русских художников, изобра­жавших нашу природу, Врубеля, Серова, символи­стов, Гонча­рову и Шагала, — он был одним из первых, если не первым русским, который купил вещь Шага­ла. Различ­ной была их финансовая стратегия, их способы выбора. Мы знаем от Матисса, что Морозов, приезжая к дилеру в Париже, гово­рил: «Покажите мне лучших Сезан­нов» — и делал выбор среди них. А Щукин забирался в ма­газин, в гале­рею и просматривал всех Сезаннов, которых мог найти. Морозов был известен в Пари­же как русский, который не торгуется, и в одной галерее он оставил за время собирательства четверть миллиона франков. Игорь Грабарь не без иронии пишет в своих воспомина­ниях, что Сергей Иванович Щукин любил, потирая руки, говорить: «Хорошие картины дешевы». Но на са­мом деле именно Сергей Иванович Щукин заплатил рекорд­ную сумму на рын­ке современной живописи: в 1910 году за «Танец» Матисса он запла­тил 15 ты­сяч франков, а за «Музыку» — 12 тысяч. Правда, снабдил документ указанием «цена конфиден­циальна».

Это разнообразие, прослежи­ваю­ще­еся повсюду, — экспан­сивность Щукина и тихость Морозова, стратегия приобре­тения, выбор — казалось бы, прекра­щается там, где мы переходим к списку. Они действительно собрали пре­крас­ных импрессионистов. Правда, в русских собраниях практически нет Эдуарда Мане. Это в определенном смысле загадка, потому что Эдуард Мане к этому моменту, когда наши соотечественники начали собирать, уже вели­чина экстра-класса, это звезда. И Муратов однажды написал, что Эдуард Мане — это первый живописец, для полноценного представления о котором надо переплыть океан. То есть он не про­сто расходится по коллекциям — он уходит в Соединенные Штаты, а американские коллекцио­неры для европей­ских и рус­ских в частно­сти — это такой беспокоящий объект иро­нии: там время от времени проскаль­зы­вают упоминания о чикагских торговцах свини­ной, которые при­едут в Париж и купят всё. Так вот, с Эдуар­дом Мане наши соотече­ствен­ники как-то очень опростово­ло­сились. О том, как мы не ку­пили «Бар в „Фоли-Бержер“» я уже рассказал, но, видимо, дело еще в том, что иде­альным импрессионистом для русского зрителя и русского собира­теля был не Эду­ард Мане, а Клод Моне. И Клода Моне, хорошего, действительно было достаточно много и у Щукина, и у Морозова. Дальше начинаются раз­личия, потому что Морозов с его склон­но­стью к лирическим пейзажам любил Сислея. Они собирали практи­че­ски тех же самых постим­прес­сионистов, великую троицу — Сезанна, Гогена и Ван Гога, причем Гогена у Морозова было чуть меньше, чем у Щукина, но амери­канский историк искус­ства Альфред Барр полагал, что качество собрания Гогена было едва ли не выше. На самом деле это крайне сложное соревнование, потому что вкус этих двух купцов был исключительно изощрен, правда, разли­чен, и к этому фундамен­таль­ному различию мы сейчас и подходим.

Показательно то, что оба любили Матисса, но если Щукин пережил страсть — 37 картин, — то Морозов купил 11, и из них было довольно много ранних ве­щей, где Матисс еще не радикал, где он очень тонкий и осторож­ный живопи­сец. А вот Пикассо у Морозова почти не было: против более чем 50 полотен у Щу­кина Морозов мог выста­вить только три картины Пикассо — правда, каждая из этих картин была шедевром, характеризующим определенный поворот. Это «Арлекин и его подружка» «голубого» периода; это «Девочка на шаре», которая была продана Гертрудой Стайн и куплена Иваном Моро­зовым, вещь «розового» периода; и это уникальный куби­стический «Портрет Амбруаза Воллара» 1910 года: похо­жих на это изображение в мире, по-моему, только еще два портрета — Виль­гельма Уде и Даниэля Анри Канвейлера. То есть и здесь, в несим­патичном ему Пикассо, Морозов сделал абсолютно снайперский выбор.

Морозов собирал вещи экстра-класса и одновременно характерные, вещи с та­кой биографией. Например, его «Бульвар Капуцинок» 1873 года Клода Моне — это, весьма ве­роятно, тот самый «Бульвар Капуцинок», кото­рый был выставлен на первой импрес­сионистической выставке в ателье Надара в 1874 году  Существует две версии «Бульвара Капуци­нок»: одна хранится в Государственном му­зее им. Пушкина в Москве, другая — в кол­лек­ции Музея Нельсон — Аткинс в Канзас-Сити, штат Миссури, США.. На этот счет есть разные мнения — амери­канские искус­ство­веды предпочи­тают назы­­вать этим полотном «Бульвар Капуцинок» из музея в Канзас-Сити, но каче­ство картины лич­но мне позволяет предположить, что там был именно наш, то есть москов­ский Моне. «Просушка парусов» Дерена из собрания Ивана Морозо­ва была именно той картиной, которая была воспроизведена на разво­роте жур­нала «Иллю­страсьон» 4 ноября 1905 года наряду с другими гвоздями Осеннего салона — произведениями фовистов. И этот список можно умно­жить: Морозов действительно отбирал вещи с биографией.

В чем заключалось фунда­ментальное различие между этими коллекциями и как это различие повлияло на наше искусство? Сергей Иванович Щукин представил развитие современной французской живописи как перма­нентную революцию. Он выбирал вещи не просто характерные — он отдавал предпо­чте­ние вещам радикальным. Когда он начал собирать Матисса и следовать логике Матисса, важнейшим выбором был выбор элементарно простой кар­тины. В своей европейской поездке, во время посещения Музея Фолькванг в городе Хаген в Рурской области Германии, Щукин увидел вещь, сделанную только что по заказу Карла Эрнста Остхауса — хозяина и осно­вателя этого музея, в сущно­сти одной из первых институций, посвященных строго совре­менному искус­ству. Карл-Эрнст Отсхаус заказал Матиссу большую картину «Три персонажа с черепахой». Сюжет совершенно непонятен: три персонажа, три человеко­об­раз­ных существа — там даже с полом есть некоторые неопреде­ленности — кормят черепаху или играют с ней. Вся колористическая гамма редуцирована до синего, зеленого и телесного; рисунок напоминает детский. И вот эта вот неслыханная простота Щукина абсолютно поко­ри­ла — он захотел такую же, результатом чего была картина «Игра в шары», колористически и с точки зре­ния рисунка очень близкая к картине Остхауса, где черепахи уже не было и были три мальчика, которые катают шары, как это принято на Юге Франции. И эта вещь, вопию­ще лаконичная и вызывающе примитив­ная, дала старт приоб­­ре­тению одной за другой радикальных вещей Матис­са: «Красная ком­на­та», «Разго­вор». Но конечно, кульмина­ция этих покупок — это «Танец» и «Музыка». То же самое можно сказать и о Пи­кассо. Щукин при­обрел десятки вещей раннего Пикассо, стоящего на пороге кубизма, 1908–1909 годов; тяже­лые, страшные, коричневые, зеленые фигуры, словно вы­рубленные топо­ром из камня или дерева. И здесь он тоже был пристра­стен, пото­му что целые периоды творчества Пикассо прошли мимо его внимания, но ра­дикализм при­митивного Пикассо превышал все остальные пределы. Он про­извел колоссаль­ное впечатление на русскую публику, которая сформиро­вала свой собственный образ этого enfant terrible, этого возмутителя спокой­ствия мировой живописи.

Морозов покупал тех же художников, но выбирал другие вещи. Есть классиче­ский пример, приводимый уже в свое время в публикациях искусствоведа Аль­берта Григорье­вича Костеневича. Два пейзажа из коллекций Щукина и Моро­зо­ва. Они изобра­жают один и тот же мотив. Сезанн очень любил писать гору Сент-Виктуар в Провансе, и если мы посмотрим на позднюю вещь, принадле­жав­шую Щуки­ну, то мы с трудом найдем очертания горы — это скорее моза­ич­ное собрание мазков, в котором мы должны нашей волей созерцателя скон­струи­ровать эту гору, таким образом став соуча­стником живопис­ного процес­са. «Гора Сент-Виктуар», написанная за несколько десятилетий до этого Сезан­ном и приобре­тенная Морозовым, — это уравновешенная, классически спокой­иная, ясная картина, напоминающая о пожела­нии Сезанна переделать Пуссена в соответствии с природой. Говоря коротко, Морозов представлял французскую живопись после импрес­сиониз­ма как эволюцию, Щукин — как революцию. И дело в том, что морозовская коллекция оставалась загадкой для подавляю­щего боль­шинства зрителей и худож­ников, потому что Иван Абрамович не был особо гостеприимным собира­телем. Эта коллекция создавалась не без советов его друзей-художников.

Винсент Ван Гог. Красные виноградники в Арле. 1888 годГМИИ им. А. С. Пушкина / Wikimedia Commons

Напри­мер, один из его ше­девров Ван Гога, «Красные виноградники в Арле», был куп­лен по совету Валентина Серова. Но в целом дворец Морозова на Пре­чи­­стенке, где сейчас помещается Российская академия художеств, был закрыт для посе­тителей. А вот Сергей Иванович мало того что завещал коллекцию горо­ду, с 1909 года стал пускать туда всех желающих, еще до этого с удоволь­ствием приглашал студентов Москов­ского училища живописи, ваяния и зодче­ства, чтобы показать им свежие приобре­тения. То, что именно революционная концепция французского искусства Сергея Ивановича Щукина была на виду, была открыта, безусловно, является важней­шим фактором в радикали­зации русского авангарда. Вернув­шийся из Москвы Давид Бурлюк писал Михаилу Ма­тюшину:

«…видели две коллекции французов — С. И. Щукина и И. А. Моро­зова. Это то, без чего я не рискнул бы начать работу. Дома мы третий день — все старое пошло на сломку, и ах как трудно и весело начать все сначала…» 

Вот, собственно говоря, луч­шая иллюстрация для по­ни­ма­ния того, чем кол­лекции мос­ковских собира­телей были для русс­кого аван­гарда. Это был по­стоянный фермент, это был постоянный раздра­житель, это был постоянный объект полемики.

