Жан Кокто – биография, фото, личная жизнь, книги, смерть

Биография

Жана Кокто называли французской версией Оскара Уайльда: такая же сексуальная ориентация, богатый гардероб и огромное количество укоренившихся афоризмов. Литератор и режиссер крутился в самом эпицентре культурной жизни Парижа, окунался в новомодные сюрреализм и дадаизм, экспериментировал с изменением сознания — гипнотическим транс-опиумом и снами наяву. Жана бросало из крайности в крайность, но он оставался серьезным художником, который пытался найти ответы на вечные вопросы.

Детство и юность

Жан родился в местечке Мезон-Лаффит под Парижем в семье людей обеспеченных, разносторонних и творческих. Отец, сделавший карьеру адвоката, неплохо рисовал на любительском уровне. Когда сыну исполнилось 9 лет, свел счеты с жизнью. Событие до глубины души потрясло маленького Жана, в будущем он назовет смерть «моей возлюбленной» и сделает эту тему центральной во многих произведениях.

Жан Кокто в молодости

Воспитанием и образованием ребенка занялся дед, определив внука в один из лучших столичных лицеев. Мужчина слыл ценителем музыки, устраивал дома концерты, был коллекционером – в том числе создал собрание музыкальных инструментов, картин Эжена Делакруа и Жана Энгра, а также греческих статуй.

Творчество

Жан Кокто с жаром окунался в разные художественные сферы. Примерял роли поэта и прозаика, музыканта и художника, пробовал силы в кино.

Стихи Жана Кокто

Творческая биография Кокто – это прежде всего поэзия. Как поэт дебютировал в 1906 году, из-под пера вышли первые стихотворения «Лампа Алладина», «Легкомысленный принц», «Танец Софокла». Стихи литератор считал основой искусства, сборники выходили на протяжении всей жизни. Наиболее известные книги – «Словарь», «Леона», «Греческий ритм».

В сборнике «Опера» поэт отдает дань сюрреализму, а в томе «Стихи» прослеживаются мотивы дадаизма. На закате жизни Жан Кокто словно предчувствовал скорый уход, создав за год до смерти поэму «Реквием», объединившую основные направления творчества писателя.

Книги Жана Кокто

В художественные круги молодой человек попал в середине 1910-х годов. Познакомился и сблизился с Марселем Прустом, Пабло Пикассо, Эриком Сати, Эдит Пиаф. До этого времени Жан тяготел к классическому искусству, но под влиянием Пруста и Сергея Дягилева начал пересматривать взгляды. Писатель и театральный деятель позвали Кокто поработать с «Русским балетом». В итоге для этой труппы Жан написал либретто. Параллельно родились произведения для постановок и в других театрах.

В 1913 году Жан познакомился с творчеством Игоря Стравинского, даже вошел в круг друзей знаменитого композитора. Спустя пять лет посвятил Игорю Михайловичу книгу «Потомак».

Жан Кокто и Эдит Пиаф

Участие в драматургии не обходилось без скандалов. Кокто положил начало становлению спектаклей нового типа, в которых отражались настроения «потерянного поколения», при этом отрицались все традиции. Так, в тандеме с эксцентричными Сати и Пикассо Жан в 1917 году представил публике авангардный балет «Парад». Впервые на афише появилось слово сюрреализм. В постановке использовались элементы спорта и акробатики.

Мышление литератора формировалось под влиянием Сати. Кокто называл музыку композитора простой и понятной, любовь к музыканту отразилась в книге «Петух и арлекин». Однако к середине 20-х годов уже критиковал авангардистов в эссе «Призыв к порядку».

Портрет Жана Кокто в молодости

Жана увлекала античная мифология, начал переписывать на новый лад сюжеты пьес «Антигона», «Царь Эдип», «Адская машина». Самым значимым, по мнению исследователей, стал миф об Орфее. Эта пьеса – стержень творчества писателя.

В это же время поэт превращается еще и в прозаика – первым произведением стал роман «Самозванец Тома», в котором Жан делится впечатлениями от Первой мировой войны. Интересный факт: в списке его сочинений практически нет таких, которые бы разительно отличались друг от друга – темы и образы кочуют из книги в книгу. Однако особняком стоит роман «Ужасные дети» (1929), где герои погибают, так и не сумев выйти за пределы «зеленого рая детской любви».

Перед Второй мировой войной увидела свет знаковая постановка по пьесе «Равнодушный красавец», посвященной Эдит Пиаф. Премьера спектакля состоялась в театре «Буфф-Паризьен». Во время войны с нацистами Жан отличился тем, что в открытую заявлял о симпатии к Гитлеру и даже выполнял заказы для оккупантов. В дневнике писал:

«В Гитлере мы имеем поэта, которого не дано понять монотонным людям».

Вообще во время Второй мировой Кокто поработал плодотворно, выпустив две книги и поставив пять пьес.

Жан Кокто

В круг интересов француза входило рисование. Он проявил себя как талантливый график. В начале 20-х годов напечатали альбом рисунков Жана, который начинался с высказывания:

«Поэты не рисуют. Они как бы развязывают вязь своего почерка и вновь завязывают его другим способом».

Кокто сравнивал рисование с работой писателя – старался переносить на бумагу не увиденное, а пережитое на собственном опыте. Особенно преуспел в жанре графического портрета.

Было в жизни Жана Кокто еще одно важное направление, которому он отдавал силы и эмоции. Это кинематограф. Мужчина сам писал сценарии и сам же выступал режиссером. Первую картину «Кровь поэта» снял в 1930 году, положив начало трилогии на тему мифа о музыканте и поэте Орфее. Действия легенды перенес в настоящее время.

Жан Маре в фильме Жана Кокто «Красавица и чудовище»

Затем сел в кресло постановщика только после войны. Писатель создал фильм по мотивам сказки «Красавица и чудовище», пригласив на главные роли Джозетт Дэй и Жана Маре. В фильмографию вошли картины «Двуглавый орел», «Ужасные родители», а также продолжение трилогии «Орфей» и «Завещание Орфея». Последняя лента примечательна тем, что это автопортрет автора и ее финансировал Франсуа Трюффо, ярый поклонник Кокто.

Режиссер передал через эту драму веру в то, что зеркала являются порталом в другие измерения, помогают проникнуть сквозь время и пространство. Образ Орфея воплотил тот же Жан Маре. Герой живет в загородном доме с любимой супругой Эвридикой, которую играет Мари Деа.

Документальный фильм «Послание Жана Кокто, адресованное в 2000 год»

За несколько месяцев до смерти Жан представил последний фильм. Им стала короткометражная лента «Послание Жана Кокто, адресованное в 2000 год». Писатель – единственный персонаж картины, который обращается к будущим поколениям с речью. Здесь он в который раз продемонстрировал умение красноречиво говорить. Знакомые и друзья утверждали, что Жан говорил лучше всех во Франции.

Потомкам оставил писатель и книгу мемуарных очерков «Портреты-воспоминания» (1935), где Кокто рассказывает о юных годах, рисует портреты актеров парижской сцены и известных литераторов. Он сравнивает жизнь с «великолепным спектаклем» и радуется, что довелось стать действующим лицом.

Личная жизнь

Личную жизнь Жан Кокто никогда не скрывал, он был бисексуалом. Два года прожил с русской актрисой Натальей Палей. Громкий роман случился с гениальным юным писателем Реймоном Радиге, а затем до самой смерти состоял в отношениях с Жаном Маре.

Жан Кокто и Наталья Палей

История любви литератора и актера началась в 1937 году – пара познакомилась в парижском театре «Ателье», где готовилась постановка по пьесе Жана «Царь Эдип». Маре покорил сценариста красотой и тут же был утвержден на главную роль.

Жан Кокто и Жан Маре

Благодаря поддержке покровителя Маре превратился в знаменитого актера. Кокто посвящал возлюбленному стихи, рисовал портреты, задействовал того в своих спектаклях и фильмах.

Литератор был опиумным наркоманом, в молодости выкуривал в день три десятка трубок с этим веществом. Слыл убежденным католиком.

Смерть

Умер Жан Кокто от сердечного приступа в середине осени 1963 года. Похоронили писателя и режиссера в часовне Сен-Блез де Симпле в Мийи-ла-Форе.

К смерти Жан основательно подготовился: специально сделал фрески, которые поместили около гроба, и выбрал эпитафию – «Я остаюсь с вами». Характер цитаты раскрывает его убеждение: Кокто верил, что жил на земле уже много раз и после смерти обязательно вернется.

В ноябре 2011 года в честь Жана открылся музей в Ментоне.

Библиография

• 1918 — «Петух и Арлекин»
• 1919 — «Потомак»
• 1923 — «Самозванец Тома»
• 1926 — «Призыв к порядку»
• 1929 — «Ужасные дети»
• 1935 — «Портреты-воспоминания»
• 1962 — «Реквием»

Цитаты

«С самого дня моего рождения моя смерть начала свой путь. Она следует за мной без суеты».

«Надо быть и живым человеком, и посмертным художником одновременно».

«Секрет всегда имеет форму уха».

«Время от времени следует отдохнуть от безделья».

«Режиссеры бывают трех видов: умные, изобретательные и большинство».

Любовные письма Жана Кокто к Жану Маре • Arzamas

6 февраля 2019

История, Искусство

В конце 1930-х годов знаменитый драматург Жан Кокто и актер Жан Маре то жили вместе на площади Мадлен в Париже, то ссорились и разъезжались. Хроника этой бурной жизни — в новом выпуске совместного проекта Arzamas и журнала «Иностранная литература»

В первом номере журнала «Иностранная литература» за 2019 год вышла переписка актера Жана Маре (1913–1998) и писателя Жана Кокто (1889–1963), которых связывала не только дружба, но и любовные отно­шения. Кокто стал олицетворением целой эпохи в истории французской культуры. Он дружил и сотрудничал с Коко Шанель, Марселем Прустом, Андре Жидом, Сергеем Дягилевым, Пабло Пикассо, Эриком Сати, Эдит Пиаф, написал сценарии к известнейшим фильмам, много работал в театре, был награжден орденом Почетного легиона, избран членом Французской академии, Королевской академии французского языка и литературы Бель­гии, Королевской академии Бельгии, почетным президентом Каннского кинофестиваля, Академии джаза и т. д. Сборник, составленный Маре, включает письма с 1938 по 1963 год. Письма самого Маре изданы не были. Текст публикуется в переводе Марии Анненской.

Декабрь 1938 года
Площадь Мадлен, 19

Мой Жанно,

Вот и Рождество, самое волшебное Рождество в моей жизни. У меня в баш­маке — твое сердце, твое тело, твоя душа, радость жить и работать вместе. Окажись там какая-нибудь вещь, т. е. «полезный подарок» — было бы не то. Это было бы лишнее. Я бы смотрел только на руки, этот дар приносящие. Мой Жанно, я не устаю повторять: благодарю, благодарю за твой творческий гений, благодарю за нашу любовь.

Твой Жан

Жан Кокто и Жан Маре. Фотография Сесила Битона. 1939 годFlickr

1939 год
Площадь Мадлен, 19

Мой возлюбленный Жанно,

я теперь люблю тебя столь сильно (больше всего на свете), что приказал сам себе любить тебя только по-отцовски, и я хочу, чтобы ты знал — это не оттого, что я люблю тебя меньше, но, наоборот, больше.

Я вдруг испугался — смертельно, — что слишком многого хочу, что не остав­ляю тебе свободы, завладеваю тобой всецело, делаю своей собственностью, как в пьесе  Пьеса «Ужасные родители» во многом навеяна сложными отношениями Маре с матерью; была поставлена в 1938 году в театре «Амбасcадер». Роль матери в пьесе играла немолодая актриса Ивонн де Бре, с которой у Маре сложились очень теплые, почти родственные отношения.. Потом я испугался, что, случись тебе влюбиться в кого-нибудь, я начну мучительно переживать, а ты не захочешь причинять мне боль. Я подумал, что, если я предоставлю тебе свободу, ты будешь мне все расска­зывать и это будет не так печально, как если бы ты был вынужден скрывать от меня что бы то ни было. Не могу сказать, чтобы это решение далось мне с трудом: я слишком тебя люблю и чту. Моя любовь близка к религиозному, почти божественному поклонению, я отдаю тебе все, что у меня есть. Но я опасаюсь, что ты, наверное, думаешь, будто между нами существует некая недосказанность, некая неловкость — и поэтому я тебе пишу, вместо того чтобы сказать тебе все это лично, положа руку на сердце. Мой Жанно, повто­ряю снова и снова, ты для меня все. Самая мысль о том, что я могу в чем-то тебя стеснить, могу как-то препятствовать твоей блистательной юности, мне невыносима. Я смог подарить тебе славу — это единственный существенный результат пьесы, единственно важный. И это меня согревает. <…> Клянусь тебе, я достаточно искренен сам с собой и достаточно великодушен, чтобы не ревно­вать и жить в согласии с небом, к которому мы возносим наши молитвы. Это небо уже столько нам дало, что негоже требовать от него еще больше. Я думаю, что принесение жертвы вознаграждается, — не ругай меня, мой добрый ангел. По твоим глазам я вижу, что ты понимаешь: никто не любит тебя больше, чем я. И мне было бы совестно чинить на твоем лучезарном пути какие бы то ни было препятствия. Мой Жанно, люби меня, как я тебя люблю, утешь меня. Прижми меня к своему сердцу. Помоги мне быть святым, быть достой­ным тебя и себя. Я живу только тобой.

Жан Маре в постановке Жана Кокто «Рыцари Круглого стола» в Théâtre de l’Œuvre. 1937 год© Gaston Paris / Roger Viollet / Getty Images

Площадь Мадлен, 19

Мой возлюбленный Жанно,

мне так трудно с тобой говорить, что я хочу лучше объяснить мои несураз­ности. Я ни за что на свете не желал бы походить на «других» и не хочу, чтобы ты думал, будто я «ревную». <…> Я полагал, что смогу обрести свободу, но, по­скольку юноши и женщины все еще страстно меня добиваются, мы с тобой будем идти каждый своей дорогой. Вот только для моей души, равно как и для тела, нет больше никакой «своей» дороги. Мысль о том, чтобы прикасаться к кому-то другому, кроме тебя, говорить ему нежные слова, вызывает во мне внутренний бунт. Ни за что! Не думай, что это тебе в упрек. <…> Мой бунт, мои страдания происходят лишь от примитивного животного рефлекса.

<…> Главное, прошу тебя, не ограничивай себя ни в чем, не принуждай себя ни к чему, потому что ложь и тайны сразили бы меня наповал. Прошу тебя, соизмеряй мою боль с тем, что ты делаешь, и делай так, чтобы она была переносима. Мне достаточно одного твоего жеста, слова, взгляда. Я не «рев­ную» к тому, кого ты любишь, я ему завидую. <…> Вчера я провел опыт. Я был столь же опечален, как и ты, злоключениями Дэнема  

Луис Дэнем Футс (1914–1948) — американец по происхождению, авантюрист, любовник многих известных писателей и высокопо­ставленных лиц. Девятнадцатилетнего молодого человека в голубой пижаме Маре нашел однажды в своей актерской уборной. С ним он некоторое время встречался, вызывая ревность Кокто.. И я бы возненавидел всякого, кто мог бы заподозрить меня в злорадстве. В общем, коль скоро я лишен любви и возможности дышать, я бы хотел превратиться в святого. Ведь то, что мне остается, это уже грех, и это мне претит. Мой добрый ангел, я люблю тебя всеми силами души, не устаю повторять это. Я желаю только одного — твоего счастья.

Твой Жан

Жан Кокто. Фотография Джорджа Платта Линса. 1936 год Howard Greenberg Gallery

Площадь Мадлен, 19

Мой Жанно,

спасибо тебе от всего сердца, что ты меня спас. Я шел ко дну, а ты без колеба­ния, без оглядки бросился в воду и вытащил меня. Самое главное — что тебе это дорого стоило и ты бы этого не сделал, если бы твой порыв не был искрен­ним. Это доказывает твою силу, доказывает, что уроки нашей совместной работы не пропали даром. Козу и капусту связывает отнюдь не любовь, а маленькой любви не бывает. Ты был склонен верить в теорию Андре  Андре Гуден — в то время секретарь Жана Кокто.: «Поражает вдруг какое-нибудь лицо» и т. д. Он заблуждается. Любовь — это Тристан и Изольда. Тристан предает Изольду — и от этого гибнет. В минуту озарения ты понял, что наша любовь несовместима ни с каким сожалением, ни с какой беспричинной грустью. Никогда не забуду эти два дня и это ужас­ное 14 июля, когда я лелеял свое счастье и одновременно не знал, куда дева­ться. Мы вернемся на наш островок любви, в нашу творческую мастерскую. Люблю тебя всем сердцем. Черкни пару строк. Твои записочки для меня талисманы.

Жан

Прошу тебя об одном пустяке. Ожидание для меня мучительно. Если верне­шься поздно, набери на минуту мой номер — просто услышать твой голос  Стремясь к физической свободе, Маре в это время ушел от Кокто и поселился отдельно; вместе они снова стали жить только в 1940-м, когда этого потребовала театральная работа.. 

Жан Маре и Жан Кокто на пляже де Прамускье. 1938 год © Getty Images

9 сентября 1939 года
Отель «Ритц»

Ангел мой,

какое чудесное пришло от тебя письмо. Я предоставил тебе свободу, потому что у меня, что называется, «комплекс неполноценности». Мне всегда кажется, что меня не за что любить. Однако и ты такой же робкий, а сам я не решаюсь идти против того, что мне представляется отчуждением. В общем, не прини­май всерьез письмо, что я тебе вчера послал. Я хотел рассказать о «минуте истины». Я всегда был счастлив с тобой, счастлив через тебя. От тебя всегда — солнечный свет. Моя нелепость, возможно, вовсе даже не нелепость: скорее, это «идеал», то, из-за чего все нам завидуют, потому что считают, что у нас все идеально. Если хочешь, чтобы мы соответствовали этому представлению, я готов быть верным тебе и душой, и телом и никогда не отступать от этой линии. Ни-ко-гда. Я уже в том возрасте, когда можно не бояться принимать подобные решения. Я столько раз слышал, что ничему не надо сопротивляться, что все неважно, — вот мне и стало казаться, будто я тебя стесняю. Я не хочу исполнять функцию семьи — лучше уж страдать. Но я и представить себе не мог, что мои страдания будут столь ужасны, что они будут мешать думать, дышать, творить, жить.

Прости меня.

Жан Кокто и Жан Маре на съемках фильма «Красавица и чудовище». 1946 год Magyar Nemzeti Digitális Archívum

Отель «Ритц»

Мой Жанно,

я самый счастливый человек на свете. Существуют ли счастливые люди? Взять нас — даже апокалипсис не может нас разлучить. Тут кроется великая тайна. На следующий день после страшной даты  День объявления войны. я вдруг ощутил небывалое спокой­ст­вие; это была непоколебимая уверенность в том, что твое и мое сердце дви­жутся навстречу друг другу и сливаются, точно волны. Это были волны нашей любви, они соединялись и пели посреди полного безмолвия. Что слава в срав­не­нии с любовью? Наша слава в том, что мы любим друг друга. «Я счастлив любить тебя»… Эта оброненная тобой фраза дорогого стоит, за это счастье надо дорого платить. Платя за эти слова, я смиряюсь с происходящей трагедией, с той черной трубой, в которой мы оказались. Мне жаль равнодушных, которые не любят всеми силами души.

Жан Маре и Жан Кокто за столиком в кафе на VIII Венецианском кинофестивале. Фотография Иво Мельдолези. 1947 год KinoImages.com

Площадь Мадлен, 19
Суббота, 01:30 ночи

Жанно,

с Коко  Кокто принял приглашение Коко Шанель пожить у нее в отеле «Ритц», где она снимала апартаменты. дело решенное. Теперь она опекунша вашей роты. Объясни лейте­нанту, что это огромная удача. Она намерена взять секретаршу, и тогда вы ни в чем не будете знать нужды. Только она хочет каждую неделю иметь список того, что вам требуется. Подсунь ее письмо лейтенанту. Пусть побла­годарит ее, как он это умеет. Коко — единственная женщина во всей Франции, кто способен хорошо организовать подобное дело. Ты и сам ей напиши, поблагодари от всех и за всех.

Твой Жан

Попроси у нее ее фото для вашей штабной комнаты.

Жан Кокто и Коко Шанель. Фотография Люка Фурноля. Около 1960 года © Art.com Inc.

14 июня 1940 года  14 июня 1940 года — день вступления немцев в Париж. Кокто в это время находился в Пер­пиньяне.

Представь, мой Жанно, у меня болят зубы, и я от этого почти счастлив (sic), потому что видел, как больно тебе, и теперь мне не стыдно впадать в слабость, которой подвержен ты. <…> Попробую связаться с Моро из Валь-де-Грас  Военный госпиталь в Париже., чтобы понять, нельзя ли и тебе туда обратиться. В противном случае попрошу Капгра отправить меня к своему дантисту. То же касается и тебя, если с нами случится то, чего я опасаюсь. Немецко-русский пакт прояснил ситуацию, какой бы ужасной она ни была. Речь шла о войне, теперь речь идет о священ­ной войне. Мы все будем трудиться над тем, чтобы Франция не превратилась в бесчеловечный мир, в котором нельзя жить — вроде Берлина или Москвы. Они же уничтожают, истребляют все те мелочи, которые мы любим и благо­даря которым существуем. Я никогда с тобой не говорю о политике и не имею права говорить о ней в письме. Но обстоятельства меняются и заставляют примиряться с сиюминутной реальностью — нас, несчастных, несиюминутных. Думай вот о чем: что наша разлука, наш перерыв в работе нужны для того, чтобы сделать Европу пригодной для жизни и достойной нашей звезды. Такой взгляд заставит тебя стряхнуть хандру и пробудиться от нашего сурочьего сна. Прости меня за это письмо, выходящее за рамки наших обычных писем, но мне не терпелось написать тебе нынче ночью, потому что ты большой мальчик, а я не могу думать, не приобщив тебя к своим мыслям. Возможно, мне следо­вало бы молчать, не говорить «у меня болят зубы» или «да здравствует Фран­ция». Но я так не умею, я отделился бы, пусть даже на миллиметр, от твоей души, если бы стал таить от тебя мысли, которые приходят мне в голову, и неприятности, которые мне досаждают. <…> Прижимаю тебя к своему сердцу и отдаюсь твоей ласке.

Письмо Жана Кокто, адресованное Жану Маре, от 14 августа 1955 года © Le Fonds Cocteau de Montpellier

Мальчик мой возлюбленный,

каждый день я буду бросать тебе эту «бутылку в море». Надо, чтобы хотя бы одна из них до тебя доплыла — ведь ты обещал мне, что с тобой ничего не слу­чится, и я верю тебе, как Господу Богу. Здесь я нашел семью. Доктор Николо, его жена и ребятишки любят меня и любят тебя до такой степени, что я был бы счастлив, если бы только можно было сейчас быть счастливым. Увы, невоз­можно жить ни минуты, не получая от тебя весточки. У меня больше нет ни страны, ни города. <…> Временами закрываю глаза и представляю тебя там, где ты есть. Иногда вижу тебя так явственно, что возникает чувство, будто мы говорим и ты меня подбадриваешь. Ты даешь мне силы жить дальше и бродить по этой комнате, по этому незнакомому городу. <…> Я полагаю, ваши части отводят к югу — и мысль о том, что письма в этот район доходить не бу­дут, приводит меня в замешательство. Как найти друг друга в этой Франции, ввергнутой в хаос? Но я буду бороться. Я не позволю себе поддаться отчаянью. Я знаю, что, как бы ни сложились обстоятельства, мы найдем способ встре­титься под нашей звездой. Мой Жанно, мы дорого платим за избыток выпав­шего нам везения и счастья. Благословляю тебя.

Помимо переписки двух Жанов, в новой «Иностранке» можно прочитать психологический детектив Мюриэл Спарк «Кенсингтон, как давно это было», фантастические рассказы египтянина Мухаммеда аль-Махзанги, бельгий­ского фантаста Томаса Оуэна, ангольца Жузе Эдуарду Агуалузы и японки Адзути Моэ, а также «Финнегановы вспоминки» самого Джеймса Джойса.

микрорубрики

Ежедневные короткие материалы, которые мы выпускали последние три года

Архив

Розы Жан Кокто (Jean Cocteau)

Альтернативное название: Jean Cocteau (en)

Группа: Флорибунда

Ширина растения: до 60 см

Высота растения: от 80 до 90 см

Размер цветка: от 7 до 8 см

Цвет: розовый

Зоны морозостойкости (USDA): 6a(от -20,6С до 23,3С) – 9a(от -3,9С до -6,7С)

Размер цветка: от 7 до 8 см

Описание

Розы Jean Cocteau — изумительные полумахровые флорибунды. Количество лепестков каждого цветка всегда строго упорядочено и не превышает двадцати семи. Сами цветки могут иметь либо плоскую, либо чашевидную форму, но лепестки у них всегда волнистые, что и придает цветкам больший объем и пышность. Окрас роз Jean Cocteau вначале более нежный, затем оттенок меняется, становясь более ярким. Но ближе к концу сезона цветки немного выгорают. Устойчивость к заболеваниям и дождю выше среднего.

Средняя устойчивость к мучнистой росе и черной пятнистости. Средняя устойчивость к дождю. Повторноцветущая.

Информация: Сорт выведен в 2009 году.

«Хочешь, я женюсь на твоей матери и официально тебя усыновлю?» / Бульвар

Звезда экрана

Фильму «Фантомас» исполнилось 40 лет. Что скрывалось под маской?
Нашим зрителям актер Жан Марэ (настоящая фамилия Виллен-Марэ) запомнился прежде всего как романтический персонаж из фильмов «плаща и шпаги» «Берегись, Ля Тур!», «Капитан», «Парижские тайны».

Нашим зрителям актер Жан Марэ (настоящая фамилия Виллен-Марэ) запомнился прежде всего как романтический персонаж из фильмов «плаща и шпаги» «Берегись, Ля Тур!», «Капитан», «Парижские тайны». Он примерил костюмы всех благородных героев, от графа Монте-Кристо до д’Артаньяна, а сверху нацепил ухмыляющуюся маску Фантомаса… В 70-е годы прошлого века в него играли все советские мальчишки, но большинство из нас до сих пор не знают, что скрывалось под его резиновой ухмылкой. Если верить Фрейду, эдипов комплекс извечно тяготеет над всеми мужчинами — каждый мальчик испытывает сексуальное влечение к матери… Мама умирала… И он, Жан Марэ, — краса и гордость французского театра и кино — на полгода оставил работу, чтобы не отходить от нее ни на миг. Потом он узнал: она лгала ему. Она никогда его не понимала. И по большому счету, никогда не любила. Он был для нее собственностью: красивой, знаменитой, оплачивающей ее счета. Но в тот жаркий день, когда ее душа отлетела и он остался один на один с телом этой несчастной, неприкаянной, одинокой женщины, Жан Марэ вдруг отчетливо осознал: «Как бы он ее ни ненавидел, Розали была и останется навсегда единственной женщиной, которую он когда-либо любил!».

МАРЭ НЕ ПОНИМАЛ, ПОЧЕМУ ВСЛЕД ЕГО МАТЕРИ КРИЧАТ: «ГРЯЗНАЯ ШЛЮХА!»