Сергей Иванович Щукин был очень предприимчивый бизнесмен, смелый, дерзкий, и, судя по всему, эта эконо­мическая политика продолжа­лась в его собирательской деятельности. Ну вот, напри­мер, по-настоящему дружив­ший с Матис­сом и с удоволь­ствием помогавший ему — на самом деле, конечно, пла­тивший за работу, за произве­дения, — Щукин старался, чтобы Матисс получал эти деньги без того, чтобы уступать комиссию галерее. Дело в том, что лидер фовистов стал одним из первых мэтров современ­ной живописи, который за­ключил такой интегральный договор со своим дилером Бернхейм-Жён о том, что, в общем, все, что он произво­дит, принадлежит галерее, продается через галерею, за что, естественно, ему полагалась солидная ежегод­ная сумма. Но до­говор этот имел исключения. Если художник принимал заказ непосредственно от покупа­теля, минуя дилера, он обя­зан был повысить сумму, а вот портреты и декоративные панно Матисс имел право писать напрямую, минуя комиссию галереи. И если мы посмотрим на щукинское собра­ние Матисса, то мы уви­дим, что «Танец» и «Музыка», самые дорогие вещи, — это панно, а огромные холсты, которые, в общем, конечно, представляют собой не совсем портреты, за каж­дый из ко­торых Щукин вынимал из бумажника 10 тысяч франков, квалифици­руются именно как портретная живопись. Например, «Семейный портрет», изо­бражающий членов семьи Матисса; «Разговор», который является портре­том Матисса и его супруги; некоторые другие вещи и, наконец, последний Ма­тисс, купленный Щукиным перед войной, «Портрет госпожи Матисс» 1913 го­да, за 10 ты­сяч фран­ков тоже. Так что Щукин очень предприимчиво помогал своему любимому художнику и другу, минуя кошелек Бернхейм-Жён.

Несколько мемуаристов до­несли до нас описание манеры Щукина вести экскур­сии. Можно найти иронический портрет собирателя в повести Бориса Зайцева «Голубая звезда». Там героиня перед тем, как вдруг после посеще­ния галереи произойдет объяснение в любви, слушает экскурсию Щукина:

«По залам бродили посетители трех сортов: снова художники, снова барышни и скромные стада экскурсантов, покорно внимавших объяс­нениям. Машура ходила довольно долго. Ей нравилось, что она одна, вне давления вкусов; она внимательно рассматривала туманно-дымный Лондон, ярко-цветного Матисса, от которого гостиная становилась свет­лее, желтую пестроту Ван Гога, примитив Гогена. В одном углу, перед арлекином Сезанна, седой старик в пенсне, с московским выговором, говорил группе окружавших:
     — Сезанна-с, это после всего прочего, как, например, господина Монэ, все равно что после сахара — а-ржаной хлебец-с…
     <…>
     Старик — предводитель экскурсантов, снял пенсне и, помахивая им,
говорил:
     — Моя последняя любовь, да, Пикассо-с… Когда его в Париже мне
по­казывали, так я думал — или все с ума сошли, или я одурел. Так глаза и рвет, как ножичком чикает-с. Или по битому стеклу босиком гуляешь…
     Экскурсанты весело загудели. Старик, видимо не впервые говорив­ший это и знавший свои эффекты, выждал и продолжал:
     — Но теперь-с, ничего-с… Даже напротив, мне после битого стекла все мармеладом остальное кажется…»

Что отличает коллекцию Ива­на Моро­зова от коллекции Сергея Щукина — это сосредо­точенность Морозова на деко­ративных ансамблях. У него их было не­сколько, и если необычные для Клода Моне панно, изображающие уголки сада в Монжероне, Морозов собирал по различным гале­реям, то осталь­ные ансамб­ли он заказывал уже сам. Он ведь был на самом деле первым, кто в России зака­зал целостный монументально-декоративный ансамбль современному процве­­тающему живописцу с еще не до кон­ца установи­вшейся репутацией. В 1907 го­ду он договорился с Мори­сом Дени о создании цикла живопис­ных панно для сто­ловой его дворца на сюжет истории Психеи. Начальная цена проекта была 50 тысяч франков — это много. Должны были быть сделаны пять пан­но, которые Дени, очевидно, с помощью подмастерьев испол­нил практиче­ски в течение года. Когда эти панно прибыли в Москву, стало понятно, что они не совсем соответствуют интерьеру, художнику пришлось приехать, и он при­нял решение дописать еще восемь панно за 20 ты­сяч сверху, а потом по совету Моро­зова поставить в этом пространстве статуи работы Майоля, и это было очень правильное решение. Когда Александр Бенуа, в свое время очень любив­ший Мориса Дени и пропаган­дировавший его творчество в России, вошел в столовую Морозова, как он вспоминает затем в своих мемуарах, он понял, что это ровно то, чего не надо было делать. Дени создал воплоще­ние компромисс­ного совре­менного искусства, живопись, которую один из современных иссле­дователей назвал туристи­ческими, открыточ­ными видами Италии, живо­пись карамельно-сладкую. Но сам факт появления в Москве целостного ансамбля, сделанного современ­ным француз­ским художником, как мне кажется, вызвал поле­ми­ческую реак­цию Сергея Ивановича Щукина.

Морис Дени. Второе панно «Зефир переносит Психею на остров Блаженства». 1908 годГосударственный Эрмитаж

Именно на фоне Мориса Дени мы должны рассматривать предельно радикаль­ного Матисса. Собственно, после Мориса Дени, появившегося у Морозова, Щукин заказывает «Танец» и «Музыку» как макси­маль­но авангардный ответ на искусство компро­мисса. «Танец» и «Музы­ка» помещаются Щукиным на ле­стнице своего особняка, то есть в публичном простран­стве. И это страшно важное место, потому что входящий в щу­кин­ский музей человек сразу полу­чает очень отчетливый камертон: все, что затем на­чнется после «Танца» и «Музыки», будет воспри­ниматься через призму «Тан­ца» и «Музыки», через призму максимально радикаль­ного на тот момент художествен­ного решения. И все искусство, которое можно воспринять как искусство эволюции, пойдет под знаком революции. Но Мо­розов, как мне кажется, в долгу не остался. Не бу­дучи радикалом и не будучи склон­ным к таким резким жестам, как Щу­кин, он, по-моему, поступил в луч­ших своих традициях, но не менее ради­каль­но. В начале 1910-х годов на лестнице его особняка, то есть в почти публичном пространстве, тоже появляется триптих работы Пьера Боннара «У Средизем­ного моря». Пьер Боннар к этому моменту менее всего обладает репутацией радикала. Пьер Боннар создает живопись очень приятную, сладкую, обволаки­ваю­щую, порождающую ощущение, осо­бенно этот триптих, ощущение теп­лого комфорта средиземно­морского лета. Но, как хорошо показала Глория Грум в своем исследовании декоративной эстетики начала столетия, триптих Боннара, ориентирую­щийся на япон­скую ширму, на самом деле подвергает сомнению базовые принципы европейской живо­писи в гораздо большей степе­ни, чем матиссовские «Танец» и «Музыка». Матиссовские «Танец» и «Музыка», отрицая очень многое в живописном языке, в живописном словаре, так и не под­вергают сомнению центростреми­тельную идею композиции, структу­ры отчетливой, ясной, в сущно­сти, геометрической. А Боннар в своем ориенти­рующемся на японскую традицию произ­ведении эту самую центро­стре­митель­ность размывает. Мы ведь можем еще пять панно поставить с разных сторон, и ощуще­ние целостно­сти не пропадет. И в этом смысле мне кажется, что моро­зовский ответ Щуки­ну очень тонкий и очень точный.

Я сказал, что Щукин не увле­кался декоративными ансамблями, но эта пробле­ма синтетического искусства, которой был болен ранний ХХ век, мимо щукин­ской коллекции не про­шла. В его собрании Гоген был сосредо­точен в большой столовой, там же, где висел также и Матисс; на той же стене, где Гоген, висел Ван Гог. И мы знаем по фотографиям и по свидетельствам современ­ников, что картины Гогена висели очень плотно. Собственно, у Щукина в его большом дворце не было много места для картин: коллекция разрасталась. Но плотность этого экспони­рования была связана не только с традицией вешать картины впритык на выстав­ках той поры, но, очевидно, и с тем, что Щукин интуитив­но понимал синтетическую природу творчества Гогена. Пове­шенная рядом дюжи­на картин Гогена представала как нечто целостное, как фреска. Неслучайно Яков Тугендхольд проницательно назвал эту инсталляцию «гогенов­ским ико­но­стасом». Он попал в десятку — собственно говоря, он как русский критик той поры очень хорошо уже понимал в 1914 году, что такое русс­кая икона, насколько она одновременно возвращает искусству одухотворен­­ность и являет­ся частью интеграль­ного ансамбля храма. И в этом отношении щукинская кол­лекция, несмотря на то, что она не следует тенденции Морозова, в общем, уча­ствует в том же самом процессе — попытке на основе современ­ной живописи создать искусство целостное, интегральное, синтетическое.

Коллекция Щукина была безусловной проблемой для русского зрителя. Искус­ство, которое было представле­но там, было крайне непривыч­ным, оно наруша­ло условно­сти, оно разрушало представ­ления о гармо­нии, и оно, в сущности, отрицало огромные пласты современной русской живописи. При всем этом мы не найдем в русской печати боль­шого количества отрицательных отзывов о Щу­кине. Все-таки мне кажется, что собиратель, даже чудила, принадлежа­щий к крайне влиятельному экономиче­скому клану, был избавлен от прямых нападок в прессе. Исключения есть, они зна­чимые. Например, в 1910 году жена Ильи Ефимовича Репина Наталья Борисовна Нордман, писавшая вод псевдони­мом Северова, опубликовала то, что сейчас мы можем квалифици­ровать как «Живой журнал» или блог, — книгу «Интимные страницы», в которых интим­ность означает ровно довери­тельность, то, чем, кажется, отличаются эти интернет-формы современности. Книга повествовала о путешествиях, о посе­щении Ясной Поляны, но, в частности, там есть очень интересный эпизод, расска­зывающий о том, как Репин и Норд­ман пришли к Щукину в отсутствие собирателя и на­вестили его музей. Мы знаем, что Репин крайне болезненно реагировал на современ­ную французскую живопись. Но здесь важна интонация человека, который, в общем, транслирует идеи передового в политическом и со­циаль­ном отношении среза русской интеллигенции, который все еще хра­нит заветы второй половины XIX ве­ка. Совре­мен­ники были шокированы этой книгой и, в частности, описа­нием посещения Щу­кина, я бы сказал, в силу такой абсолютно лишенной самокритики тенденциоз­ности высказывания:

«Щукин — меценат. У него еженедельные концерты, в музыке он любит самое последнее слово (Скрябин — его любимый композитор). В жи­во­пи­­си то же. Но собирает он только французов… Самые последние мод­ники висят у него в кабинете, но, как только они начинают на фран­цузском рынке заменяться новыми именами, их тут же передвигают дальше, в другие комнаты. Движение постоянное. Кто знает, какие имена висят у него в ванной?
     <…>
     Во всех красивых старинных комнатах стены сплошь покрыты кар­тинами. В большой зале мы видели множество пейзажей Monet, в ко­торых есть своя прелесть. Сбоку висит Sizelet — картина вблизи изо­бражает разные цветные квадраты, однотонно издали это гора».