Если бы мадам Марэ рожала своего третьего ребенка на 50 лет позже и знала: даже находясь в утробе, дети чутко улавливают материнское настроение, она никогда бы не стала плакать навзрыд, оттого что у нее родился мальчик. А уж тем паче рассказывать ему впоследствии об этом печальном эпизоде…

Но Жан Виллен-Марэ родился 11 декабря 1913 года. И его мать Мари-Алин, всего несколько дней назад похоронившая любимую дочь Мадлен, отказалась видеть новорожденного мальчишку. Сын у нее уже был. Ей хотелось родить девочку… И появившийся на свет младенец обманул ее надежды!

Нет, позже она не наряжала своего Жанно в девичьи платьица и не называла его Жанной. Напротив — учила сына, что мальчик должен быть храбрым и мужественным и не бояться ничего: ни темноты, ни высоты, ни шороха на чердаке. И, зная печальную историю своего рождения, крошка Жан сделал все, дабы полностью соответствовать материнскому идеалу, и стал… мужественной девочкой.

Девочка-кокетка: найдя на чердаке сундук со старыми нарядами мамы и тетки, Жан принялся собственноручно шить из них себе платья. Узнав об этом, тетя устроила скандал. Но мать только рассмеялась и разрешила сыну пользоваться своими туалетами. В одном из них он отправился в магазин за покупками и был крайне польщен тем, что все продавцы принимали его за юную барышню.

Как могло быть иначе? Ведь он так хотел походить на свою мать!

А она слыла среди провинциалов «парижанкой». Их шокировало ее подкрашенное лицо, духи, высокие каблуки и платья по последней моде. Больше всего малыш Жанно любил, спрятавшись под столом в маминой ванной, наблюдать, как его полуголая принцесса подкрашивается, завивает волосы, выбирает платье и украшение. «Она становилась божеством, идолом, и мне так хотелось самому надеть на нее серьги, колье, браслеты, кольца». Он радовался и гордился, что все на улице оборачиваются, когда его мать проходит мимо. И не понимал, почему вслед ей кричат: «Грязная шлюха!».

В 15 лет Марэ отправился в материнском платье на школьную прогулку с преподавателем. Один из приятелей представил его учителю как свою сестру. Шалость удалась — не почуяв подвоха, наставник принялся ухаживать за хорошенькой сестренкой ученика. Но на следующий день к Жану подошел старший преподаватель:

— Марэ, мне сказали, что вчера вы пришли в лагерь, переодевшись женщиной? Это неприлично!

— В свой выходной я могу делать все, что мне угодно! — гордо ответила «сестренка». И ее выгнали из колледжа…

Впрочем, из учебного заведения Жана Марэ исключали не первый раз. Будучи «мужественной девочкой», он рос отчаянным хулиганом и авантюристом. Настоящий маленький монстр с лицом ангела. Он мечтал быть бесстрашным, гордым и отважным вожаком банды. И, поступив в колледж, организовал шайку и стал ее главарем. Он воровал все, что мог, в карманах, ранцах, столах, на вешалке, — залезал в сумки бабушки и тетки (но никогда не крал у своей матери!). Он падал под ноги преподавателям, сшибая их с ног. А шайка однокашников падала со смеху, наблюдая, как несчастный учитель, поднявшись из пыли, сочувственно утешает «случайно споткнувшегося» Жанно.

Как могло быть иначе? Ведь он так хотел походить на свою маму!

А она регулярно попадала в полицейский участок из-за того, что раздавала пощечины направо и налево. Ездила на поезде без билета или отказывалась его предъявить под тем предлогом, что кондуктор без белых перчаток. В канун Рождества Жан стал свидетелем такой сцены. Отправившись в магазин на такси, мать приказала шоферу:

— Подождите здесь.

— Проезжайте, здесь нельзя стоять, — подошел к ним полицейский.

— Вы останетесь тут, — заявила мама водителю. — Вам плачу я, а не полиция!

В ходе перепалки служитель правопорядка заработал очередную оплеуху, и вместе с сыновьями мадам Марэ снова оказалась в участке. И снова вышла сухой из воды. Стоило ей протянуть комиссару визитную карточку своего любовника Эжена Удая, комиссара по особым поручениям, и объявить себя его законной женой, пострадавший полицейский сам принес ей извинения.

Старший брат Анри не знал, куда деваться от смущения, но малыш Жанно ликовал. Ему казалось, его мама имеет право на все! Ведь она подруга Бога, а может быть, его жена или мать… А то, что даже от ее высокопоставленного любовника осталась одна визитная карточка и ему на смену давно пришел другой — картежник Жак де Баланси, значения не имело. Мать Марэ лгала, как дышала, и сын следовал ее примеру.

ПЕРВЫМ МУЖЧИНОЙ ЖАНА СТАЛ ЛЮБОВНИК МАТЕРИ. НО ОТ ЭТОГО ОН НЕ СТАЛ ЛЮБИТЬ МАМУ МЕНЬШЕ

Кем может стать маленький монстр с безудержной фантазией и лицом «хорошенькой девочки»? Естественно, актером! Немудрено, что Жан Марэ грезил об этой профессии с самого детства.

Как могло быть иначе? Его мать обладала хорошим слухом, часто пела дома и на церковной мессе, и Жан слышал, как прихожане шептались сзади: «Какой прекрасный голос!». Она обожала домашние розыгрыши и забавы, порой весьма жестокие. Раз загримировала сына своей подруги под покойника, положила его на кровать и поставила на ночной столик бутылочку с этикеткой «Яд».

То, что у подружки едва не случился инфаркт, ее не волновало, — шутница хохотала до слез. А еще она постоянно меняла маски… Будучи урожденной Мари-Алин, выйдя замуж, стала Анриетт Марэ. Уйдя от мужа, называла себя мадам Марель. А пойдя на прогулку с любовником матери, Жан услышал, как тот представляет его знакомым: «Это сын Маризы». Но сам Жан называл ее Розали. А она его: «Мой Кабишу». Это была их собственная пьеса…

В тот день у их калитки стояли какие-то люди, и тетя спорила с ними, отказываясь отпереть дверь. А Розали, запершись в ванной, поспешно накладывала на лицо грим, точно перед театральным представлением: приклеила себе фальшивый нос, нарисовала на лице морщины и густые черные брови. Надела длинное поношенное платье и истрепанную шляпку с вуалеткой и, став похожей на прислугу кюре, спокойно прошла мимо мужчин у ворот, прижимая к груди хозяйственную корзину.

Вскоре после этого Розали пришлось уехать «по делам». Она уезжала и раньше и не могла слать писем своему Кабишу.

— Произошел несчастный случай, и у нее рука в гипсе — она не может писать, — объяснял Жану ее любовник Жак де Баланси.

В ее отсутствие «монстр» плакал каждый вечер, прижимая к лицу фотографию Розали, а его поведение в пансионе становилось образцовым — он боялся, что когда мама вернется домой, его не отпустят в отпуск.

Но на выходные за Марэ по-прежнему приходил мнимый дядя Жак. Он водил Жанно в кино и был нежен с ним, как родной отец. Как-то они поднялись к нему в номер отеля. Жак де Баланси поцеловал мальчика в лоб, посадил на кровать и, улыбаясь, взял его за руку. Это длилось нестерпимо долго: он молча целовал Жану волосы, потом потянул его руку к себе, внимательно глядя парню в глаза…

Через 25 лет Кокто (слева) сам настоял на прекращении физической близости с Марэ, боясь, что секс со стариком унизит возлюбленного

«Я испытал не страх, а только удивление и любопытство…» — признавался впоследствии Марэ.

Так первым мужчиной Жана стал любовник Розали. Но от этого он не стал любить маму меньше. «Ты ведь ничего не расскажешь матери?» — спросил на прощание Жак де Баланси. И конечно же, он ничего не рассказал ей. Розали появилась еще более красивая и элегантная, чем обычно, и, как обычно, привезла множество подарков. На ее тонком и породистом запястье не было никаких следов перелома… А пару месяцев спустя, получив телеграмму, она хлопнулась в обморок.

— Жак украл у меня 32 тысячи франков, — произнесла она, очнувшись. — Придется вернуться в Париж.

Затем мама снова не пришла вечером домой, а вместо нее пришло письмо: «Мне пришлось неожиданно уехать по срочному и важному делу. Будь умницей ради твоей Розали, которая любит тебя». Оно было подписано уже новым именем — М.-А. Вассор.

Жан видел, что бабушка, тетя и брат волнуются, и читал на их лицах отчаяние. На этот раз матери не было целый год. Она не объявилась, даже когда у старшего брата Анри начались приступы эпилепсии и он потерял работу. Пытаясь доискаться правды, Жанно перерыл весь дом и нашел в маминой спальне револьвер…

Только в 16 лет Жан Виллен-Марэ узнал, кем была на самом деле его красавица-принцесса. Устроившись на работу помощником известного парижского фотографа, он отправился делать репортаж о тюрьме Сен-Лазар. Во время съемок неожиданно появился директор тюрьмы и настоятельно попросил Марэ уйти. Через несколько дней фотограф уволил молодого служащего. «Надеюсь, вы понимаете почему?» — спросил он. И Жан, наконец, понял.

Ему показалось, что он провалился в бездонную яму. Захлебываясь слезами, он бросился домой.

— Тетя, это правда? Мама? Мама?

— Бедный мой мальчик, — пыталась утешить его она. — Твоя мать больна…

Розали страдала неизлечимой формой клептомании и каждый день отправлялась в город обчищать всевозможные магазины. Ее болезнь и была тем самым «делом», благодаря которому их семья существовала много лет.

50-летний Жан обнял ладонью усталые глаза. Они были сухими. За этот бесконечный день — день, когда умерла его мать, — он не пролил ни одной слезы. И их верная служанка Жозетт наконец-то поверила: он действительно не любил Розали.

Хотя когда-то он молился за нее и просил у Бога прощения за то, что любит мать больше, чем его.

Как и для всех детей, для него было великим счастьем спать в маминой кровати. И Розали это доставляло удовольствие тоже — в детстве она часто разрешала Жанно делить с ней постель. Как и все дети, маленьким он мечтал жениться на собственной матери и обожал ее целовать. Но Жан Маре любил целовать ее и в шесть, и в 16 лет. Ее руки, ее лицо, ее белую шею. «Запах ее кожи, смешанный с запахом пудры, восхищал меня и сводил с ума. Ее маленький, чуть вздернутый нос придавал ей еще больше очарования. Синева моря должна показаться блеклой по сравнению с синевой ее глаз».

Отправляясь гулять, они всегда шли в обнимку, словно пара влюбленных…

Страшная правда не разрушила его любви. И, узнав, что Розали в тюрьме, он плакал не от стыда, а от жалости к ней. Она превратилась в трагическую героиню, несчастную, одинокую, непонятую. Отныне он любил ее даже больше прежнего и мечтал, что, став богатым, вылечит ее, спасет и сделает счастливой.

А дабы стать богачом, следовало вначале осуществить другую свою мечту — стать известным актером. Во время работы в фотоателье Жана часто просили позировать в качестве фотомодели. Он разнес свои снимки во все известные ему кинофирмы. Но никто не позвал его даже в статисты. Тогда Марэ решил действовать методично: выписать из справочника имена кинорежиссеров и отправиться по очереди к каждому из них.

Первым в списке оказался некий Марсель Л’Эрбье.

— Почему вы пришли именно ко мне? — уточнил он, взглянув на хорошенького визитера.

— Я восхищаюсь вашими фильмами, — резво соврал тот, не зная ни одного даже по названию.

Л’Эрбье восхитила его красота. Он сразу пообещал юному Адонису кинопробы. А после нескольких встреч сказал, что хочет снять «Портрет Дориана Грея» с Жаном Марэ в главной роли.

Себя же он явно наметил в жизни Марэ на роль Оскара Уайльда. За предложением сниматься в кино последовало приглашение в ресторан. И, оказавшись в отдельном кабинете, Жан увидел в углу распахнутую дверь, обнажавшую недвусмысленный вид на заранее приготовленную кровать. При виде любовного ложа юноша похолодел и весь вечер мычал только «да» и «нет». В итоге раздосадованный режиссер попросил счет, а фильм по Уайльду так и не был снят. С тех пор, собираясь делать очередную картину, Л’Эрбье всегда зазывал Жанно в свой кабинет, а в итоге приглашал его на крохотный эпизод. И, встречая Марэ на съемочной площадке, вздыхал: «Жаль, что вы снова отказались от главной роли».

С горя Жан устроился в театр «Ателье», где статисты получали гроши, но зато имели право бесплатно учиться актерскому мастерству. В ту пору мать что ни день упрекала сына: «Хватит шататься без дела. Пора подумать о серьезном заработке». Для Розали не существовало работы, не приносящей денег. Будучи профессиональной воровкой и кокоткой, в вопросах театра она исповедовала буржуазную мораль бабушки Жанно: актерство — постыдная профессия и занятие для бездельников. В конце концов, устав от ее укоров и собственных неудач, сын пообещал: «Дай мне еще год. Если за это время я не добьюсь ничего, то займусь работой, которую одобришь ты».

В том году ему исполнилось 23, и он познакомился с Жаном Кокто.

Маре мечтал об этом знакомстве давно и потому охотно согласился играть в экспериментальном спектакле маэстро. Затем Кокто предложил красавцу-актеру роль в другой своей пьесе и пригласил Жанно в гостиничный номер, обещая прочитать ее вслух. Идя к нему, Марэ мучительно размышлял, как он поступит, если окажется в той же ситуации, что и с Л’Эрбье.

Но опасения не подтвердились. Кокто честно читал ему акт за актом, и, приходя к нему снова и снова, Жан чувствовал себя все более очарованным Жаном. Его талантом… Его некрасивым продолговатым лицом, с живыми умными глазами и радужной оболочкой из двух колец: синей и светло-голубой. Его купальным халатом, испачканным опиумом и прожженным сигаретами. Его беспорядком: бесчисленными рукописями и рисунками, золотыми коробочками, янтарным яблоком с бриллиантовыми лепестками…

— Я должен предупредить, если вы сыграете в моей пьесе, все будут говорить, что вы мой друг, — сказал как-то Жан Кокто.

И Марэ услышал, как его собственный голос произнес:

— Буду очень гордиться этим!

А потом Кокто внезапно исчез. И лишь через два месяца раздался телефонный звонок:

— Приходите немедленно, случилась катастрофа!

Перепуганный Марэ бросился к нему.

— Катастрофа… я влюблен вас, — простонал тот.

Великий маэстро стоял перед ним, уронив безвольные руки, точно ребенок, ожидающий наказания.

— Я тоже влюблен в вас, — испуганно ответил Жан. И в тот же миг поклялся себе дать ему счастье, «бросив вызов несчастью, спутнику поэта».

МАРЭ СНИМАЛСЯ БЕЗ КАСКАДЕРОВ И ИЗБИВАЛ ТЕАТРАЛЬНЫХ КРИТИКОВ

Именно Жан Кокто подарил истории французского театра и кино актера Жана Марэ. Первый шумный и скандальный успех ему принесла пьеса «Трудные родители», которую драматург написал специально для своего юного друга. Главный герой был списан с него, а главная героиня… с Розали.

Сюжет же, безусловно, пришелся бы по душе господину Фрейду — история о матери, любящей своего 22-летнего сына настолько, что это уже граничит с безумной влюбленностью. Она всеми силами пытается помешать роману «ребенка» с другой женщиной, а когда влюбленные все же соединяются, кончает жизнь самоубийством. Смерть новоявленной «матери Эдипа» подавалась в пьесе как хеппи-энд.

Но, придя на премьеру, Розали не узнала себя в самоубийце Ивонн. Романтик Кокто изобразил лишь отражение сумасшедшей любви Жана к ней — она никогда не любила своего сына так! Что отнюдь не помешало Розали невзлюбить Кокто всеми фибрами души и регулярно высказывать эту неприязнь «ребенку». Трещина, наметившаяся в отношениях влюбленных сына и матери, начала превращаться в бездонную пропасть…

Марэ, без труда прощавший маме многочисленных любовников и склонность к клептомании, не смог простить ей ненависти к Жану Кокто (а в дальнейшем и к прочим его любовникам). Но Розали смущал отнюдь не прискорбный факт: ее очаровательный сынок спит с мужчиной. Она не выносила новую пассию сына, как стареющая примадонна — молодую, теснящую ее с подмостков.

В то время как Жан Кокто был признанным принцем голубых кровей французского искусства: писатель, поэт, драматург, художник, кинорежиссер, — он был талантлив во всем, в реальности воплощал все то, чем сын когда-то наделял в фантазиях мать. Кокто мог позволить себе любой экстравагантный поступок. Он дружил с Пикассо, Раймоном Радиге, Марлен Дитрих, Эдит Пиаф. Коко Шанель по-приятельски оплачивала его долги. И, дабы не унижать друга просьбами о деньгах, договорилась с директором отеля, чтоб все счета Кокто сразу пересылали к ней.

Марэ мечтал вылечить мать от «болезни». Но если Розали осталась верна своему заболеванию, Кокто из любви к Жанно согласился излечиться от пристрастия к опиуму. И отправился в больницу, несмотря на мучительный страх: без наркотика он не сможет писать. Если в детстве Марэ мнил свою мать женой или матерью Бога и думал про себя: «Тогда я, быть может, да, я и есть Бог!», усыновив Марэ, Жан Кокто действительно сделал из него божество. Прекрасного принца, в которого влюбились все девушки Франции. Но главное — он любил его! Так, как никогда не любила она, — всепоглощающей, жертвенной, романтической любовью.

Могла ли Розали не возненавидеть его после этого? Ведь в сравнении с ним она разом превратилась в глазах сына в стареющую, вздорную, неблагодарную воровку?

Жан писал для малыша Жанно пьесы, выполняя самые экстравагантные его пожелания («Я хочу в первом действии не произносить ни слова, во втором биться в истерике, а в третьем упасть с лестницы»), и снимал его в своих фильмах «Вечное возвращение», «Двуглавый орел», «Орфей». Они сняли одну квартиру на двоих. И идеалист Кокто на полном серьезе предлагал юному любовнику: «Хочешь, я женюсь на твоей маме и официально усыновлю тебя?».

Жан никогда не оставлял и не забывал ее. В доме, где они жили с Кокто, Марэ оборудовал себе голубую спальню — точно такую, как была когда-то у его матери. Он помнил ее наставления и был «мужественной девочкой» — отправился на войну, рискуя жизнью, снимался без каскадеров, избивал театральных критиков, наплевав на их высокие связи. А разбогатев, сдержал свое слово — его мать жила, как принцесса, не нуждаясь ни в чем.

И когда он признался их служанке Жозетт, что давно разлюбил Розали и в день ее смерти не прольет ни слезинки, та воскликнула:

— Мсье Жан, если бы вы ее не любили, то не садились бы каждое утро на самолет, чтобы ее навестить, и не справлялись бы о ней ежедневно по телефону!

…И все же Розали умерла победительницей. Она пережила свою главную соперницу — Жана Кокто, — которую ей так и не удалось изжить.

После его смерти мать ехидно спросила:

— Признайся, в глубине души ты бы предпочел, чтобы умерла я, а не он?

— Да, — согласился сын тогда. — Я сам предпочел бы умереть вместо него.

На стене его квартиры висел старый рисунок Кокто. Внизу на полях Марэ мог без труда прочесть просьбу, написанную бисерным почерком поэта: «Прости зло, которое я не сделал тебе».

Они прожили вместе 25 лет, и всю жизнь Жан делал ему только одно добро. Даже когда Марэ разъехался с ним, влюбившись в молодого танцора Жоржа, они с Кокто все равно остались родными. Жан сам настоял на прекращении их физической близости, считая, что секс со стариком может унизить Жанно, но их любовь должна быть вечной. И это была истинная любовь.

Кокто заменил Марэ мать и отца, которого лишила его мать…

ОН ТАК И НЕ УЗНАЛ, КТО БЫЛ ЕГО ОТЦОМ: МУЖ МАТЕРИ АЛЬФРЕД МАРЭ ИЛИ ЕЕ ЛЮБОВНИК ЭЖЕН

Однажды Жан получил письмо: «Мадам Пьер Мутон считает своим долгом предупредить мсье Жана Марэ, что здоровье его отца почти безнадежно…».

О своем отце, ветеринаре Альфреде Виллен-Марэ Жан знал лишь то, что рассказала ему Розали. В 1924 году он ушел на войну. «А когда папа вернулся, тебе исполнилось пять лет. Ты сидел верхом на сенбернаре. Отец захотел снять тебя, а ты сказал: «Почему этот идиот ко мне пристает, кто он такой?». Он дал тебе пощечину. Тогда я решила уйти, забрав тебя и Анри…».

Жан написал отцу. Он мечтал увидеть его и не понимал, почему за долгих 30 лет этот человек ни разу не подал о себе известий? Ответил тот сразу. Не медля ни секунды, Марэ поехал в родной город Шербур и оказался в объятиях отца, прежде чем успел его разглядеть. Они прижались щекой к щеке, и Жан почувствовал, что его щека стала мокрой. Отец плакал, прижимая сына к себе…

Он был неизлечимо болен и жил в нищете. Продав свой ветеринарный кабинет, Виллен-Марэ не сообразил, что продает вместе с ним и дом, и в результате остался без крыши над головой. Как оказалось, он неоднократно писал Жану и ежедневно спускался вниз, поджидая почтальона в надежде на ответное послание.

И Жан Марэ мгновенно догадался, почему письма его отца пропадали бесследно: его почту от поклонников разбирала Розали (это занятие льстило ее самолюбию), другого же адреса отец знать не мог.

Мать снова солгала ему. Она обманывала его всю жизнь. И хлесткая история об отцовской пощечине оказалась такой же ложью, как и байка о некой любовнице отца, с которой он путешествовал по Египту.

— В день, когда твоя мама ушла от меня, — поведал папа, — она подошла к камину и, взяв перчатки, произнесла: «Я хочу сказать вам, что мне не в чем вас упрекнуть». А я ответил: «А я хочу вам сказать, что и через 20 и 30 лет буду ждать вас. У меня есть религиозные убеждения, и, согласно им, в моей жизни не может быть другой женщины».

Но Альфред Виллен-Марэ так и не дождался свою мадам Виллен-Марэ. И, узнав, что Жан встречался с отцом, Розали устроила ему безобразную сцену. Она плакала и кричала о страшном предательстве, которое он совершил по отношению к ней: «Ты мой сын, мой, а не его!».

Однако «предательство» сына продлилось недолго: очень скоро Марэ-старший умер на руках Марэ-младшего. А ровно через неделю от рака легких скончался и старший брат Анри.

Последние месяцы он провел в доме Жана и перед смертью сказал ему: «Надо было заболеть, чтобы я понял, какой ты на самом деле». Будучи собственницей, Розали всегда пыталась разлучить своих сыновей — ей хотелось, дабы каждый из них почитал только ее одну. И она выдумывала и передавала им мерзости, которые они якобы говорили друг о друге. Внушала Анри, что помощь богатого брата — унизительная милостыня. А за день до смерти, когда больной попросил ее дать ему отдохнуть, развернулась и в ярости ушла из дому.

Жан догнал ее у дверей:

— Мама, сейчас не время уходить!

— Нет, — вспыхнула она, — если Анри не хочет меня, я уйду.

Той ночью брат умер.

Розали не удалось помешать недолгому сближению Жанно с родными. Но после похорон мужа она сумела отобрать у Марэ отца второй раз.

Через месяц к Жану пришел молодой человек.

— Я твой кузен, — объявил он. — А мой дядя Эжен Удай — твой настоящий отец.

Слушая его, Жан внезапно с ужасом осознал: даже сейчас, много лет спустя, он не в силах распутать бесконечный клубок лжи, окружавший его мать!

— Я сын Эжена Удая? — спросил он, пристально глядя ей в глаза.

И увидел в ответ надменную, торжествующую улыбку.

— Конечно, да. Поэтому я так смеялась, когда ты помчался в Шербур! Альфред не мог иметь детей.

— Так Анри тоже не его сын? — Марэ почувствовал, что сходит с ума!

— Нет.

Но в ее тоне звучала такая неприкрытая радость, что он невольно задался вопросом: «А может, это лишь новая ложь?».

Этого Жан, носивший фамилию Виллена-Марэ, не узнал никогда. Даже умирая, мать не открыла ему тайны.

МАТЬ НЕ МОГЛА БЫТЬ СЧАСТЛИВА НИ С ОДНИМ МУЖЧИНОЙ И В ОТМЕСТКУ ДЕЛАЛА НЕСЧАСТНЫМИ ИХ ВСЕХ

Долгие годы Розали писала сыну письма — они приходили каждый день. Но незадолго до ее ухода он начал получать послания, подписанные «Твоя дорогая женушка, Анриетт Марэ». Его мать повредилась в уме. И Жан надеялся, что хотя бы теперь, проговорившись, она скажет ему правду.

Как-то, зайдя в ее спальню, Жозетт застала Розали, разрывающую письмо, которое она только что написала. Увидев служанку, та торопливо засунула клочки бумаги себе в рот. Жозетт с трудом заставила ее выплюнуть их…

Один из них он держал сейчас в руках. «Нужно, чтобы ты знал, твой отец…» — дальше шел неровный слой бумаги.

Она проглотила свой секрет, как когда-то, будучи пойманной в магазине на воровстве, проглотила целую горсть булавок. Точнее, сделала вид, что проглотила. Но как теперь, так и тогда Розали добилась своего — вместо полиции она была доставлена в больницу. А он, ее любящий сын, приехал туда, чтобы помочь ей сбежать. В то время он еще любил ее…

Но должны ли мы любить свою мать, невзирая ни на что? Или, может быть, родители не должны ждать от детей обязательной любви, а обязаны заслужить их любовь и уважение?

Но сейчас, глядя на ее умиротворенное, мертвое лицо, он вдруг вспомнил, как Розали спасла ему жизнь.

В шесть лет он заболел. Врачи называли его болезнь испанкой, чтобы не произносить страшное слово чума. Его считали обреченным. Одна Розали настаивала, чтобы сыну ввели какой-то препарат. Врач отказался. И мать на собственный страх и риск вколола его сама. Температура Жана резко упала с 41 до 36 градусов. «Боже, я убила его!» — заплакала мама. «Нет, — возразил врач, — вы его спасли».

Она была отважной, его бедная синеглазая Розали… И очень несчастной — он так и не смог сделать ее счастливой. Это было невозможно. Теперь он знает точно. Ведь перед смертью Альфред Виллен-Марэ все же успел открыть ему главную тайну…

В юности мать мечтала постричься в монахини. Но родные насильно выдали ее замуж за студента-ветеринара. И видно, не так уж он был не прав, считая свою мать «невестой Бога». Она не могла быть счастлива ни с одним мужчиной. Даже с ним, Жаном. И в отместку делала несчастными их всех…

А он всю жизнь предпочитал мужчин, потому что ни одна женщина в мире не могла сравниться с его принцессой Розали.

Она была и останется навсегда единственной женщиной, которую он когда-либо любил…

И слава Богу, что эта женщина наконец мертва.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter

известный человек, фото, биография знаменитости, кто еще из известных людей родился, умер 5 июля

Жан Кокто — известный деятель искусств, режиссер, одна из крупнейших фигур во французской литературе 20 века — появился на свет 5 июля 1889 года неподалёку от Парижа.Жан с детства увлёкся рисованием, проявляя незаурядный талант живописца. Впоследствии Кокто успешно работал в жанре графического портрета.

Он удачно запечатлел многих знаменитых людей своей эпохи — П.Пикассо, И.Стравинского, С.Дягилева, В.Нижинского.Париж в 1920-е годы был буквально пропитан новыми художественными идеями. Здесь смешалось творчество талантливых представителей искусства того времени: поэтов, живописцев, скульпторов, музыкантов и актеров. Вдохновлённый атмосферой этого духа творчества, Кокто начинает писать стихи, которые сразу привлекают к себе внимание.