Тут я должен пояснить, что никакого художника Сизелета не существует, и, ско­­­рее всего, Наталья Нордман описывает картину «Гора Сент-Виктуар» Сезанна. Экскурсантов ведет домоправительница, которая, выпустив весь запас своего недоуме­ния и перепутав име­на, вдруг как-то потухла и заскучала и на по­мощь попросила сына Щукина.

«И вот перед нами молодой чело­век лет 22, руки в карманы он опускает как-то по-парижски. Почему? Слушайте — и по-русски говорит картавя, как парижанин. Это что же? Воспитали за границей.
     После мы узнали, что их было 4 брата — никуда не приставших, ни во что не верующих. <…> Щукины из французского лицея с русскими миллионами — эта странная смесь лишила их корней».

Поясню, что ничего близкого к истине в этой характери­стике нет. И образова­ние, и профессиональный опыт братьев Щукиных не дают никаких оснований для того, чтобы говорить об их неукоре­ненности или поверхностной француз­скости. Перед нами образ собирателя современ­ного французского искусства, отражаю­щий стереотипы значительной части русской интеллигенции, питаю­щейся наследием XIX века:

«Бесформенный, грубый и наглый Матисс, как и дру­гие, отойдет на вто­рой план. И вот гримаса страдания на лице худож­ника — тоскует, муча­ется его душа, насмешка Парижа над русскими. И они, эти сла­босиль­ные славяне, так охотно дают себя гипнотизировать. Подстав­ляйте свой нос — и ведите, куда хотите, только ведите. Мне хочется поскорее уйти из это­го дома, где нет гармонии жизни, где властвует новое платье короля».

После похода к Щукину семейство Репиных зашло на студенческую выставку в Училище живописи, ваяния и зодчества, и там состоялся очень знаменатель­ный разго­вор, о котором Нордман пишет на самом деле очень прони­цательно:

«После посещения дома Щукина ключ к современному московскому искусству был найден. Ученическая выставка в школе живописи и вая­ния — особенно сильный симптом. „Что говорил Репин?“ — ко мне потянулись любопытные лица. Я промолчала. „А Вы часто бываете в га­лерее Щукина?“ — вдруг спро­сила я. Они переглянулись, посмот­рели на меня, и все мы засмеялись. Конечно, как это почти всегда бывает, мы смеялись о разном. „Часто, нас Щукин посто­янно группами при­гла­шает. А что, Вы видите подражание?“ Я опять промол­чала. Только вот что, и вдруг мне как-то даже злобно стало: „Я не хочу переходить в по­томство зеленой, или черной, или голубой“. Жалость ко мне до пре­зрения выразилась на лицах учеников: „Вы требуете невозможного!“»

Когда Наталья Северова и Репин обменивались мнением об уви­денном:

«„Я думаю, что требования у них огромные — они хотят полного осво­бождения от традиций. Они ищут непосредственности, сверхформ, сверхкра­сок. Они хотят гениальности“. — „Нет, — сказала я, — не то. Они хотят революции. Каждый русский человек, кто бы он ни был, хочет опрокинуть и сорвать с себя что-то такое, что душит и давит его. Вот он и бунтует“».

Здесь поразительным образом человек, совершенно не попа­даю­щий при опи­сании кол­лекции в лад, глядя через головы своих собеседников, определяет ту самую миссию, кото­рую щукинская коллекция выполняла в русском контек­сте. Это действи­тель­но была коллекция, олицетво­ряю­щая революцию.

Но проблема объяснения щу­кинского собрания оставалась. На самом деле за щу­кинское собрание шла война. Авангар­дисты очень хотели предло­жить публике свое видение щукин­ской коллекции как царства эксперимента и рево­люции, а с другой стороны — доказать, что их искусство не во всем обязано Щукину. Но успешнее оказались сторонники модернистской компромиссной позиции, прежде всего критики журнала «Аполлон», которые смогли сфор­ми­ровать ту риторику, которая позволила относи­тельно широкому кругу читате­лей примириться и даже полюбить мастеров от Щукина. Единствен­ным спосо­бом на этом пути было доказать, что выбор коллекционеров, Щукина или Мо­ро­зова, базируется не про­сто на причу­де, а на самом деле базируется на тон­ком традиционном вкусе. Поэтому, когда мы читаем обзоры коллекций Щуки­на и Моро­зова, написанные Муратовым, Тугенд­хольдом, Бе­нуа и дру­гими критиками этого круга, мы постоянно сталки­ваемся с образами музея. Это музей личного вкуса, это музей и истории живописи. Второй важ­ный аспект — это образ собирателя. И в этом смысле чрезвычайно важно то, что пишет о Щукине Бенуа:

«Что должен был вынести этот человек за свои „причуды“? Годами на него смотрели как на безумного, как на маньяка, который швыряет деньги в окно и дает себя „облапошивать“ парижским жуликам. Но Сергей Иванович Щукин не обращал на эти вопли и смехи никакого вни­мания и шел с полной чистосердечностью по раз избранному пути. <…> Щукин именно не просто швырял деньгами, не просто покупал то, что рекомендовалось в передовых лавочках. Каждая его покупка была своего рода подвигом, связанным с мучительным колебанием по су­ще­ству… <…> Щукин не брал то, что ему нравилось, а брал то, что, ему ка­залось, должно нравиться. Щукин с какой-то аскетической методой, совсем как в свое время Павел Михайлович Третьяков, воспитывал себя на приобретениях и как-то силой проламывал преграды, которые возни­кали между ним и миропониманием заинтересовавших его мастеров. <…> Быть может, в иных случаях он ошибался, но в общих чертах ныне выходит победителем. Он окружил себя вещами, которые медленным и постоянным на него воздействием осветили ему настоящее положе­ние современных художественных дел, которые научили его радоваться тому, что создало наше время истинно радующего». 

«Коллекция Щукина» в Fondation Louis Vuitton в Париже переполнена шедеврами модернизма и предлагает темные параллели с плутократическим настоящим — ARTnews.com

Поль Гоген, Le Gué , 1901, холст, масло.

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МУЗЕЙ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ ПУШКИНА, МОСКВА

«Иконы современного искусства. Коллекция Щукина», представленная в Фонде Луи Виттон в Париже, — это не просто выставка, это, пожалуй, самая экстравагантная выставка, которую можно увидеть сегодня.Недавно продленный до 5 марта, он наступил в странный момент для отношений России с миром, поскольку насущные вопросы о роли супербогатых в международной политике и финансах волнуют общественную жизнь. Коллекция Сергея Щукина из десятков Матиссов и Пикассо была конфискована Лениным для государства в 1918 году и хранилась в качестве ценных иллюстраций капиталистического упадка. Общая стоимость картин оценивается в 10 миллиардов долларов, и куратор Энн Бальдассари представила около 130 образцовых картин из этой группы, многие из которых уехали из России впервые с тех пор, как покинули Францию ​​почти столетие назад.

Фонд Louis Vuitton, спроектированный Фрэнком Гери, расположен в Булонском лесу, парке в Нейи, буржуазном анклаве Парижа. Вздымающиеся стеклянные паруса сооружения недавно были украшены разноцветными панелями, созданными Дэниелом Буреном специально для этого места, — эффект впечатляет. При входе вы обнаруживаете большой этюд к картине Клода Моне «Завтрак на траве » (1866 г.), хороший «Мон-Сент-Виктуар » (1905 г.) Поля Сезанна и несколько кубистских пейзажей Жоржа Брака и Пабло Пикассо.Есть потрясающий этюд Пьера Пюви де Шаванна для Бедный рыбак (1879), красивый интерьер Эдуара Вюйара и прекрасная картина Анри Руссо с изображением биплана, воздушного шара и дирижабля, плывущего над рекой в ​​Сен-Клу. (Также для выставки заказан фильм Питера Гринуэя и Саскии Боддеке, в котором изображен воображаемый диалог между Щукиным и Матиссом, который вы должны просто проигнорировать.) Здесь шоу хорошее, но еще не восторженное: пейзажи Анри Матисса в стиле фове деревья в драгоценных камнях и розово-оранжевые дома намекают на то, что нас ждет впереди.

Анри Руссо, Vue du pont de Sèvres et des coteaux de Clamart, Saint-Cloud et Bellevue , 1908, холст, масло.

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МУЗЕЙ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ ПУШКИНА, МОСКВА

Хронология связывает каждую покупку Щукина с событиями в его личной жизни. Изготовитель текстиля, он покупал произведения искусства в командировках в Париж между 1898 и 1914 годами, и в период его самого страстного коллекционирования его сын был найден утонувшим в замерзшей реке (1906 г.), его жена умерла (1907 г.), а его брат а второй сын покончил с собой (1908, 1909).«Коллекция демонстрирует способность искусства наполнять жизнь смыслом», — говорится в тексте на стене. «Этот парень, должно быть, был действительно невыносимым придурком», — сказала скептически настроенная женщина, стоявшая рядом со мной.

Французы собирают галереи. Это одни из лучших картин, созданных их культурой, и их появление в Париже является чем-то вроде национального события; билеты на время регулируют толпы. Одна комната усеяна дюжиной плотно повешенных, редко встречаемых гогенов таитянского периода, изображающих бездельничащих женщин, лениво курящих, людей с зеленой кожей и лошадей винного оттенка, манго и подсолнухи. Не работает (1896 г.), один титулован. Почему вы раньше не видели их лично? Они принадлежат российским музеям — в основном Пушкинскому и Эрмитажу — и редко встречаются за рубежом. Отчасти это связано с тем, что наследники Щукина предъявляют иск об их возвращении, когда картины уезжают. Бернар Арно, самый богатый человек Франции, генеральный директор Vuitton и основатель этого музея, должен был застраховать картины, и соглашение не подавать на их реституцию было согласовано до завершения выставки — посмотрим, будет ли это удерживает через возврат работ.

Фотография 1914 года домашнего кабинета Сергея Щукина, называемого «Зал Пикассо», который был заполнен почти 50 Пикассо.