В 1920 году выходит сборник его стихов, который так и назывался «Стихи» .

В этот период Кокто был увлечён новомодным течением – дадаизмом. А в сборнике «Опера» , увидевшем свет в 1927 году, можно заметить идеи сюрреализма.Кокто был очень одарён не только как поэт и художник, он добился успеха и в кинематографии.

В 1946 году он снял фильм «Красавица и чудовище» , в 1950-м – «Орфей» , ещё через 10 лет – «Завещание Орфея» .

Он был блестящим критиком, автором глубоких эссе о Леонардо да Винчи, Лотреке, Сезанне, Пикассо, Модильяни, Утрилло, Кирико и других мастерах прошлого и современности.Знаменитый француз оказал влияние на многих талантливых людей своей эпохи.

Он был другом Эдит Пиаф, Жана Марэ, Марселя Пруста.

В 1955 году Кокто избран членом Французской Академии, Королевской Академии Бельгии.

Он был командором Ордена Почетного Легиона, членом Академии Малларме, многих национальных Академий мира, почетным президентом Каннского кинофестиваля, Академии джаза.Жан Кокто скончался 11 октября 1963 года под Парижем. Его всесторонняя одаренность и стремление выйти за рамки привычного оказали влияние на культуру того времени.

Жан Кокто. Почти неизвестная грань / Статья

Несколько штрихов и — человек и котик. Еще пара взмахов карандашом — дама в длинном платье с… котиком на руках. А вот серии — «Воспоминание о русском балете», «Злачное место»… Всего 132 рисунка. Это выставка графики «Жан Кокто. Искусство линий», до конца сентября её можно увидеть в Лиепайском музее.

ПЕРСОНА

Жан Морис Эжен Клеман Кокто (5 июля 1889 — 11 октября 1963) — французский писатель, поэт, драматург, художник, сценарист и кинорежиссёр. Одна из крупнейших фигур французской культуры XX века.

«Я рекомендую это как дверь в творчество и жизнь Кокто» — наверное, это ключевое из экспресс-лекции о выставке, в которую превратилось короткое интервью с искусствоведом, сотрудником Латвийского национального художественного музея, преподавателем Латвийской академии культуры, знатоком истории западного искусства Эдуардом Дорофеевым. Так что далее — сплошь прямая речь.

Такая выставка была бы интересна и в Риге, и в любом другом крупном городе. Причин несколько. Публика знает Жана Кокто в основном по фильмам, книгам — поэтическим сборникам, эссе, романам. Но ведь Кокто — очень разноплановый, из всех сфер искусств только фотографией не занимался. При этом удивительным образом его масштабная фигура ярче всего осталась в кинематографе. Его рисунки широкая публика может увидеть очень редко. Важней же всего то, что ни одна из его книг не переведена на латышский язык!

Кокто — фигура такого размаха, что ни с кем не сравнить, может, как Пикассо…

Его влияние на французскую культуру, модернизм — фактически формообразующее.  Французская новая волна началась с Кокто, французский сюрреализм, можно сказать, начался с Гийома Аполлинера и Кокто, хотя последний никогда не был сюрреалистом. Огромное количество нововведений в театре, русские балеты, в том числе скандально легендарный «Парад» Эрика Сати, Пабло Пикассо и Кокто, поставленный Русским балетом Сергея Дягилева; балет Игоря Стравинского «Весна священная» — для них Кокто писал либретто.

Поэтому выставка графики Кокто — возможность заинтересовать нашу публику этим выдающимся человеком. Его называли Принцем поэтов, а сам он в посвящении Пикассо, включенном в вышедший в начале 20-х годов альбом своих рисунков, писал: «Поэты не рисуют. Они как бы развязывают вязь своего по­черка и вновь завязывают его другим способом». Кокто удивительно цельный, у него нет opus magnum, «главной работы», глядя на которую можно было сказать — «вот это Кокто, а всё остальное — подготовка». Нет, он в постоянном перевоплощении, любая грань его деятельности — неотъемлемая его часть. И всё пропитано его субъективной, очень личной мифологией, отчасти биографичной, тем, что он называл ирреалистичным реализмом. Поэт, который творит миф и сам в нем живет. По крайней мере, как Орфей, его Alter ego. Тут надо оговориться, что всё это более ярко выражено после 1923 года, когда Кокто начал серьезно «увлекаться» опиумом. И вот эти его гравюры, рисунки — очень важный рубеж, отделяющий того Кокто — который начинал с дягилевских балетов, которого любил весь Париж за его виртуозное ораторское мастерство, стихи, изящное поведение. Такой парижский денди, поздний Оскар Уайльд, точней, переживший время денди. А потом, после смерти Рамона Радиге, его близкого друга, для которого Кокто был наставником, и начался этот следующий этап и вся мифология под звездой наркотического транса, опьянения опиумом, сопровождавшего Кокто до конца жизни с перерывами на реабилитацию. И на выставке мы видим завершенный первый этап. Можно сказать, еще трезвого взгляда. Где еще не сложился тот Кокто, который уйдет в кино и свое мифотворчество.

Потому я и рекомендую эту выставку как дверь в творчество и жизнь самого Кокто, который по какой-то совершенно дьявольской ошибке совершенно не известен местной публике и не входит в канон тех необходимых знаний о модернизме 20-го века, которые мы так в себе культивируем, потому что мы пристрастны. Нам модернизм тоже дорог. У нас много модернистов. Модернизм составляет очень важную веху в латвийском искусстве, и поэтому мы всегда стремимся как-то соотнести себя. Посмотреть, что происходит в других странах в это время, знакомиться с теми художниками, которые были друзьями наших мастеров в то время. Но Кокто почему-то совершенно выпал из обоймы. Может, потому, что он меньше соприкасался с тем кругом, на который обращали внимание латышские художники. Но, скорей всего, еще и потому, что его не переводили на латышский язык…

И еще. Выставку открывает фотография Жана Кокто, сделанная американским фотографом Филиппом Халсманом, урожденным рижанином. «Выдающийся фотограф, который всех гениев оставил в истории с помощью фотокамеры. Все кадры Сальвадора Дали, Пабло Пикассо, Коко Шанель и многих других… На здании музея декоративного искусства в Старой Риге есть мемориальная табличка памяти Халсмана. Это он подал всем пример, как фотографировать гениальных сумасбродных художников. Так что он и сам некая икона. Своего рода символическая связь с Латвией получается у Кокто через Халсмана… Жан Кокто любил позировать фотографам вот так», — добавил Эдуард Дорофеев и скрестил руки на груди.

• Выставка «Жан Кокто. Искусство линий» открыта в Лиепайском музее до 29 сентября.
  Выставка создана благодаря сотрудничеству с компанией Art Expo в честь 130-летнего юбилея Жана Кокто. Представлена графика из коллекции семьи Кесаури — уникальные работы, посвященные другу Кокто, великолепному художнику Пабло Пикассо. Всего — 132 оттиска оригинальных рисунков.

Заметили ошибку? Сообщите нам о ней!

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Сообщить об ошибке.

Сообщить об ошибке

Жан Кокто — это… Что такое Жан Кокто?

Жан Кокто (фр. Jean Cocteau; 5 июля 1889 — 11 октября 1963) — французский писатель и художник.

Биография

Сын адвоката и художника-любителя, покончившего с собой, когда сыну было 9 лет. Не получил систематического образования. С середины 1910-х годов вошёл в художественные круги Парижа, познакомился с М. Прустом, А. Жидом, С. Дягилевым, П. Пикассо, Э. Сати и другими, оказал влияние на сюрреалистов (затем вошёл в конфликт с А. Бретоном), позднее сблизился с Ж. Маре и Э. Пиаф. Кокто был гомосексуалистом и прожил вместе с Жаном Маре около 25 лет[1].

Признание

С 1916 года издавался в литературном американском журнале «Литтл Ревю», основанном Джейн Хип и Маргарет Андерсон. В 1955 был избран членом Французской Академии, Королевской Академии Бельгии. Командор Ордена Почётного Легиона, член Академии Малларме, многих национальных Академий мира, почетный президент Каннского кинофестиваля, Академии джаза и др. В Мийи-ла-Форе, где умер Жан Кокто, действует дом-музей.

Творчество

Поэзия

• La lampe d’Aladin (1908)
• Le prince frivole (1909)
• Odes (1914)
• Cap de Bonne-Espérance (1918)
• Escales (1920)
• Vocabulaire (1922)
• Plain-Chant (1922)
• Prière mutilée (1922)
• La Rose de François (1923)
• L’Ange Heurtebise(1925)
• Cri écrit (1925)
• Opéra (1926)
• Eloge de l’Imprimerie (1929)
• Mythologie (1934)
• Enigme (1939)
• Allégories (1940)
• Léone (1944)
• La Crucifixion (1946)
• Le Chiffre sept (1952)
• La Nappe du Catalan (1952)
• Dentelle d’éternité (1953)
• Appogiatures (1953)
• Clair-Obscur (1954)
• Paraprosodies (1958)
• Gondole des Morts (1958)
• Cérémonial Espagnol du Phénix (1960)
• Le Requiem (1961)
• Taches (1962)
• Faire-Part (1968, посмертно)

Романы

• Le Potomak (1919)
• Le Grand Ecart (1923)
• Thomas l’imposteur (1923)
• Le Livre blanc (1928)
• Les Enfants terribles (1929)
• La Fin du Potomak (1940)

Эссе

• Le Coq et l’Arlequin (1918)
• Carte blanche (1920)
• Le Secret professionnel (1922)
• Le Rappel à l’ordre (1926)
• Opium (1930)
• Essai de critique indirecte (1932)
• Portraits-Souvenir (1935)
• Mon Premier voyage (1938)
• Le Greco (1943)
• Le Foyer des artistes (1947)
• Jean Marais (1951)
• Gide vivant (1952)
• Entretiens sur le musée de Dresde (1957, с Луи Арагоном)
• Le Cordon ombilical (1962)

Пьесы

• Parade (1917)
• Les Mariés de la tour Eiffel (1921)
• Antigone (1922)
• Roméo et Juliette (1924)
• Орфей (Orphée, 1926)
• Человеческий голос (La Voix humaine, 1930)
• La Machine infernale (1934)
• L’Ecole des veuves (1936)
• Эдип-царь (Oedipe-roi, 1937)
• Les Chevaliers de la Table ronde (1937)
• Ужасные родители (Les Parents terribles, 1938)
• Священные чудовища (Les Monstres sacrés, 1940)
• La Machine à écrire (1941)
• Renaud et Armide (1943)
• L’Epouse injustement soupçonnée (1943)
• L’Aigle à Deux Têtes (1946)
• L’impromptu du Palais-Royal (1962)

Кинофильмы

Кроме того, Кокто выступал сценаристом фильмов Жана Деланнуа («Вечное возвращение», 1943; «Принцесса Клевская», 1960), Робера Брессона («Дамы Булонского леса», 1949) и др. Его пьеса «Человеческий голос» легла в основу фильма П.Альмодовара «Женщины на грани нервного срыва».

Публикации на русском языке

• Петух и арлекин. СПб: Изд-во «Кристалл», 2000
• Сочинения в 3-х тт. М.: Аграф, 2001
• Портреты-воспоминания. СПб: Изд-во Ивана Лимбаха, 2002

Литература

• Crosland M. Jean Cocteau; a biography. New York: Knopf, 1956.
• Oxenhandler N. Scandal & parade: the theater of Jean Cocteau. New Brunswick: Rutgers UP, 1957.
• Fowlie W. Jean Cocteau: the history of a poet’s age. Bloomington: Indiana UP, 1966
• Lange M. Cocteau: Prince sans royaume. Paris: J.-C. Lattès, 1989
• Touzot J. Jean Cocteau. Lyon: Manufacture, 1989
• Caizergues P. Jean Cocteau, quarante ans après: 1963—2003. Montpellier: Centre d’étude du XXe siècle, Université Paul-Valéry, Montpellier III; Paris: Centre Pompidou, 2005
• Jemma-Jejcic M. Jean Cocteau ou l’énigme du désir. Ce que le poète apprend au psychanalyste. Ramonville Saint-Agne: Editions Eres, 2006
• Маре Ж. Непостижимый Жан Кокто. М.: Текст, 2003

Ссылки

Wikimedia Foundation. 2010.

Когда Филипп Халсман встретил Жана Кокто • Magnum Photos

Когда встречаются два творческих вдохновителя, можно ожидать взрывных результатов; но когда Жан Кокто прибыл с опозданием на полчаса в нью-йоркскую студию Филиппа Халсмана в 1949 году, казалось, что дела пойдут наперекосяк. «К моему огромному разочарованию», — вспоминает Халсман в своей книге Halsman: Sight and Insight . «Я увидел, что вместо того, чтобы стать инструментом его воображения, он был готов стать моим инструментом.”

«Доказано, что даже люди, которые должны быть источниками воображения, не могут выплеснуть слишком короткое уведомление», — добавляет он насмешливо.

Здесь писательница Шарлотта Янсен вновь посещает в тот вечер рассказы Халсмана о том, что происходило за кулисами, раскрывая забавное и сокровенное понимание практик обоих художников на пике их карьеры.

Во время исторической съемки в 1949 году оба художника уже пользовались большим уважением в своих областях: Халсман переехал из своей студии на Монпарнасе в Нью-Йорк в начале 1940-х годов и стал одним из лучших в городе. известные фотографы-портретисты, а также снимали Альберта Эйнштейна, Хамфри Богарта, Элизабет Тейлор и Лорен Бэколл, среди многих других известных имен.Между тем Кокто был писателем, опытным режиссером и выдающимся членом парижских богемных кругов, часто в компании таких, как Пикассо, Эдит Пиаф, Коко Шанель и Жан Жене.

Задача

Халсмана заключалась в том, чтобы запечатлеть на камеру то, что происходит «в уме поэта», для трехстраничного фоторепортажа, заказанного журналом LIFE Magazine и совпадающего с выпуском в США фильма Кокто L’Aigle à Deux Têtes ( Орел с двумя головами).Не новичок в капризах художников-авангардистов — в 1941 году Халсман начал свое знаменитое 37-летнее сотрудничество и дружбу с Сальвадором Дали — фотограф собрал своеобразный набор реквизитов для «Легкомысленного принца» (прозвище, которое писатель получил в Богемские художественные круги, в которых он участвовал, и название тома, который он опубликовал в двадцать два года), включая живого удава и дюжину дрессированных голубей. Танцор Лео Коулман также был частью антуража вместе с «девушкой с классически красивым лицом» и «классически идеальным телом»: Энрика Сома, 19-летняя модель и прима-балерина, которая появилась на обложке . Сама LIFE в 1947 году, где ее заметил режиссер Джон Хьюстон.Она стала его четвертой женой в 1950 году.

Кокто просил только, чтобы съемка проходила ночью, а «человек без кожи» — пластиковую анатомическую модель человека, которую можно открыть, чтобы увидеть ее органы. Халсман согласился.

Сцена была установлена, но атмосфера была колючей. «Я описал картины, которые придумал, Кокто, который слушал с явным презрением». — написал Халсман. К счастью, мастер-портретист, который за свою карьеру создал 101 обложку для журнала LIFE Magazine , знал, как получить лучшее даже от самых труднопроходимых объектов.Халсман сфотографировал Кокто на черном фоне, когда упал голубиный помет, сняли одежду и покончили с удавом. Кокто выступил, несмотря на свою первоначальную сдержанность, и, к радости Халсмана, «с удивительным чутьем и актерским талантом».

Многие изображения, снятые Халсманом, отсылают к основополагающим работам Кокто: воспроизводят мотивы из фильма «Кровь поэта» (1930), прославившего Кокто, и его получившего признание критиков фильма «Красавица и чудовище» (1946).

Настоящая магия произошла, вспоминает Халсман, когда Коулман снял одежду, обнажив «великолепно мускулистое тело». По словам Халсмана, для Кокто, который никогда не скрывал своей сексуальности, это была любовь с первого взгляда, и он нежно протянул танцовщице свой шарф, опасаясь, что теперь обнаженный Коулман простудится.

На одном из полученных снимков пары изображены Кокто и Коулман, по-видимому, «плавающие в комнате», изображение, которое демонстрирует сюрреалистические симпатии Халсмана и его ранний интерес к использованию уловок камеры, чтобы приостановить гравитацию.Вскоре после съемок с Кокто в 1949 году Халсман начал развивать это в своей основополагающей серии «Прыжки» в 1950-х годах, в которой он попросил своих знаменитостей прыгать вверх и вниз перед его объективом.

Еще одно культовое изображение Кокто, Коулмана и Сомы — Кокто, по-видимому, рисует лицо Сомы, которое содержится в рамке для картины, — произошло по практическим соображениям, объясняет Халсман в своей книге — лежащее на спине тело Коулмана расположено просто как средство удержания кадра, но также делает изображение таким отличительным по своей композиции и эротическому шуршанию.

И все же одна из самых необычных фотографий, сделанных в тот день, не вошла в фоторепортаж. Халсман хотел «показать оживший рисунок» и поместил двух моделей, Сому и Коулмана, под гигантский лист белой бумаги, а Кокто стоял над ними и протягивал руку с кистью, как будто рисовал их. Редакция Халсмана в Life сочла изображение слишком провокационным для публикации, поскольку на нем был виден сосок Сомы. Предложили удалить сосок, но Халсман отказался.Он сохранил фотографию, и двадцать лет спустя она стала незабываемой обложкой окончательной биографии Кокто Фрэнсиса Стигмюллера.

Из всех фотографий, которые они сделали в тот день, больше всего Кокто больше всего любил снимок, который, возможно, наиболее ярко передал талант Халсмана. Опубликованная в центре разворота на первой странице разворота в феврале 1949 года, картина представляет собой «Янусоподобный двойной профиль» Кокто, снятый просто на черном фоне. Халсман, всегда изобретательный и экспериментальный со своими методами, вырезал два негатива и сложил их вместе, чтобы создать изображение.Спустя годы Халсман обнаружил, что Кокто сделал фотографу «абсолютный комплимент». Он воспроизвел фотографию как рисунок, который использовал в качестве своей подписи.

Халсман смиренно предположил, что изображение перекликается с темой фильма Кокто «Орел с двумя головами», но в этой картине явно было что-то глубокое, в чем Кокто узнал самого себя. Халсман предположил, что идеальный портрет должен объединять внутреннее и внешнее «я» объекта в одном изображении, передавая его взгляд так же, как и его характер; «быть свидетельством того, как этот человек выглядел и каким человеком он был.”

Глядя на картину сейчас, кажется, что покойный французский художник произносит слова, начертанные на его надгробии: «Je reste avec toi». (Я стою с тобой).

Жан Кокто — 74 произведения

Жан Морис Эжен Клеман Кокто (французский: [ʒɑ̃ kɔkto]; 5 июля 1889 — 11 октября 1963) был французским писателем, дизайнером, драматургом, художником и режиссером. Кокто наиболее известен своим романом «Ужасающие дети» (1929) и фильмами «Кровь поэта» (1930), «Ужасные родители» (1948), «Красавица и чудовище» (1946) и «Орфей» (1949).Среди его единомышленников и друзей были Кеннет Энгер, Пабло Пикассо, Жоан Миро, Сальвадор Дали, Гертруда Стайн, Жан Гюго, Жан Марэ, Анри Бернштейн, Юл Бриннер, Марлен Дитрих, Коко Шанель, Эрик Сати, Альберт Глейзес, Игорь Стравинский, Мари. Лоренсен, Мария Феликс, Эдит Пиаф, Панама Аль Браун, Колетт, Жан Жене и Раймон Радиге.

Кокто родился в Мезон-Лаффит, Ивелин, городке недалеко от Парижа, в семье Жоржа Кокто и его жены Эжени Леконт; социально известная парижская семья.Его отец был юристом и художником-любителем, который покончил жизнь самоубийством, когда Кокто было девять лет. С 1900 по 1904 год Кокто посещал лицей Кондорсе, где он встретил и завязал физические отношения со своим одноклассником Пьером Даргелосом, который позже снова появлялся в творчестве Кокто. Он ушел из дома в пятнадцать. Он опубликовал свой первый том стихов «Лампа Аладдина» в девятнадцать лет. Вскоре Кокто стал известен в чешских художественных кругах как «Легкомысленный принц» — так называется том, который он опубликовал в двадцать два года. Эдит Уортон описывала его как человека, «для которого каждая великая поэтическая строка была восходом солнца, каждый закат — основанием Небесного города… »

Когда Кокто было чуть за двадцать, его связали с писателями Марселем Прустом, Андре Жидом и Морисом Барресом. В 1912 году он сотрудничал с Леоном Бакстом в балете «Le Dieu bleu» для Русских балетов; ведущие танцоры — Тамара Карсавина и Вацлав Нижинский. Во время Первой мировой войны Кокто служил в Красном Кресте водителем скорой помощи. Это был период, когда он встретил поэта Гийома Аполлинера, художников Пабло Пикассо и Амедео Модильяни, а также многих других писателей и художников, с которыми он позже сотрудничал.Русский импресарио Сергей Дягилев убедил Кокто написать сценарий для балета, результатом которого стал «Парад» в 1917 году. Его поставил Дягилев с декорациями Пикассо, либретто Аполлинера и музыкой Эрика Сати. Позднее произведение было расширено до полноценной оперы с музыкой Сати, Фрэнсиса Пуленка и Мориса Равеля. «Если бы не Аполлинер в военной форме, — писал Кокто, — с выбритым черепом, шрамом на виске и повязкой на голове, женщины выкололи бы нам глаза шпильками.«Он отрицал, что он был сюрреалистом или каким-либо образом связан с движением. Кокто написал либретто для оперы-оратории Игоря Стравинского« Царь Эдип », которая впервые была исполнена в Театре Сары Бернар в Париже 30 мая 1927 года.

Важный представитель авангардного искусства, Кокто оказал большое влияние на творчество других, включая группу композиторов, известную как Les six. В начале двадцатых годов он и другие члены Les six часто посещали очень популярный бар под названием Le Boeuf sur le Toit — имя, к выбору которого приложил руку сам Кокто.Популярность в немалой степени объяснялась присутствием Кокто и его друзей.

Это часть статьи в Википедии, используемой в соответствии с непортированной лицензией Creative Commons Attribution-Sharealike 3.0 (CC-BY-SA). Полный текст статьи здесь →

Подробнее …

Жан Кокто Биография, жизнь и цитаты

Биография Жана Кокто

Детство

Жан Кокто родился у Жоржа Кокто и Эжени Леконта 5 июля 1889 года в Мезон-Лаффит, маленьком городке недалеко от Парижа.У него было очень уединенное детство, так как двое его братьев и сестер, Марта и Поль, были намного старше. Кокто, тем не менее, был счастливым ребенком, проводившим лето в Мезон-Лафит, а зимой в Париже, читая и играя, увлеченный сказками и переодевшись в костюмы. Семья была богатой, и Жорж Кокто, юрист, смог бросить свою работу в раннем детстве Кокто, проводя время за рисованием и игрой в бильярд, в то время как Эжени Леконт ходил в театр и позировал художникам, включая Надара (и его брата) и Жака- Эмиль Бланш.Жорж Кокто познакомил своего сына с рисованием, и ребенок зарабатывал карманные деньги, продавая свои рисунки деду. Жану Кокто было десять лет, когда его отец покончил жизнь самоубийством, что создало резкую грань между детством и взрослой жизнью, с которой ему пришлось бороться на протяжении всей своей жизни.

После смерти отца Кокто поступил в частную школу Lycée Condorcet. Кокто боролся со своими классами, преуспев только в рисовании и гимнастике, и в конечном итоге был отчислен за неоднократные отлучки, после чего ему давали частные уроки дома.Кокто провел свои подростковые годы недалеко от театра; он создал свои собственные пьесы с Рене Роше, другом из лицея Кондорсе, и пара познакомилась с актрисой Мистингетт, которая снискала расположение друзей ее сына. Позже Мистингетт утверждал, что она была первой женщиной, которая переспала с Жаном Кокто, историю, которую он не подтвердил и не опроверг, хотя он отметил, что его первый сексуальный опыт был с Альбертом Боттеном, жокеем, после чего его мать предупредила его подумать о чести. семьи.Кокто дважды провалил экзамен bac , французский диплом средней школы, и начал писать стихи, в которых явно прослеживаются его идеализация прошлого, страх смерти и глубокая печаль.

В 1907 году Кокто и его мать навсегда переехали в Париж, поселившись на северо-западе города. Эжени Леконт, решившая остаться вдовой, перенесла свои чувства на своего младшего сына, который, как ребенок, оставался неспособным отличить миф от реальности, воображая себя сыном иностранного дипломата или археолога.Отношения Кокто с его матерью заставили его практиковаться в угождении другим, создавая иллюзию счастья из-за страха, что его печаль может расстроить; пара никогда не говорила о смерти Жоржа Кокто.

Раннее обучение и работа

В Париже Кокто окунулся в мир литературных салонов. Он подружился с Люсьеном Доде, писателем и художником, который вселил в него уверенность и познакомил его с группой писателей, связанных с символизмом. В восемнадцать лет Кокто познакомился с Эдуардом де Максом, знаменитым актером, который устроил публичное чтение стихов Кокто.Это вселило в мать Кокто уверенность всего через девять месяцев после его второй неудачи на bac , что он не унаследовал слабости своего отца, и она взяла его в Италию, чтобы вознаградить его за этот успех. В Венеции у Жана Кокто был короткий роман с Раймоном Лораном, который застрелился через час после того, как Кокто оставил его на ступенях Санта-Мария-делла-Салюте.

По возвращении Кокто переехал из дома своей матери через реку в квартиру в отеле Biron, где в числе других арендаторов были Огюст Роден и Айседора Дункан.Любовные похождения Кокто характеризовались их безответной природой, когда художник постоянно находился по обе стороны от несовпадающих страстей. Живя в отеле Biron, у него были отношения с Кристиан Манчини, студенткой театра, которые закончились после того, как она отправила Кокто письма с подробным описанием своих желаний и страданий. В те годы он добился больших успехов в профессиональном плане, выпустив два сборника: «Лампа Аладдина» (1908) и «Легкомысленный принц» (1910).

В 1910 году Кокто вернулся в квартиру своей матери на улице Анжу.Он начал отношения с Мадлен Карлье, актрисой намного старше его, которая не разделяла его накал чувств, которые закончились, когда Карлье забеременела и сделала аборт, отвергнув предложение Кокто о замужестве. Кокто основал журнал Scheherazade , который познакомил его с участниками, включая Пьера Боннара, Натали Барни и Мари Лорансен. Кокто встретил Мориса Ростана, с которым у него были относительно счастливые отношения; пара были любовниками, вместе писали стихи и стали известны тем, что носили наряды, вдохновленные их общей любовью печально известного писателя Оскара Уайльда к светским мероприятиям.Ближайшими друзьями Кокто в то время были Марсель Пруст и Анна де Ноай, которых он поклонялся и которых сознательно искал.

Кокто настаивал на установлении связей, которые соответствовали искусству, которым он восхищался и который хотел создать, преследуя сотрудников с упорством, которое часто отталкивало других. Увидев выступление Вацлава Нижинского в 1909 году, Кокто начал преследовать Сергея Дягилева, надеясь написать либретто для Русского балета; в 1912 году ему удалось выпустить серию The Blue God , которая стала критическим и популярным провалом.