ПАВЕЛ ОРЛОВ / ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МУЗЕЙ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ ПУШКИНА, МОСКВА

Наверху становится ясен истинный объем коллекции. Одноместный зал, в котором висит 13 обширных картин Матисса, является изюминкой выставки. Это лишь малая часть из 43 Матиссов Щукина, но каждый из них является нокаутом: в Натюрморт с голубой скатертью (1908–1909) земля поднимается вверх за натюрмортами — зеленым стаканом, тарелкой персиков — как если бы на самом холсте был изгиб или складка.Розовые стены с тонкими голубоватыми полосами и лососевый ковер L’Atelier Rose (1911) играют с вашей сетчаткой в ​​теории цвета конца века в масштабе, который предвосхищает поглощающее поле Ротко. Самым причудливым из них является Seville Still Life (1910–1911), на котором изображены герань на столе, а также диван и стул, покрытые дико декоративной тканью — розовые фламинго на зеленом диване заставили меня улыбнуться. Каждая стена здесь увешана тремя или четырьмя лучшими Матиссами, которые вы когда-либо видели, в том числе Красная комната (Гармония в красном), , 1908, эталон плакатов общежития колледжа; картина играет похожую игру в фигуру / украшение, представляя скатерть и обои.Внутри него мы видим сад цветущих фруктовых деревьев, обрамленный окном с нарисованным изображением, так что зрелище могло быть картиной внутри картины на перегруженной стене. Это головокружительно.

В другом месте явно видно критическое влияние Пикассо на русский авангард. Молодые российские художники, включая Владимира Татлина и Александра Родченко, увидели в коллекции около 50 Пикассо в 1910-х годах, и вы видите, как французский кубизм (и фовизм) оказал прямое влияние на упрощение форм и форм этого движения и их подход к чистой абстракции.Между диким купальщиком Казимиром Малевичем 1911 года, переброшенным через фовский цвет (красные и зеленые пятна, очерченные черными линиями) и кубистической формой, до суровой конструкции № Родченко не так много шагов. 127 (Два круга) от 1920 г.

Анри Матисс, Севилья Натюрморт , 1910–11, холст, масло.

© ПРИЕМНИК Г. МАТИССА / ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЭРМИТАЖ, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

Заманчиво видеть в Щукине своего рода русскую Гертруду Стайн, коллекционирующую искусство раньше своего времени у группы молодых художников — у двух коллекционеров были общие художники и дилеры, — но между ними есть существенные различия.В то время как Штейн жил рядом с этими художниками в Париже и работал писателем в форме, отражающей их эксперименты, у Щукина было видение коллекционирования, которое было тесно связано с его положением на вершине российской финансовой системы. Его коллекционирование было делом просвещенного плутократа — он намеревался своими картинами познакомить российскую публику с новыми направлениями в передовом искусстве. Казалось, он не удивился, когда российское государство забрало все это, как будто он и так никогда не покупал это для себя.Сознательно или нет, но, возможно, его сбор и демонстрация этой работы должны были предотвратить неизбежный крах системы, в которой очень немногие контролировали большую часть ресурсов. Если так, то эта миссия провалилась в 1917 году. Щукин сбежал в Париж без своих картин и умер там в 1936 году. Он не стал продолжать коллекционирование.

Это интригует и, возможно, показательно, что в наш век глобальной плутократии, когда большая часть власти и денег принадлежит крошечной элите, а десять самых богатых людей в мире, как сообщается, имеют столько же денег, что и 50 беднейших слоев населения. процентов — у нас есть возможность снова рассмотреть демонстрацию этих прекрасных произведений, которая составила последнюю попытку очень богатых умиротворить массы, прежде чем политические потрясения перестроят систему.

Ниже следует слайд-шоу дополнительных работ, включенных в «Иконы современного искусства: Коллекция Щукина», 2016–17 гг., В Фонде Луи Виттон.

Анри Матисс, L’Atelier du peintre (L’Atelier rose) , 1911, холст, масло.

© ПРИЕМНИК Г. МАТИСС / ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МУЗЕЙ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ ПУШКИНА, МОСКВА

Анри Матисс, Натюрморт с голубой скатертью , 1908–1909, холст, масло.

© ПРИЕМНИК Г. МАТИССА / ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЭРМИТАЖ, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

Анри Матисс, Красная комната (Гармония в красном) , 1908, холст, масло.

© ПРИЕМНИК Г. МАТИССА / ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЭРМИТАЖ, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

Анри Матисс, Vue de Collioure , 1905, холст, масло.

© SUCCESSION H.МАТИСС / ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЭРМИТАЖ, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

Казимир Малевич, Купальщица , 1911 г., бумага, гуашь, мелок.

МУЗЕЙ СЕДЕЛИЙК, АМСТЕРДАМ

Пабло Пикассо, L’Usine à Horta de Ebro (La Briqueterie à Tortosa) , 1909, холст, масло.

© 2017 SUCCESSION PICASSO / ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЭРМИТАЖ, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

Пабло Пикассо, Trois femmes , 1907–08, холст, масло.

© 2017 SUCCESSION PICASSO / ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЭРМИТАЖ, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

Жорж Брак, Le Château de la Roche-Guyon , 1909, холст, масло.

© 2017 АДАГП, ПАРИЖ / ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МУЗЕЙ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ ПУШКИНА, МОСКВА

Поль Гоген, Aha oé feii? (Eh quoi, tu es jalouse?) [Что, ты ревнуешь?], 1892, холст, масло.

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МУЗЕЙ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ ПУШКИНА, МОСКВА

Поль Гоген, Vaïraumati téi oa (Vaïraumati elle se nommait) , 1892, холст, масло.

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МУЗЕЙ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ ПУШКИНА, МОСКВА

Поль Гоген, Eiha ohipa (Ne Travaille pas) [Не работай], 1896, холст, масло.

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МУЗЕЙ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ ПУШКИНА, МОСКВА

Клод Моне, Le Déjeuner sur l’herbe (Завтрак на траве), 1866, холст, масло.

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МУЗЕЙ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ ПУШКИНА, МОСКВА

Эдгар Дега, La Danseuse dans l’atelier du Photography , 1875, холст, масло.

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МУЗЕЙ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ ПУШКИНА, МОСКВА

Поль Сезанн, Марди Гра (Пьеро и Арлекин) , 1888–90, холст, масло.

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МУЗЕЙ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ ПУШКИНА, МОСКВА

Пьер Пюви де Шаванн, Этюд для бедного рыбака , 1879, холст, масло.

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МУЗЕЙ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ ПУШКИНА, МОСКВА

Христиан Корнелиус (Xan) Крон, Портрет Сергея Щукина , 1916, холст, масло.

© 2017 АДАГП, ПАРИЖ / ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЭРМИТАЖ, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

Александра Родченко, Стро. 127 (Два круга) , 1920 г., холст, масло.

© 2017 АДАГП, ПАРИЖ / ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МУЗЕЙ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ ПУШКИНА, МОСКВА

Александра Родченко,

© 2017 АДАГП, ПАРИЖ / НАЦИОНАЛЬНЫЙ МУЗЕЙ СОВРЕМЕННОГО ИСКУССТВА, САЛОНИКИ, КОЛЛЕКЦИЯ КОСТАКИС

Ольга Розанова, Ligne verte , 1917, холст, масло.

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МУЗЕЙ-ЗАПОВЕДНИК «РОСТОВСКИЙ КРЕМЛЬ»

Владимир Татлин, Обнаженная , 1913 г., холст, масло.

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТРЕТЬЯКОВСКАЯ ГАЛЕРЕЯ, МОСКВА, ВСЕ ПРАВА ЗАЩИЩЕНЫ

15 картин из собрания Щукина, которые вы должны знать — DailyArtMagazine.com

Наверное, имя Сергея Ивановича Щукина сейчас мало что скажет. Щукин был российским бизнесменом, торговцем текстилем, жившим на рубеже XIX и XX веков.Но почему мы должны заботиться о нем?

Ксан Крон, Портрет Сергея Щукина, 1915 год, Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург

Сергею Щукину принадлежала одна из самых чудесных коллекций произведений искусства в истории. Он собрал 258 произведений импрессионистов, постимпрессионистов, фовистов и шедевров кубизма, которые украсили стены его дворцового дома в Москве. В том числе 50 Пикассо, 38 работ Матисса, 13 работ Моне, восемь Сезаннов, семь Руссо, три Ренуара, четыре Ван Гога.16 Гогенов таитянского периода висели в своей столовой в виде православного иконостаса. В 1909 году Щукин открыл свой дом по воскресеньям для публичных посещений, познакомив москвичей с французской авангардной живописью. Он также был другом Анри Матисса и заказал два из его самых известных шедевров — «Танец» и «Музыка».

Кабинет Сергея Щукина в Москве, 1913 г.

Однако после Октябрьской революции 1917 г. коллекция Щукина была экспроприирована государством, разделена и распределена между музеями Москвы и Санкт-Петербурга.Петербург. Сталин называл свою коллекцию «буржуазной и космополитичной». Самому Щукину пришлось вылететь в Париж, где он умер в 1936 году.

Сложно было увидеть всю коллекцию Щукина в одном месте, так как она была разделена на Государственный музей изобразительных искусств имени Пушкина и Государственный Эрмитаж в Санкт-Петербурге. Петербург.

До сих пор, когда 120 картин из коллекции можно будет увидеть на выставке в Fondation Louis Vuitton в Париже. Выставка продлится до 20 февраля 2017 года.Ниже мы представляем краткий снимок картин, которые вы можете увидеть здесь:

Винсент Ван Гог, Портрет доктора Рэя, 1889

Винсент Ван Гог, Портрет доктора Рэя, 1889, Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, Москва

Пабло Пикассо, Встреча (Объятия), 1900

Пабло Пикассо, Встреча (Объятия), 1900, Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, Москва

Поль Сезанн, Автопортрет, 1882

Поль Сезанн, Автопортрет -Портрет, 1882, Государственный музей изобразительных искусств им. Пушкина, Москва

Анри Руссо, Вид на Севрский мост и холмы Кламар, Сен-Клу и Бельвю с бипланом, воздушным шаром и дирижаблем, 1908

Анри Руссо, Вид моста Севр и холмов Кламар, Сен-Клу и Бельвю с бипланом, воздушным шаром и дирижаблем, 1908, Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, Москва

Клод Моне, Женщина в саду, Сент-Адресс, 1867

Клод Моне, Женщина в Гар den, Sainte-Adresse, 1867, Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург

Клод Моне, Завтрак на траве, 1866

Клод Моне, Завтрак на траве, 1866, Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, Москва

Клод Моне, Чайки, Темза в Лондоне, Здание Парламента, 1904 г.

Клод Моне, Чайки, Темза в Лондоне, Здание Парламента, 1904 г., Государственный музей изобразительных искусств им. Пушкина, Москва

Поль Гоген, Aha oé feii? (Что, ты ревнуешь? »), 1892

Поль Гоген, Aha oé feii? (Что, ты ревнуешь? »), 1892, Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, Москва

Поль Гоген, Vairaumati téi oa (Ее звали Вайраумати), 1892

Поль Гоген, Vairaumati téi oa (Ее звали Вайраумати. ), 1892, ГМИИ им. А.С. Пушкина, Москва

Пабло Пикассо, Любитель абсента, 1901

Пабло Пикассо, Любитель абсента, 1901, Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург

Анри Матисс, Натюрморт с синим Скатерть, 1906

Анри Матисс, Натюрморт с голубой скатертью, 1906, Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург

Анри Матисс, Красная комната (Гармония в красном), 1908

Анри Матисс, Красная комната (Гармония в красном) ), 1908, Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург

Анри Матисс, Золотая рыбка, 1912

Анри Матисс, Золотая рыбка, 1912, Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, Москва

Поль Сезанн, Фрукты, 1879-80

Поль Сезанн, Фрукты, 1879-80 гг., Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург

Пабло Пикассо, Стол в кафе (Бутылка перно), 1912

Пабло Пикассо, Стол в кафе (Бутылка перно), 1912, Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург

Узнайте больше:

Если вы найдете радость и вдохновение в наших историях, ПОЖАЛУЙСТА, ПОДДЕРЖИТЕ журнал
DailyArt, сделав скромное пожертвование.Мы любим историю искусства, и
мы хотим продолжать писать об этом.

икон современного искусства. Собрание Щукина, Эрмитаж — ГМИИ

Иконы современного искусства. Коллекция Щукина, Эрмитаж — Музей Пушкина на выставке в Фонде Louis Vuitton с 20 октября ^-го , 2016 — 20 февраля ^-го , 2017.

Спустя почти 100 лет большая коллекция, состоящая в основном из французских импрессионистов и постимпрессионистов, будет выставлена ​​во Франции.Коллекция была создана русским текстильным купцом Сергеем Щукиным в первые десятилетия ХХ века. Общая коллекция включает более 250 картин, в том числе колоссальные 50 картин Пикассо, 28 Матисса, 13 Моне, 8 Сезанна, 4 Ван Гога и 16 Гогена из его коллекции на Таити. До 1917 года коллекция находилась в доме Щукина в Москве и выставлялась на всеобщее обозрение. После русской революции 1917 года собрание было национализировано Лениным. В течение большей части правления Иосифа Сталина, который считал картины «буржуазными и космополитическими», картины хранились на хранении.Когда нацисты вторглись в Россию в 1941 году, коллекцию отправили в Сибирь на хранение до конца войны. К сожалению, часть картин была повреждена при транспортировке. В 1948 году Сталин разделил картины между Пушкинским музеем в Москве и Эрмитажем в Санкт-Петербурге. Ретроспектива Пикассо в 1956 году в обоих музеях начала процесс восстановления ценности этого вида искусства.

Теперь, в 2016 году, картины возвращаются во Францию ​​на грандиозную выставку некоторых из самых известных художников в истории искусства.Об этой выставке давно ведутся переговоры, а еще дольше выстраивает отношения с Россией фонд Louis Vuitton. В будущем в России обещано ответное шоу.

Список литературы

«Его жизнь», Собрание Ччукина. По состоянию на 19 октября ^-е, , 2016 г. http://www.morozov-shchukin.com/html/AhistoA.html

Марлоу, Лара. «Лодса Моне: Богатый россиянин, покровительствовавший Пикассо, создал Матисса», The Irish Times., 18 октября, ^-е, , 2016. По состоянию на 19 октября, ^-е, , 2016. http://www.irishtimes.com/culture/art-and-design/loadsa-monet-the-rich-russian-who-patroned- Picasso-made-matisse-1.2827132

Тарми, Джеймс. «Впервые за 100 лет 130 шедевров искусства покидают Россию», Bloomberg. 29 августа ^th , 2016. По состоянию на 19 октября 2016 г. http://www.bloomberg.com/news/articles/2016-08-29/for-the-first-time-in-100-years-130 -искусство-шедевры-отпуск-россия

«Собрание Сергея Щукина и Ивана Морозова», Гуггенхайм., по состоянию на 19 октября ^-е, , 2016 г. https://www.guggenheim.org/arts-curriculum/topic/the-collections-of-shchukin-and-morozov

«Сокровища современного искусства, которые впервые увидят за пределами России», The Guardian. 10 февраля ^th , 2016. По состоянию на 19 октября 2016 г. https://www.theguardian.com/artanddesign/2016/feb/10/treasures-modern-art-seen-outside-russia-first-time-sergei -Щукин

Потрясающие коллекции произведений искусства Сергея Щукина и Ивана Морозова

Наблюдая за Матиссом | © Ralph Daily / Flickr

Два очень успешных российских бизнесмена, известных своими непревзойденными коллекциями авангардного французского искусства, оба опознали блеск Анри Матисса и Пабло Пикассо до того, как художники получили международное признание.Мы познакомимся поближе с Сергеем Щукиным и Иваном Морозовым, двумя из самых проницательных коллекционеров-модернистов ХХ века.

Родившийся в 1854 году, Щукин был старшим из двух коллекционеров. Свою страсть к импрессионистскому искусству обнаружил более чем за полвека до Морозова. Щукин начал свою профессиональную жизнь как торговец тканями, и только в 1897 году он приехал в Париж, когда у него началась пристрастие к покупке произведений искусства, и в том же году он вернулся в Россию только с одним призом — своим первым произведением «Моне», «Сирень в саду». вс .

Сирень на солнце от Моне | © wikicommons

Скромному самообладанию той первой поездки нельзя было подражать. К 1904 году Щукин был счастливым обладателем 14 картин Клода Моне, а в 1906 году он познакомился с Анри Матиссом, у которого он должен был приобрести в общей сложности 37 работ в течение следующих нескольких лет.

Вслед за Парижем Щукин инвестировал в картины Поля Гогена, Поля Сезанна и Винсента Ван Гога. Однако именно работа Пабло Пикассо, казалось, имела непреходящую власть над коллекционером, в результате чего Щукин посвятил целую комнату своего дома выставке своего 51 оригинала Пикассо.

Оправдание Щукина чрезмерных покупок произведений импрессионистов и постимпрессионистов состояло в том, что он хотел познакомить свою родную Россию с современными художественными достижениями, происходящими в более богемных частях Европы. Он был одним из первых коллекционеров, которые по-настоящему понимали технику и дух обоих механизмов, и, несмотря на то, что парижские коллекционеры обычно отказывались покупать работы, он неизменно определял основополагающие произведения искусства, которые стали определяющими в эти решающие художественные периоды.

Каждый раз, когда Щукин возвращался домой с новой картиной, понималось, что он запирался с ней на несколько недель, позволяя себе отключиться от произведения искусства только тогда, когда он считал, что наконец понял его цель. Это неизбежно привело к обеспокоенным сомнениям в отношении психического здоровья Щукина, поэтому в 1907 году он начал предлагать бесплатные экскурсии по своему дому для представителей общественности, пытаясь повысить осведомленность о своей коллекции и поделиться вдохновением, исходящим от картин.

К началу Первой мировой войны коллекция Щукина насчитывала 258 произведений искусства. Десять лет назад эта коллекция оценивалась примерно в 3 миллиарда долларов, но многие считали, что это консервативная оценка.

Портрет Ивана Морозова | © Валентин Александрович Серов / WikiCommons

Проявляя большую сдержанность, чем Щукин, Морозов был очень разборчив и предпочитал не покупать оптом, закупая лишь несколько произведений самого высокого качества во время своих двухгодичных поездок в Париж.Морозов, также посвятивший себя современному французскому искусству, хранил свою коллекцию в тайне, позволяя ей пользоваться только своей семьей и друзьями. Несмотря на эту решительную конфиденциальность, его завещание подтвердило его намерение передать всю коллекцию государству после его смерти.

Морозов, открывший для себя радость французского искусства только в 1903 году, коллекционер начал свою жизнь с приобретения работ молодых русских художников XIX века. Во время своей первой поездки в Париж Морозов приобрел зимний пейзаж Альфреда Сислея, а затем вернулся, чтобы купить еще один.Его страсть к художникам-импрессионистам и неоимпрессионистам быстро распространилась за пределы Сислея, включив в себя работы Моне, Пьера-Огюста Ренуара и Камиля Писсарро.

Мон-Сент-Виктуар, Сезанн / WikiCommons

Позже Морозов полюбил многие картины Поля Синьяка, Пьера Боннара, Матисса, Эдуора Вюйяра и Пикассо, но именно Сезанн оставался его самым любимым художником. Обширная и красивая коллекция Морозова, состоящая из 17 работ Сезанна, демонстрирующих превосходную хронологию импрессионистской и постимпрессионистской карьеры Сезанна, несомненно, является одним из основных моментов всей его коллекции.

Потратив 1,5 миллиона франков на французское искусство за одиннадцать лет, Морозов стал счастливым обладателем 278 картин и 23 скульптур, а также около 300 русских работ, которыми он дорожил. В то время он потратил на свою коллекцию больше, чем любой другой коллекционер произведений искусства, и относительная ценность его коллекции сегодня почти непостижима.

Страсть Щукина и Морозова к коллекционированию достигла серьезного препятствия в виде Первой мировой войны, которая полностью разрушила их связи с художниками и торговцами во Франции.После Октябрьской революции 1917 года государство Ленина конфисковало обе обширные коллекции и поместило их в Пушкинский музей в Москве и Эрмитаж. Однако вскоре все произведения искусства были разобраны и отправлены на хранение, поскольку считалось, что они пренебрегают культурной политикой Сталина.

Только в 1960-х годах экспонаты из невероятных коллекций снова начали выставляться. Теперь их можно увидеть в Эрмитаже, Пушкинском музее, а также в Баку и Одессе.Однако, в отличие от Морозова, Щукин никогда не заявлял, что намерен передать свою коллекцию государству. Из-за этого его внуки продолжают бороться за возвращение того, что они считают своей личной коллекцией некоторых из самых ценных произведений искусства в мире.