В 1914 году Кокто поступил на военную службу, но оказался освобожденным от военной службы из-за слабого телосложения. Вместо этого ему было приказано собирать молоко с ферм для передачи войскам, отправляющимся воевать в Первую мировую войну. После этого Кокто присоединился к Мисии Серт, парижской светской львице, в любительской бригаде скорой помощи, которую экипировал модельер Поль Пуаре. В 1915 году Кокто был отправлен на фронт в Коксайд в качестве инженера; он фотографировал и рисовал, считая войну похожей на сказку. Его точка зрения, оторванная от реальности войны, привела к его непопулярности среди солдат.Эти события послужили основой для романа Кокто о войне, Thomas the Imposter (1923).

Первая мировая война изменила стилистические интересы Кокто. Он заинтересовался кубизмом и дистанцировался от Пруста и де Ноая, которые становились устаревшими, вместо этого преследуя Пабло Пикассо с подарками табака и просьбами о портретах, которые остались без ответа. В конце концов Пикассо принял Кокто, хотя и нерешительно, и принял его приглашение поработать над декорациями для Parade , который был показан в 1917 году с музыкой Эрика Сати.

Вскоре после этого Кокто встретил пятнадцатилетнего Раймона Радиге, которым он стал одержим. Радиге был протеже, музой, сотрудником и безответным любовным интересом к Кокто, который рисовал его во сне, но был опустошен его неуверенностью в отношении чувств Радиге к нему, в конце концов осознав, что подростка привлекают исключительно женщины. Кокто сообщил отцу Радиге, что он будет способствовать его литературному будущему, что он и сделал, познакомив его с Бернаром Грассе, опубликовавшим его первый роман.Пара оставалась близкой до смерти Радигета от брюшного тифа в возрасте двадцати лет.

На протяжении 1920-х годов сюрреалисты издевались над Кокто, считая его символом поэзии, которую они хотели разрушить. Кокто написал писателю Луи Арагону, который был более дружелюбным, чем другие участники группы, спрашивая, почему «эта мерзость, одновременно сбивающая с толку и дотошная», сохраняется, но не получил четкого ответа; похоже, что вражда была вызвана гомофобией Андре Бретона и завистью к дружбе Кокто с писателем и критиком Гийомом Аполлинером наряду с отвращением к цветочной прозе Кокто и романтической привязанностью к сказкам.Кокто в это время поступали угрозы убийством от Роберта Десноса, главного писателя-сюрреалиста, и тревожные анонимные телефонные звонки.

В 1926 году Кокто встретил Жана Десборда, любовника, с которым он прожил до 1933 года. Десборд вдохновил Кокто на создание работы, более тесно связанной с его сексуальностью, результатом которой стала «Белая книга » , изданная тиражом всего лишь 30 копий в 1928 году. Кокто был бисексуалом и демисексуалом, хотя он в основном воздерживался от категоризации сексуальности, но считал гомосексуальность более благородной и чистой, чем гетеросексуальность.Кокто опубликовал Белую книгу анонимно, чтобы не расстраивать свою мать, но подписал копии для друзей и знакомых и проиллюстрировал более крупное издание, появившееся в 1930 году, негласно признав авторство.

Кокто регулярно употреблял опиум на протяжении всего этого периода. В 1928 году он поступил в клинику в Сен-Клу, чтобы вылечить себя от зависимости, написав Les Enfants ужасные (1929) в качестве пациента и Opium: The Diary of an Addict (1930) вскоре после отъезда.В это время Кокто подружился с философом Жаком Маритеном и католическим священником Шарлем Генрионом. Кокто продолжал употреблять опиум на протяжении всей своей жизни, чувствуя, что это улучшает его творческие способности.

Период зрелости

В 1929 году Мари Лор и Шарль де Ноай предложили Кокто миллион франков — довольно значительную сумму для Кокто, хотя и меньший, чем у коммерческих директоров, — для постановки фильма, что привело к созданию фильма «Кровь человека». Поэт , закончен в 1930 году.Фильм, закончившийся смертью ребенка, вызвал возмущение, поскольку префект полиции пытался воспрепятствовать его распространению. В 1932 году, когда фильм был наконец выпущен, с некоторыми изменениями, средства массовой информации назвали его «сюрреалистическим фильмом», разозлив сюрреалистов, которые обвинили Кокто в плагиате Луиса Бунюэля и ждали у его двери, надеясь напасть на него физически.

Кокто перешел в театр и кино, потому что он чувствовал, что он потерпел неудачу как поэт и был отвергнут его друзьями пятью годами ранее.Он удалился в свою комнату на большую часть десятилетия, заменив мир своими собственными изобретениями. В 1932 году он встретил Натали Палей, замужнюю русскую принцессу, которая разделяла его желание уйти от реальности; пара затеяла роман, подогретый опиумом, в результате чего они вышли из дома только для того, чтобы посмотреть фильмы Греты Гарбо и Марлен Дитрих. Это закончилось, когда Пейли, вообразив, что она беременна, вернулась к мужу, опустошив Кокто. Взаимно разрушительный эскапизм этих отношений иллюстрирует то, как жизнь и работа Кокто параллельны друг другу, причем критики позже комментируют сходство с его более ранним романом Les Enfants terribles , который, по сути, изначально привлек Пэли к Кокто.

Начало Депрессии означало отсутствие у художников возможностей снимать фильмы, но Кокто продолжал писать пьесы на протяжении всего десятилетия, включая такие, как La voix humaine (1930), The Infernal Machine (1934), Рыцари круглого стола (1937), Les parent terribles (1938) и La machine à écrire (1941). В конце 1930-х годов он также начал писать популярные песни и вести колонку для Paris-Soir, в которой подробно рассказывал о своем кругосветном путешествии в 1936 году.Он подружился с Эдит Пиаф, написав для нее Le Bel Indifférent в 1940 году. Однако работы Кокто стали немодными, поскольку в годы, предшествовавшие Второй мировой войне, искусство приобретало все более политическую роль.

В 1937 году Кокто встретил Жана Марэ, актера, который оставался близким другом и временным любовником на всю оставшуюся жизнь; Марэ также снимался во многих более поздних фильмах Кокто. Взгляды Кокто на Вторую мировую войну в значительной степени сформировались из-за его беспокойства по поводу Марэ, который был отправлен на фронт в 1940 году и впоследствии присоединился к Сопротивлению, а также из-за его непрекращающегося замешательства в отношении отношений между искусством, идентичностью и политикой.В 1940 году Кокто был сторонником Лиги против антисемитизма, которая побудила известного правого писателя Луи-Фердинанда Селина выступить с призывом к расстрелу Кокто; в 1941 году 17-я ^{-я эскадрилья} разбомбила сцену из Les Parents terribles слезоточивым газом и выпустила крыс в зал, якобы из-за того, что Кокто не вписывался в существующие категории.

В 1942 году, однако, Кокто подружился с Арно Брекером, немецким скульптором, который использовал свои связи в нацистской партии, чтобы вмешаться по просьбе Кокто и удалить имя Жана Марэ из нацистского смертного списка после того, как Марэ ударил правого критика.Кокто написал статью, посвященную творчеству Брекера, что вызвало возмущение в парижском художественном сообществе; Брекер, который к этому моменту был выбран Адольфом Гитлером в качестве официального государственного скульптора, временно убедил Кокто поддержать нацистскую партию, апеллируя к любви поэта к мифу. Отношение Кокто на протяжении всей войны определялось личными интересами, а не этикой.

Поздний период

В 1945 году Кокто вернулся к работе над фильмом « Красавица и чудовище » с Жаном Марэ в главной роли.Он впоследствии поставил «Орел с двумя головами» (1948) и Les Parents terribles (1948). В 1950 году он снял Орфей , второй фильм, после Кровь поэта , в наборе, который стал известен как Орфическая трилогия. В нем снимался Жан Марэ, как и последний фильм Кокто и последний в этом наборе, Завещание Орфея , законченный в 1960 году, в который вошли камеи ряда знаменитостей, с которыми Кокто подружился, включая Пабло Пикассо.

Кокто встретил Франсин Вайсвайлер, которая стала близким другом и покровителем, во время съемок фильма « Les Enfants terribles » в 1950 году, и переехал в ее дом в Сен-Жан-Кап-Ферра, где он прожил все десятилетие. Кокто украсил и расписал виллу, сняв об этом проекте фильм La Villa Santo-Sospir (1952). В течение этого десятилетия деятельность Кокто была признана членом Бельгийской академии в 1954 году и Французской академии в 1955 году.Большую часть этого десятилетия он посвятил рисованию, обнаружив в нем способность забыть о себе, что немного облегчило его депрессию. Он расписывал часовни в Вильфранш-сюр-Мер, Милли-ла-Форе, Лондоне и Фрежюсе, театр в Кап-д’Ай и свадебную комнату в Ментоне. Он вернулся в Милли-ла-Форе, где жил вместе с Жаном Марэ незадолго до своей смерти в 1963 году.

Наследие Жана Кокто

Несмотря на то, что Жан Кокто и его работа не пользовались популярностью среди окружающих, его работа значительное влияние на последующее поколение.Его влияние на великого поп-певца Энди Уорхола, который разделял увлечение Кокто знаменитостями, его стремление заимствовать у окружающей культуры, его воодушевление по поводу сотрудничества и его интерес к переходу между СМИ, особенно очевидно. Комбинация Кокто древних и современных ориентиров, хотя и вызывающая споры в его время, явно резонирует с постмодернистскими экспериментами с «высокой» и «низкой» культурой; Знаменитое платье для беременных Grace Jones Maternity Dress (1979), созданное суперзвездами постмодерна Жан-Полем Гудом и Антонио Лопесом, является как по эстетике, так и по отношению к производительности, потомком модели Parade Кокто.

Влияние Кокто можно также увидеть в средствах массовой информации, в которых он работал. Композитор Джон Адамс разделял интерес Кокто к объединению современной жизни с утонченными формами искусства, как это видно в его опере 1987 года «Никсон едет в Китай ». Адаптация режиссера Бернардо Бертолуччи Les Enfants terribles , The Dreamers (2003) показывает его долг как темам Кокто, так и привычку заимствовать у окружающих, в то время как режиссер Леос Каракс Holy Motors (2012) опирается на использование Кокто. образов сновидений в кино.Том из Финляндии, известный своими эротическими рисунками, продолжает исследования Кокто о сексуальности и мужском теле, в то время как фотографии Пьера и Жиля также исследуют самооценку и желание.

В последние годы жизни Кокто ему предложили возможность создать музей в Ментоне, который открылся как Musée du Bastion в 1966 году, через три года после смерти художника, с реставрационными работами Кокто и небольшой коллекцией, подаренной самим художником. . В 2003 году город начал сбор средств для более значительного музея работ Кокто, который открылся в 2011 году с коллекцией, завещанной американским бизнесменом Северином Вундерманом.Этот музей, Musée Jean Cocteau, связан с Musée du Bastion и делится с ним своей коллекцией, что позволяет проводить чередующиеся выставки, которые знакомят с работами Кокто новое поколение посетителей Средиземноморья.

Жан Гений: Жан Кокто | The Rake

«Стиль — это простой способ говорить сложные вещи», — написал режиссер, поэт, писатель, драматург, художник. дизайнер, универсальный денди и эстет Жан Кокто, и один взгляд на портрет этого человека Ирвинга Пенна 1948 года бросает эти слова в четко подобранный рельеф.Кокто сидит на стуле, его бусинка пренебрежительно смотрит на зритель, его ястребиный профиль подчеркнут драпировкой его красиво скроенного пиджака, искусно-небрежно задрапированного на его плечах и разворачиваясь позади него, как расправленные крылья. Четкая полоска на его галстуке компенсируется острым пуловер без рукавов с узором «гусиные лапки» (Кокто был пионером в создании образа свитера под костюмом и был творческим алхимиком конфликтующий узор и текстура). Он засовывает большой палец в свитер, одновременно сжимая сигарету — так, зауживаясь, костлявые пальцы; его другая рука лежит на бедре, и извилистая линия завершается скрещенной ногой, выставляющей напоказ одну из самые резкие складки брюк, когда-либо снятые на пленку.

Это классический образ Кокто — нарцисса модернизма и первого любимца СМИ. друг Пикассо, ублюдок Мана Рэя, приятель Пруста, ученик Дягилева, наставник поэтов и актеров, таких как Раймонд Радиге и Жан Марэ (последний стал его музой, снявшись в его самых известных фильмах, Orphée и La. Belle et La Bête , а также его возлюбленная), а также кумир / вдохновитель будущих мультимедийных сценографов, таких как Энди Уорхол. Отставший католик, он стал первосвященником авангарда, исполняя обязанности на свадьбе Пикассо с балериной Ольгой. Хохлова (он и поэт Гийом Аполлинер держали золотые короны над головами жениха и невесты; Пикассо отвечал взаимностью, описывая Кокто как «хвост моей кометы») и принимая вызов Дягилева «удивить меня» написав в 1917 году балет Parade (сцена и костюмы Пикассо, музыка Эрика Сати), который получил отрадно решительный отклик перед премьерой: «Аудитория шипела и вздымалась», — радостно сообщил Кокто.«Женщины хотели выколоть нам глаза шпильками». Возможности Кокто в различных средах, связанные с любовью озорства, оставил его привязанным к дилетанту в более возвышенных кругах бохо его времени; он стал известен как «принц легкомыслия »после названия тома стихов, который он опубликовал в 21 год, но тот факт, что этот эпитет обычно перед словом « boutonnièred » является доказательством того, что, какими бы ни были его художественные недостатки, его чутье стиля оставалась безупречной.

«Способность Кокто обращаться с различными медиумами в сочетании с любовью к озорству сделала его дилетантом».