Революционный коллекционер, изменивший курс русского искусства

Для представителя деловой элиты Москвы не было ничего необычного в том, чтобы стать меценатом в поздней имперской России. Реформы 1860-х годов перевернули царское общество с ног на голову, и растущее число молодых промышленников, внезапно оказавшихся очень богатыми, неизменно подражало своим аристократическим предкам, покупая картины.Коллекции произведений искусства начали расти в Москве, как грибы в лесу, когда купцы искали картины для стен своих недавно приобретенных особняков и отдыха от тяжелой работы по ведению бизнеса. Для дореволюционных олигархов России, не скованных общепринятыми представлениями о том, что стоит коллекционировать, было обычным делом покупать картины живых художников. Благодаря Павлу Третьякову покупка современного русского искусства стала в высшей степени респектабельным, даже модным занятием; Более традиционная коллекция западноевропейской живописи XIX века его брата Сергея также включала некоторые современные работы.Однако для московских купцов было необычным покупать современные картины самых выдающихся представителей французского авангарда. Из небольшого числа коллекционеров, которым предстояло стать завсегдатаем смелых парижских галерей, которые их продавали, только один открыл свою коллекцию для публики, проявив благотворительность, которая имела долгосрочные последствия для будущего русского искусства. Его звали Сергей Щукин.

Мир русского искусства созрел для изменения направления к концу XIX века, и кажется уместным, что Щукин купил свой первый Моне в 1898 году, в год смерти Павла Третьякова.В прошлом году новаторская статья Игоря Грабаря в популярном российском журнале о современном состоянии западной живописи укрепила решимость Щукина отойти от довольно ручных русских полотен, которые он собирал до сих пор, и вместо этого он купил несколько работ художника. Шарль Котте, Люсьен Симон, Жан-Луи Форен и Фриц Таулов. Затем, весной 1898 года, во время визита в Париж, он посетил галерею Поля Дюран-Рюэля на улице Лаффит в компании своего брата Петра, также страстного коллекционера (хотя в основном русских древностей).По словам биографа Щукина Натальи Семеновой, каждый из них купил недавно завершенные картины Писсарро, Сергей поселился на своей авеню Оперы , , а Петр выбрал Place du Théâtre Français (оба 1898 года). На этот раз их цицероном стал их московский родственник Федор Боткин, который последние пять лет пытался сделать карьеру художника в Париже и был знаком с ведущими дилерами. Но именно эрудированный и космополитичный младший брат Сергея и Петра Иван сыграл решающую роль в формировании их вкусов на этом этапе.Выпускник Московского университета и яркий фанатик искусства, публиковавший газетные статьи под псевдонимом Жана Броше, как «Иван Щука» переводится на французский («Джон Пайк»), он отказался от своей доли в семейном бизнесе и с 1893 г. также проживал в Париже. Помимо чтения лекций по искусству, религии и философии и коллекционирования работ импрессионистов, он руководил еженедельным громким салоном в своем доме на авеню де Ваграм, который привлекал таких людей, как Роден, Дега, Редон и Гюисманс. дилеры, такие как Дюран-Рюэль, а также известные иностранцы и приезжие россияне.

Lilas au soleil (1872–73), Клод Моне. Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина, Москва. Музей нового западного искусства, Москва / © Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина

Позже в том же году, в ноябре 1898 года, Иван приобрел от имени своего брата одну из 39 Rochers de Belle-le Моне 1886 года выпуска. Затем, через несколько месяцев, в феврале 1899 года, Щукин сам вернулся в Париж, чтобы купить Lilas au soleil (1872–73). Он был зацеплен. В течение следующих пяти лет он приобретет еще 11 картин Моне, относящихся к разным периодам.Ставка, на которую Дюран-Рюэль пошел с импрессионистами, безусловно, начала окупаться в 1890-х годах, после того как успешная выставка в Нью-Йорке позволила ему открыть там вторую постоянную галерею. Тем не менее, французское государство по-прежнему заклеймило импрессионистов шарлатанами, отказавшись от завещания 60 полотен в 1894 году, и, за заметным исключением Кандинского, петербургская и московская общественность была шокирована горсткой их полотен, включенных в выставку французских художников 1896 года. искусство, проведенное в честь франко-российского союза.Щукин, человек отличного хладнокровия, быстро завоевал в Москве репутацию своего смелого коллекционера, которое часто требовало от него значительного личного мужества. В 1903 году он перешел от Моне и Дега к постимпрессионистам и начал покупать Сезанна, Ван Гога и Гогена. Не довольствуясь развешиванием таких скандальных картин у себя дома, он стремился показать их посетителям, будучи в высшей степени уверенным в их художественной ценности; он наслаждался яростным негодованием и насмешками, которые они вызвали у его более консервативных гостей за ужином.Неутолимую жажду нового он разделял со своим младшим современником, утонченным эстетом Сергеем Дягилевым, который жил в более космополитичном мире Санкт-Петербурга. Между 1898 и 1904 годами Дягилев издал The World of Art , первый международный модернистский журнал в России, а затем начал работать в противоположном Щукину направлении, экспортируя авангардную русскую культуру в Париж через переосмысление балета.

Небольшой рост Щукина, непривлекательная внешность и явное заикание первоначально вызвали недобрые замечания со стороны парижского художественного мира, но его безошибочная критическая проницательность в сочетании с огромной покупательной способностью вскоре принесли ему уважение художников, которым он покровительствовал, и их дилеров.Это было маловероятным исходом для болезненного третьего сына одной из патриархальных купеческих династий Москвы, от которой мало чего ждали. Путешествие Щукина в самое сердце французского авангарда также свидетельствует о поразительной трансформации ранее консервативного, набожного, малообразованного и обращенного внутрь класса купцов в России. Типично, что его отец Иван, разбогатевший на текстильном производстве, происходил из старообрядцев, имел 10 детей и не покупал ни книг, ни картин; но он любил итальянскую оперу и отправил своих старших сыновей учиться бизнесу за границу.Не менее типично и то, что его мать Екатерина Боткина тоже происходила из купеческой семьи, торгующей чаем, но она и ее девять братьев выросли полностью интегрированными в московскую аристократическую и артистическую интеллигенцию — она ​​учила своих детей французскому языку. Сергей, родившийся в 1854 году, из-за своего хрупкого телосложения обучался вместе со своими сестрами дома, но вегетарианская диета и регулярные физические упражнения привели к тому, что он пережил почти каждого члена своей семьи. Повзрослев, он продолжал спать с открытыми окнами даже в московские зимы, что означало, что он счищал регулярные снегопады по утрам.После учебы в коммерческой академии в Германии он также не оправдал ожиданий, взяв на себя руководство I.V. Щукин и сыновья, когда его отец умер в 1890 году. Сочетание делового чутья, амбиций и импульсивного риска, которое Сергей Щукин так успешно привнес в производство текстиля, также характеризовало его привычки как коллекционера искусства.

Aha oe feii? (1892), Поль Гоген. Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина, Москва.

Была также связь между экзотическими новыми тканями из Средней Азии и Персии, которые расширили границы торговли Щукина, и его увлечением яркими цветами поздних картин Гогена, которые стали предметом его второго увлечения.Пока Гоген исследовал новые художественные миры на Таити, Щукин и его жена Лидия встречались с Египтом и Индией, их страсть к путешествиям стимулировалась более ранними поездками в Турцию и Грецию, которые они предприняли после того, как родились их четверо детей. Отец Щукина подарил паре элегантный бывший особняк семьи Трубецких, когда в 1886 году родился их сын Иван, и его анфилады степенных старинных интерьеров, которые новый владелец оставил нетронутыми, превратились в серию несочетаемых галерей для его радикальной коллекции произведений искусства.После того как Щукин в частном порядке знакомился со своими новыми приобретениями в своем кабинете, мрачные стены обшитой дубовыми панелями столовой в готическом стиле постепенно освещались тропическим теплом таитянских шедевров Гогена Vairaumati te ioa (1892) и Ага oe feii? (1892 г.). На ретроспективе Гогена в Осеннем салоне в 1906 году было представлено 225 его картин, а Щукин импульсивно купил семь в Galerie E. Druet на улице Фобур-Сент-Оноре.Большая рупий (1899 г.) станет центральным элементом того, что критик Яков Тугенхольд позже назвал «великой фреской, иконостасом», на котором более десятка прекрасных полотен Гогена висели так близко друг к другу, что «сначала … даже не замечаешь, где заканчивается одна картина и начинается другая ».

Розовая гостиная (известная как комната Матисса), в доме Сергея Щукина, Трубецкий дворец, Москва

Ссылка на традиционную стену с иконами в Русской православной церкви поучительна, поскольку жажда Щукина к все более сложному искусству отчасти подпитывалась желанием сублимировать чувство глубокого личного горя.В ноябре 1905 года, после катастрофической русско-японской войны и беспорядков, последовавших за событиями «Кровавого воскресенья», 17-летний сын Щукиных Сережа исчез — его тело было найдено пять месяцев спустя в Москве-реке. В январе 1907 года Щукин умер после непродолжительной болезни своей жены Лидии, за которой, ровно через 12 месяцев, последовало самоубийство его брата Ивана, чей экстравагантный образ жизни и вновь обретенная одержимость старыми испанскими мастерами привели его в долги. .В 1908 году Щукин предложил коллекционеру Гюставу Файе такую ​​огромную сумму за две свои картины Гогена (больше, чем Файе заплатил за всю его коллекцию), что на вырученные деньги он смог купить небольшой замок. Свою последнюю работу Гогена Щукин купил через два месяца после того, как его второй сын Григорий застрелился в январе 1910 года. К тому времени, когда шедевр Te Arii Vahine (1896) прибыл в Москву позже в том же году, в его коллекции было 16 работ Гогена.

Увлечение Щукина Гогеном пересекалось с его страстью к Матиссу, которая, несомненно, была самой важной в его карьере коллекционера произведений искусства.Все началось с монументальной La joie de vivre , ключевой фовистской работы, которую Матисс впервые продемонстрировал возмущению публики в Салоне Независимых в марте 1906 года. В этом случае Щукин не мог применить на практике свой принцип немедленной покупки каждой картины, которую он видел. «психологический шок» перед тем, как он был продан его соперникам Лео и Гертруде Стайн. Но он попросил о встрече с художником через Амбруаза Воллара, еще одного дилера, у которого он регулярно покупал работы.В мае того же года он купил Vaiselle sur une table (1900) во время посещения мастерской Матисса, предупредив художника, что оставит его себе, только если обнаружит, что сможет прожить с ним несколько дней. Серьезное покровительство Щукина началось в 1908 году, когда он зарезервировал La Desserte, Harmonie en rouge (1908) еще до того, как он был завершен, и одним махом положил конец нищенской жизни Матисса. В 1909 году в результате их переписки и теплой дружбы Щукин поручил Матиссу расписать два огромных панно для парадной лестницы Трубецкого дворца.Обнаженные фигуры в La Danse и La Musique (1910) вызвали скандал в Осеннем салоне в том году, и поначалу даже Щукин отказался, но быстро передумал. В 1911 году, когда Матисс приехал в Москву для установки панно, он также руководил развешиванием 21 своей картины, которую Щукин собрал к настоящему времени. Он решил, что все они должны быть перенесены в интерьеры «Розовой гостиной» 18 века, где буйство ярких красок контрастировало с бледно-зелеными стенами, розовым потолком и малиновым ковром.Эта комната, которую Щукин называл своей «ароматной и иногда ядовитой, но всегда красивой оранжереей орхидей», стала его любимой.

Интерьер дома Сергея Щукина с картиной Анри Матисса «Танец» (1910).

Именно Матисс отвез Щукина на Монмартр, чтобы познакомиться с Пикассо осенью 1908 года, в результате чего он весной 1909 года купил у Хлодвига Саго раннюю кубистическую картину Пикассо Femme tenant un éventail (1907).Завещав свою коллекцию Третьяковской галерее после смерти жены, Щукин к тому времени уже начал открывать ее для публики, и это оказало огромное влияние на русский авангард. Благодаря необычайной способности Щукина отбирать только репрезентативные шедевры, российские художники, такие как Наталья Гончарова, Михаил Ларионов, Казимир Малевич, Владимир Татлин и другие, среди своих революционных современников смогли получить непосредственное понимание последних и наиболее важных событий в современном искусстве без даже поехать в Париж.В конечном итоге Щукин владел 38 работами Матисса, в том числе «Ружья Пуассона» (1912), и его покровительство продолжалось бы, если бы не вмешалась Первая мировая война. 225 предметов, перечисленных в каталоге, составленном в 1913 году, также включали 50 картин Пикассо (Щукин владел самой большой коллекцией его работ в мире в то время) и несколько картин Андре Дерена, который стал его последним энтузиазмом.

L’Homme au journal (1911–14), Андре Дерен. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург.

Незадолго до начала войны Щукин женился во второй раз, а в августе 1918 года тайно покинул большевистскую Россию, в конце концов поселившись с женой и их маленькой дочерью в Париже, попрощавшись и со своим бизнесом, и со своими картинами. Через несколько месяцев его коллекция была национализирована, и в мае 1920 года она открылась для публики как Государственный музей новой западной живописи № 1. Два года спустя она была объединена с Государственным музеем новой западной живописи № 2, став известным. как Государственный музей нового западного искусства, который включал в себя гораздо более крупную коллекцию, собранную в период с 1903 по 1914 год другим купцом-покровителем Щукина Иваном Морозовым, и коллекцию покойного старшего брата Морозова Михаила.В 1928 году картины Щукина были физически вывезены из старого Трубецкого дворца, а некоторые даже были переданы в Эрмитаж в Ленинграде в начале 1930-х годов. К моменту смерти Щукина в 1936 году, эмигранта в стесненных обстоятельствах, неспособного и не желающего продолжать свое призвание в качестве крупного коллекционера нового искусства, его имя практически исчезло в России. В суровом антикосмополитическом климате, который установил Сталин по окончании Второй мировой войны, стало опасно даже упоминать имя Щукина.Государственный музей нового западного искусства так и не открылся, а коллекции Щукина и Морозова были разделены кураторами, стремящимися предотвратить их уничтожение, при этом более авангардные работы отправились в Эрмитаж, а остальные были переданы в Музей Пушкина в Москве. Лишь после смерти Сталина некоторые из картин начали экспонироваться снова, но их происхождение оставалось строго секретным до эпохи перестройки и гласности.

Выставка «Иконы современного искусства.Коллекция «Щукина», куратор которой Анн Бальдассари, открывающаяся этой осенью в Fondation Louis Vuitton Paris (22 октября – 20 февраля 2017 г.), будет выполнять несколько важных функций. Во-первых, можно будет отличить коллекцию Щукина от коллекции Морозова, с которой она до сих пор была неразрывно связана, и таким образом полностью оценить блеск и последовательность его художественного суждения. Морозов также купил важные картины, но они немного затмили Щукина, начав позже и заказав Fruits et Bronze (1910) у Матисса только после того, как в 1908 году увидел картину Щукина La Desserte, Harmonie en rouge .В отличие от Щукина, он полагался на команду консультантов и никогда не открывал свою коллекцию публике. Сопоставление картин из коллекции Щукина с избранными произведениями дореволюционного русского авангарда подчеркнет замечательную роль, которую этот скромный и довольно суровый человек сыграл в современном движении, продвигая работы некоторых из его величайших представителей. Возможно, тогда имя Сергея Щукина станет, наконец, таким же известным, как имя других крупных коллекционеров современного искусства, таких как Пегги Гуггенхайм.Это полностью заслуживает того, чтобы им быть.

«Иконы современного искусства. Коллекция Щукина находится в Fondation Louis Vuitton с 22 октября по 20 февраля 2017 года.

Из сентябрьского номера Apollo: превью и подпишитесь здесь.

Подпишитесь, чтобы прочитать | Файнэншл Таймс

Разумный взгляд на мировой образ жизни, искусство и культуру

• Полезные чтения
• Интервью и отзывы
• Кроссворд The ​​FT
• Путешествия, дома, развлечения и стиль

Выберите вашу подписку

Пробный

Попробуйте полный цифровой доступ и узнайте, почему более 1 миллиона читателей подписались на FT

• В течение 4 недель получите неограниченный цифровой доступ Premium к надежным, отмеченным наградами бизнес-новостям FT

Подробнее

Цифровой

Будьте в курсе важных новостей и мнений

• MyFT — отслеживайте самые важные для вас темы
• FT Weekend — полный доступ к материалам выходных дней
• Приложения для мобильных устройств и планшетов — загрузите, чтобы читать на ходу
• Подарочная статья — делитесь до 10 статьями в месяц с семьей, друзьями и коллегами

Подробнее

ePaper

Цифровая копия печатного издания

с простой навигацией.

• Прочтите печатное издание на любом цифровом устройстве, можно прочитать в любое время или загрузить на ходу
• Доступно 5 международных изданий с переводом на более чем 100 языков
• FT Magazine, журнал How to Spend It и информационные приложения включены
• Доступ к предыдущим выпускам за 10 лет и к архивам с возможностью поиска

Подробнее

Команда или предприятие

Premium FT.com доступ для нескольких пользователей, с интеграцией и инструментами администрирования

Премиум цифровой доступ, плюс:

• Удобный доступ для групп пользователей
• Интеграция со сторонними платформами и CRM-системами
• Цены на основе использования и оптовые скидки для нескольких пользователей
• Инструменты управления подпиской и отчеты об использовании
• Единый вход на основе SAML (SSO)
• Специализированный аккаунт и команды по работе с клиентами

Подробнее

Узнайте больше и сравните подписки

Или, если вы уже являетесь подписчиком

Войти

СТАТЬЯ: Битва за сборник Щукина: некоторые аспекты юридической истории.Мона Япова.

В октябре 2016 года, когда открылась выставка Иконы современного искусства — Коллекция Щукина , модель Fondation Louis Vuitton вошла в историю своей элегантностью. Выставка — результат тесного сотрудничества Государственного музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина в Москве, Государственного Эрмитажа в Санкт-Петербурге и, самое главное, Андре-Марка Делока-Фурко, внука Сергея Щукина, знатока истории искусств и советника. по проекту.Совместными усилиями в честь Сергея Щукина, одного из величайших меценатов и коллекционеров французского современного искусства начала 20 века, 130 сокровищ современного искусства художников-импрессионистов и постимпрессионистов впервые после распада воссоединились. коллекции в 1918 году. По словам Анны Балдассари, куратора выставки, впервые после разделения коллекции произведения искусства представлены как «единое и связное художественное целое». Иконы современного искусства — Коллекция Щукина — исторический символ единства на многих уровнях. История коллекции и предшествующие ей длительные судебные споры вызывают и поддерживают общественный интерес. Создаваемый ими контекст способствует более глубокому пониманию гармонии зрелищной выставки.

Гений и дальновидность Сергея Щукина лежат в основе подарка, который он сделал миру искусства. Он был знающим и дальновидным коллекционером произведений искусства. Он был покровителем и другом Матисса, работы которого он собирал и заказывал.Среди них легендарные Dance и Music . Вся его коллекция включает более 250 картин, в том числе 50 произведений Пикассо, 28 работ Матисса, 13 работ Моне, 8 произведений Сезанна, 4 картины Ван Гога и 16 произведений Гогена. На протяжении всей жизни его вкус критиковали за излишнюю современность. Он воспринял эту критику cum grano salis с хорошим юмором: снимая занавес с одной из картин Гогена перед группой друзей, он, как известно, пошутил: «Один сумасшедший написал это, а другой сумасшедший купил.«Масштаб личности Щукина и его коллекционерская проницательность очевидны на выставке. Его гений поражает и затрагивает сердце каждого ценителя искусства, который посещает его. Сегодня бесценные, но когда-то бесценные произведения искусства являются частью коллекции, известной своей странствующей историей и культурной миссией. Когда особняки Сергея Щукина и Ивана Морозова были конфискованы и национализированы московским революционным правительством в 1918 году, новое большевистское правительство России приказало разогнать произведения искусства.Наряду с собранием Морозова собрание Щукина было и остается одним из важнейших собраний французской современной живописи в мире. В 1923 году обе коллекции стали сердцем только что основанного Музея нового западного искусства при Московском музее изобразительных искусств (ныне ГМИИ им. А.С. Пушкина). Хотя музей пережил Вторую мировую войну, он не пережил кампанию против «космополитизма», проводимую правительством Сталина. В 1948 году, после того, как ему сообщили, что это учреждение является центром упадка и буржуазного искусства, Сталин приказал распустить музей.