Более того, талант Кокто к самодраматизации и упорному стремлению к современности привлекал круг подобных умов, от Модильяни до Андре Жида и Коко Шанель (которая разработала костюмы для своей адаптации Софокла 1922 года. Антигона ). Он продвигал работы сюрреалистов, отрицая, что сам был одним из них (как Граучо Маркс, Кокто отказался от членства в любом клубе, у которого хватило бы смелости потребовать его).Его рекреационные привычки были также дальновидный; он пристрастился к опиуму в конце 20-х годов после смерти своего протеже Радиге из брюшной тиф и многие его основные произведения — роман Les Enfants Terribles (1929), фильм Le Sang d’un Poète (1930) — писались во время запоев или отпусков. Последний фильм — часть Сюрреалистический букварь, часть предшественник французского кинематографа новой волны 60-х — представил то, что стало визитной карточкой Кокто; художник, в данном случае поэт, которого играет Энрике Риверо, врезался в поверхность большого зеркала, дверь в мир чистого воображения и своего рода нарциссический апофеоз.

Во время Второй мировой войны Кокто удостоился чести коллаборационистского режима Виши заклеймить его как «декадента»; бунты присутствовал на представлении его пьес, которые были заранее остановлены немецкой полицией. Он и Жан Марэ тогда стала выдающейся парой высокого искусства послевоенного Парижа, прорезав полосу через Шарве (поскольку они выбрали рубашку тканей) и Rive Gauche (поскольку они посещали премьеры своих совместных фильмов и многолетний арт-хаус конюшни, в том числе 1950-х годов Орфея ).В 1949 году Кокто был удостоен звания кавалера Почетного легиона, и отправился в турне по Соединенным Штатам и Ближнему Востоку, угощая пустыни этого стиля своим уникальным марка беззаботности с осиной талией. Плохое здоровье вынудило его в середине 1950-х годов выйти на пенсию, но он все еще несколько хитростей в его элегантных рукавах, став одним из первых мужчин, который (открыто) подвергся подтяжке лица, и спортивным сочетание матадора, накидки и кожи с брюками, предвосхитившее более творений Александра Маккуина, а не , созданное минимум полвека.

В 1960 году Кокто сыграл самого себя в своем последнем фильме Le Testament d’Orphée . Теперь он был великим стариком авангарда, и, если его штаны были такими же быстрыми, как всегда, он все больше занимался смертью. его любимая тема: «Чем ниже я становлюсь, тем длиннее она, занимает больше места, мало о ней заботится. подробности.» В конце концов, через пару лет он умер, как положено. Он готовил радио радиопередача в честь его больного друга Эдит Пиаф; когда он услышал, что она умерла, он воскликнул: « Ах, ле Пиаф est morte, je peux mourir », и у него случился сердечный приступ.Он похоронен под полом часовни. Сен-Блез-де-Прост в Милли-ла-Форе, недалеко от Парижа; эпитафия на его камне гласит: « Je reste avec vous »-« Я остаюсь среди вас ». Для тех, кто серьезно относится к своему дендизму, эти слова — Le. Завещание Кокто .

Жан Кокто Биография — Детство, жизненные достижения и хронология

Детство и ранние годы

Жан Кокто родился 5 июля 1889 года в Мезон-Лаффит, Ивелин, в деревне недалеко от Парижа, в известной парижской семье. Жоржу Кокто и Эжени Леконт.У него было еще двое братьев и сестер, Марта и Поль.

Его семья жила в доме своих бабушек и дедушек по материнской линии в Париже зимой и в Мезон-Лаффит летом. Было известно, что он был изнеженным, но нервным ребенком и часто болел.

Место, где он рос, было популярно благодаря своему вкусу в искусстве и культуре. С ранних лет Кокто начал рисовать. Его дедушка тоже был любителем искусства и имел большую коллекцию музыки. Он проводил музыкальные занятия дома.В раннем детстве Кокто посещал множество детских спектаклей.

В 1898 году, когда ему было всего 9 лет, отец Кокто, который был юристом, покончил жизнь самоубийством. Это оказало огромное влияние на сознание юного Джина, и истинная причина самоубийства его отца так и не была известна. После этого инцидента за Джин присматривали его мать и дедушка.

В 1904 году его исключили из школы на Пасху из-за его постоянного отсутствия, и он закончил учебу, беря уроки дома.К этому времени он начал много рисовать.

Читать ниже

Тебе может понравиться

Карьера

В 1909 году Кокто начал работать в журнале «Шахерезада» с Морисом Ростаном. Он работал над следующими шестью номерами журнала до 1911 года. В это время он также публиковал статьи и свои рисунки в «Comoedia». В том же году была опубликована первая антология его стихотворений «Лампа д’Аладена (Лампа Аладдина)». Он также нарисовал карикатуру на парижскую актрису Мадлен Карлье, которую позже представил всем как свою невесту.

В 1910 году была опубликована его вторая антология стихов «Le Prince frivole (Легкомысленный принц)». Он также написал «La Patience de Penelope, de Penelope, mensonge en un acte» («Терпение Пенелопы», ложь в одном действии) вместе с Андре Пайсаном, его коллегой из «Шахерезады». За это время в «Comoedia» было опубликовано множество статей и рисунков Кокто.

В 1911 году он продолжал писать для Comoedia, Comoedia illustre и Les Humoristes. Он также написал либретто для балета «Le Dieu bleu (Синий бог)» и оформил две платежные ведомости для «Le Spectre de la rose».Это было время, когда он написал «Русский балет» для программы труппы.

В 1912 году была опубликована его третья книга стихов «Танец Софокла». Эта книга не имела большого успеха, и из-за провала своего балета Кокто начал сомневаться в своем таланте и первых успехах. За это время некоторые его стихи и проза появились в «Комедии». «Фигаро», «Парижское обозрение», «Je sais tout» и «Les Annales».

В 1913 году Кокто начал работу над «Потомаком» и сделал набросок своего первого Евгения.Его статья о «Пути Сванна», написанная по инициативе Пруста, была опубликована в Excelsior. В 1914 году он закончил «Потомак» в Париже. Это было время, когда разразилась война, и он проявил интерес к вступлению в нее, но был для нее слишком непригоден. В этом году он вместе с Полем Ирибе готовил журнал Le Mot.

В 1918 году были поставлены такие важные произведения Кокто, как «Орфея» и «Ужасные дети». В этом же году он очень близко подружился с 15-летним писателем Раймоном Радиге.Радиге оказал большое влияние на искусство и жизнь Кокто. Позже этот молодой писатель умер от брюшного тифа в 1923 году.

В 1930 году на экраны вышел фильм «Кровь поэта», первый полнометражный фильм Кокто. Это был художественный комментарий к его частной мифологии. Это был год, когда он написал величайшую пьесу своей жизни «Адская машина». По пьесе «Эдип». Он также написал пьесы «La voix humaine» («Голос человека»), «Les chevaliers de la table rounde» («Рыцари круглого стола»), «Ужасные родители (Интимные отношения)», «La machine a ecrire» («Пишущая машинка»). ).

После 1930 года Кокто не работал следующие 15 лет из-за пристрастия к опиуму. Он вернулся к работе в 1945 году, когда его побудил его близкий друг и актер Жан Марэ. Он поставил экранизацию своей пьесы «Красавица и чудовище». В фильме снялся сам Марэ, и этот фильм ознаменовал славное возвращение Кокто в мировой кинематограф.

В 1950 году он снова снял фильм «Орфей» с Марэ в главной роли. Этот фильм был основан на жизни поэта, которого преследуют артистические и романтические противники, и когда его жена умирает, он отправляется в ад, чтобы вернуть ее.В этом же году Кокто украсил виллу Санто Соспир в Сен-Жан-Кап-Ферра и начал серию графических работ.

В 1951 году Кокто записал серию радиоинтервью с Андре Френьо, в которую вошли «Entretiens autour du cinematographe. Эти интервью были беседами о кино. В этом году он также был избран президентом Союза авторов и композиторов. Он начал вести новый журнал под названием «Le Passe define (Прошедшее время)».

В 1953 году в галерее Понкет в Ницце состоялась выставка его картин и рисунков.Он также взял на себя ответственность быть членом жюри Каннского кинофестиваля. В том же году он начал работу над сборником стихов под названием «Clairobscur (Сумерки)».

В 1956 году он поехал в Брюссель для постановки «La Machine a ecrire (Пишущая машинка)». Позже он был показан в Comedie-Francaise. Вышла в свет его новая антология «Поэмы 1916–1955». Это было время, когда «Образы Жана Кокто» выставлялись в галерее Анри Матарассо в Ницце.

В 1959 году были опубликованы «Поэзия критика I (Критическая поэзия I)» и «Gondole des morts (Гондола мертвых)».В этом году он начал съемки своего фильма «Завещание Орфея» в Ле-Бо-де-Прованс в Ницце.

В 1961 году Кокто написал сценарий для «Принцессы Клевской (принцессы Клевской)», которую поставил Жан Деланнуа. Он также начал «Иннаморати», серию набросков цветным карандашом. Были опубликованы «Le Ceremonial espagnol du phenix» (Испанский церемониал Феникса) и La Partie d’echecs (Шахматная игра).

Личная жизнь и наследие

Кокто был бисексуалом, и он открыто говорил об этом.Многие годы он был в сексуальных и романтических отношениях со своей музой, актером Жаном Марэ. Он был в дружеских и романтических отношениях со многими известными личностями своего времени, такими как: Коко Шанель, Эдит Пиаф, Пабло Пикассо, Жан Гюго, Марлен Дитрих, Эрик Сати, Анри Бернштейн, Кеннет Энгер, Игорь Стравинский, Юл Бриннер и др.

Он умер от сердечного приступа в возрасте 74 лет 11 октября 1963 года. В момент своей смерти он находился в своем замке в Милли-ла-Форе, Франция.

Фото: Жан Кокто, огромная клетка для птиц, Париж, 1961 г., Театральная площадка: Фотографии

---

В настоящее время недоступен.
Мы не знаем, когда и появится ли этот товар в наличии.

• Убедитесь, что это подходит введя номер вашей модели.
• Историческая фотография Жана Кокто, позирующего в огромном ящике для птиц во время коктейльной вечеринки, которую он устроил в Париже 15 марта по случаю его новой пьесы «Театр forain» Опубликовано: [1961] |
• Фотография создана с использованием профессионального оборудования Kodak и бумаги | Качественная архивная репродукция, а не цифровая или струйная копия на дешевой бумаге | Удовлетворение гарантировано
• Размер фотографии: 80% фотографий имеют размер 9×12. Все остальные фотографии имеют размер 8×10 и в некоторых редких случаях 8×12. Все фотографии готовы к кадрированию в стандартных размерах кадра: 8×10, 8×12 или 9×12.Чтобы снизить затраты, мы не измеряем и не перечисляем каждый размер фотографии. Свяжитесь с нами, чтобы узнать размер фотографии.

Жан Кокто: чернорабочий, крестьянин | Житель Нью-Йорка

Жан Кокто, французский поэт, прозаик, художник, драматург, актер, критик, сценарист и кинорежиссер, недавно прилетел сюда, чтобы посетить манхэттенскую премьеру «Двуглавого орла». его фильмов будут выпущены в этой стране.Нам сообщили, что его английский ограничен, и, зная, что такое наш французский, мы с опасениями договорились с ним о встрече в его гостиничном номере. Наше беспокойство было напрасным. Красивая дама в зеленом свитере приветствовала нас по-английски и проводила в гостиную Кокто, где он стоял в сером фланелевом костюме и бежевых мокасинах, напряженный, как мужчина на канате. Другая дама, красивая, заботливая, в стильной шляпе с черным пером, сидела на диване, а молодой человек с блокнотом и карандашом сидел на стуле; оба они ответили на английском, когда нас представили.«Условия труда во Франции плохие, — сказал Кокто по-французски. «Фильм старый, звуковое оборудование старое. Мы восхищаемся методами массового производства Голливуда, но не можем их перенять. У нас мало специалистов — я сам работаю разнорабочим ». Молодой человек с блокнотом и карандашом перевел это. «Мистер. Кокто должен все делать своими руками, — пояснила дама в шляпе. «Он сам себе режиссер», — сказала женщина в поту. «Это как семья», — сказал тот в шляпе. «Все бросаются». «Он лично возится с фарами», — сказал переводчик.«Иногда я сам подметаю студию», — сказал Кокто. «Он чинит ресницы», — сказал Свитер. «Он поднимается и спускается по лестнице», — сказал Шляпа. «Он контролирует все детали костюма», — сказал Свитер. «Он как художник», — сказал Шляпа. «Он использует фильмы как средство передвижения для души». Свитер испытующе посмотрел на Шляпу и удалился в соседнюю комнату.

Фотография Archivio Cameraphoto Epoche / Getty

С некоторой ценной помощью переводчика Кокто рассказал нам, что Франция похожа на большую деревню и что он чувствует себя крестьянином, который приносит свои фильмы в Нью-Йорк.«Америка всегда наделяла меня храбростью», — сказал он, имея в виду то, как страна воспринимала такие его прошлые картины, как «Кровь поэта» и «Красавица и чудовище». «Голливуду нужна лаборатория. Сегодня там мешают экспериментатору, потому что здесь рисковать нечего. Но это окупается ». «Его фильмы никогда не теряют денег», — сказал Хэт. Кокто сделал «Двухголовый орел» и «Ужасные родители», еще одну картину (основанную на пьесе, написанной им в 1938 году), которую он только что закончил, для французской компании.Он создал собственную компанию для своего следующего фильма, который будет посвящен Орфею и Эвридике. Он живет один в небольшом загородном доме недалеко от Фонтенбло. «Все молодые творческие люди в Париже интересуются кино», — сказал он нам. «Здесь я не думаю, что они есть. Кино — великое искусство, но в Америке из него сделали целую индустрию ». «Это современного искусства », — заявил Шляпа. «Он очень молод, — сказал Кокто. «Что такое пятьдесят лет из жизни музы?» Он сказал, что имя этой музы — Cinema.

Дама в свитере вернулась в комнату. Кокто заметил, что в кино он часто занят с шести утра до полуночи, что сорок его рисунков демонстрируются здесь в галерее Хьюго, и что недавно он завершил набросок размером десять на двенадцать футов для гобеленового гобелена. тот же размер. Его субъектом была Юдифь с головой Олоферна.