В то время нужно было принять решение о судьбе произведений искусства. Одна из идей заключалась в том, чтобы разложить их по провинциальным музеям, оставив самые важные экспонаты в Москве. Другое предложение состояло в том, чтобы уничтожить искусство, которое, как утверждалось, не имело художественной ценности. Работы были спасены окончательным решением о разделении коллекции между Москвой, Санкт-Петербургом и запасами музеев Пушкина и Эрмитажа. До 1950 года эти сокровища современного искусства оставались невидимыми, но не заброшенными.До выставки в Fondation Louis Vuitton они оставались разделенными. Тем временем они путешествовали по миру. Желание ведущих художественных институтов всего мира приобрести некоторые из шедевров коллекции вывело произведения искусства за границу и из тени. В 1954 году, когда цены на Матисса становились все более высокими (галерея Тейт купила Матисса «Портрет Андре Дерена » за 19 700 долларов), MoMA составил собственный список желаний для коллекции Щукина.В него вошли работы Сезанна, Руссо и Матисса. Маршалл Макдаффи, юрист с влиятельными политическими связями, предложил обеспечить сделку с Никитой Хрущевым, лидером Советского Союза в то время, с которым он когда-то подружился. Поддержанный энтузиазмом Нельсона Рокфеллера, самого богатого члена попечительского совета MoMA в то время, он планировал заключить сделку, представляя загадочную группу «американских коллекционеров». Хотя соглашение не соответствовало первоначальным намерениям MoMA, Хрущев согласился предоставить запрошенные шедевры.На выставке, которая проходила в Нью-Йорке в 1959 году, были представлены произведения как из Щукинского, так и из Морозовского собраний.

Эти иконы современного искусства, когда-то собранные Щукиным, начали привлекать то самое внимание, от которого они так долго прикрывались. Так были наследники коллекционера. Первый иск о реституции был подан в тот же период после того, как Советское правительство отправило группу картин Пикассо из коллекции Maison de la Pensée Française в Париже.Ирина Щукина, дочь Сергея Щукина, жившего во Франции, потребовала изъятия 37 картин, законным владельцем которых она считала. Картины немедленно отправили обратно в Москву. Это была только ее первая битва. В 1993 году она направила письмо президенту Борису Ельцину с требованием признать, что коллекция была национализирована незаконно. Она утверждала, что, если работы будут возвращены в дом ее отца, ее семья добровольно передаст их городу Москве, и пригрозила подать иск о реституции в обратном случае.На ее письмо так и не последовало ответа, и в 1993 году она выполнила свою угрозу. В то время Национальный центр искусства и культуры Жоржа Помпиду позаимствовал произведения искусства из коллекции Щукина для выставки Матисса. Ирина Щукина подала во Франции иск против Центра Помпиду (и других) на том основании, что большевистская национализация картин представляет собой кражу, и попросила французский суд принять решение об изъятии каталогов, в которых, по ее утверждению, были воспроизведены произведения искусства из коллекции ее отца без ее разрешение.Суд подтвердил суверенный иммунитет Российской Федерации и отклонил ее исковые требования.

После смерти Щукиной в 1994 году ее сын Андре-Марк Делок-Фурко продолжил борьбу за свою семью. В 2000 году, когда Танец был представлен на выставке 100 Шедевров из Эрмитажа в Квиринальском дворце в Италии, он обратился в римский суд с просьбой о конфискации картины. Не дожидаясь решения, Эрмитаж оперативно отправил картину обратно в Россию по окончании выставки.Суд так и не вынес окончательного решения на том основании, что произведение искусства уже покинуло Италию на момент вынесения приговора. В 2003 году, когда в Музее искусств округа Лос-Анджелес проходила передвижная выставка произведений из Государственного музея Пушкина, среди которых были картины из собрания Щукина, Делок-Фурко потребовал долю прибыли от выставки. Районный суд отклонил его иск. В этих случаях Закон о государственной доктрине, согласно которому каждое суверенное государство должно уважать независимость любого другого суверенного государства, запрещает национальным судам выносить решения по действиям другого правительства, совершенным на его территории.Похоже, что этот принцип действует как постоянное препятствие для реституции, как и указы, изданные большевиками в то время, когда они национализировали частную собственность. Эти препятствия образуют идентифицируемую систему обжалования реституции, которая вынуждает суды в различных юрисдикциях отклонять такие иски. Однако это была не единственная трудность.

В 2008 году, по всей видимости, по требованию российского правительства, правительство Великобритании предприняло исключительные усилия для создания нового юридического препятствия.Когда, в свою очередь, угроза иска об аресте достигла Великобритании, правительство приняло правовые меры, чтобы гарантировать, что произведения искусства из коллекции Щукина не могут быть арестованы через английский суд. Эта мера была новой и дополняла Закон об иммунитете государства 1978 года, который защищает собственность иностранных государств в Великобритании в соответствии с доктриной ограниченного иммунитета. Доктрина, вытекающая из Европейской конвенции об иммунитете государства, защищает иностранные государства от исков в британских судах за определенные действия, осуществляемые на их суверенной территории.В 2008 году работы из собрания Щукина экспонировались в Королевской Академии художеств в рамках выставки «Из России — картины французских и русских мастеров 1870–1925 гг. ». В декабре 2007 года, за несколько недель до открытия, Роскультура , Государственное агентство культуры России, отменило выставку. Во-первых, возникли опасения, что право собственности на некоторые произведения искусства, конфискованные Лениным, все еще оспаривается, и потомки Щукина могут попытаться вернуть их в Великобритании. Во-вторых, возникли опасения, что произведения искусства, являвшиеся ценным государственным имуществом, могут быть конфискованы по требованию коммерческих организаций, стремящихся взыскать долги с Москвы.В этом контексте был прецедент взыскания долга. В 2005 году базирующаяся в Женеве компания Noga заявила, что с 1990 года российское правительство задолжало ей миллионы долларов, и обратилась в швейцарский суд с требованием изъять 82 картины из Государственного Эрмитажа. По этой причине Роскультура не считает, что Закон об иммунитете государства 1978 года может обеспечить достаточную гарантию от конфискации, пока произведения искусства находились на британской земле. В результате он потребовал принять в Великобритании закон, защищающий шедевры от конфискации.Требования Роскультуры были удовлетворены принятием Закона о трибуналах, судах и правоприменении 2007 года. В гонке со временем тогдашний министр культуры Великобритании Джеймс Пурнелл настаивал на принятии закона в декабре, на несколько месяцев раньше, чем это было сделано. должный. В том же месяце Королевская академия художеств обратилась к Андре-Марку Делок-Фурко и Пьеру Коновалову, правнуку Ивана Морозова. Наследникам коллекционеров было предложено по 5000 фунтов стерлингов в обмен на обещание не претендовать на картины в Лондоне.Оба отклонили предложение, которое они сочли оскорбительным для них и памяти своих родственников.

Вкратце, Часть 6 Закона, вступившего в силу в Великобритании 31 декабря 2007 года, предлагает защиту от конфискации иностранных предметов старины и артефактов, выставленных на обозрение в Великобритании, происхождение которых предположительно было затронуто незаконным присвоением. Такие артефакты могут быть изъяты только на основании постановления суда, вынесенного сообществом или договорными обязательствами. Раздел 135 Закона защищает произведения искусства, которые обычно хранятся и принадлежат за пределами Великобритании, когда они законно ввозятся для показа или выставки в конкретном музее или галерее.Максимальная продолжительность защиты составляет 12 месяцев, и она остается в силе в течение всего времени, пока изделие демонстрируется на временной выставке или перемещается на нее и обратно. Закон не обеспечивает иммунитета от судебного преследования за незаконный импорт, экспорт или иное обращение с артефактами. Согласно этому положению, произведения искусства из коллекции Щукина, предоставленные Королевской академии художеств, были защищены от реституции и требований о взыскании долгов во время выставки. Правительство России дало разрешение на проведение шоу 9 января 2008 года.Таким образом, английское право гарантировало невозможность ареста через английский суд произведений искусства из коллекции Щукина, предоставленных для выставки.

Учитывая эти прецеденты политических конфликтов, тайных переговоров, требований о реституции и гонок со временем, можно задаться вопросом, какие факторы преобладали над разделением и делали возможной выставку в Fondation Louis Vuitton. Законодательство — не ответ. Государственный Эрмитаж и Пушкинский музей пришлось убедить, что они рискуют потерять некоторые из своих самых ценных произведений искусства.

В 2014 году судьба щукинской коллекции была одной из актуальных тем в повестке дня представителей правительств России и Франции на Генеральной Ассамблее ООН. Однако это был не единственный случай, когда это стало международной новостью. В 2012 году бывший директор ГМИИ Ирина Антонова в прямом эфире выступила против Путина, чтобы «исправить несправедливость прошлого по отношению к гражданам» и объединить коллекцию в Москве. Андре-Марк Делок-Фурко лоббировал воссоединение коллекции на выставке в Париже.Однако он поставил условие для своего участия, которое он, кажется, считает своей миссией: отдать дань уважения видению и страсти своего предка, который изменил ход истории искусства. Делок-Фурко обратился к куратору выставки Анне Бальдассари.

Изначально ни один музей ни в России, ни во Франции не мог производить фонды или оказывать политическое влияние, чтобы сделать такую ​​выставку возможной. Именно в этот момент, когда проект оказался на мели, председатель совета директоров Бернар Арно и К.E.O из фонда Louis Vuitton предоставил место и необходимую финансовую поддержку для выставки. В редком интервью он поделился с CNBC, что: «Это был сон. Но на самом деле, чтобы добиться успеха, нужно мечтать ». На переговоры с российскими властями ушли годы. Наконец, в Министерстве иностранных дел России было составлено и подписано соглашение о партнерстве между Фондом Louis Vuitton, Государственным Эрмитажем в Санкт-Петербурге и Государственным музеем Пушкина в Москве, которые дали свое согласие на предоставление 130 работ для выставки.

Выставка проходит в рамках Года культурного туризма Франции и России (2016-2017). Анне Балдассари так прокомментировала это достижение: «Я уверена, что эта выставка очень скоро станет рамкой нового соглашения во франко-российских отношениях». Марина Лошак из Государственного музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина поддержала это заявление, сказав: «Может быть, эта странная политическая ситуация, которая у нас сейчас, изменится во время выставки». Еще неизвестно, улучшит ли выставка политический климат.Тем не менее, это послужило доказательством того, что искусство способно преодолеть давние политические конфликты. Выставка — это не просто воссоединение икон современного искусства и зеркало современной истории. Это также свидетель важных процессов, происходящих в мире искусства на институциональном, частном и политическом уровне. Его сюжет — российское национальное достояние, в первую очередь французское искусство, выставленное в Париже в здании, спроектированном американским архитектором. Что наиболее важно, характер и объем сообщения, которое демонстрируемая коллекция распространяет на аудиторию, вневременны: он демонстрирует, что мечта о единстве может осуществиться, когда искусство преодолеет конфликт, объединит аудиторию и предоставит возможность для примирения.